— Немедленно откройте! Мы взломаем дверь! У нас есть право на использование мезонового ножа для синтетических поверхностей.

— Что вам нужно?

— Именем закона, откройте! Вы окружены! Сопротивление бесполезно!

Рамакришна отодвинул тяжелые засовы, и дверь медленно открылась, наполнив темную, пропахшую ладаном прихожую ярким солнечным светом. Множество полицейских толпилось у входа. Их форменные кожаные куртки и защитные шлемы указывали на то, что они принадлежали к Службе безопасности Президента. Один из них с неприступным каменным лицом и тяжелым взглядом шагнул вперед, предъявив документы.

— С этого момента вы ограничиваетесь в правах.

Это был арест, свалившийся как снег на голову.

— Чье это распоряжение? — невозмутимо спросил Кассабиан.

— Государственного секретаря Конроя Лаббэка.

— На каком основании?

— Капитан Эллис Стрейкер обвиняется в том, что перевез в Американо некоего Ы То Мэна, нарушив таможенные правила. Он обвиняется также в том, что способствовал распространению листовок с Декретом Центральной Власти о свержении Президента. Вы арестованы, капитан Эллис Стрейкер!

— Оставьте меня в покое! — вскричал Эллис. — Я собираюсь улетать. Мне уже выдали паспорт и разрешение покинуть Харрисбург!

— Это отменяется, — мрачно ответил полицейский. — Вы отправитесь на каникулы — в Лагерь Расплаты до особого решения Верховного Суда.

Место действия: Садо

Его встретила широкая беззубая улыбка Ватару Хосино.

— Эй, Сёнму-сан!

— Хосино-сан, дорогой! Коннити ва!

Они обнялись, похлопывая друг друга по спине. Старик чуть отстранился и посмотрел на него бесцветными глазами.

— Как вы хорошо выглядите! Как богатый человек!

Одежда Дюваля была простой, но хорошего качества — белая рубаха из мягкого хлопка и пара мешковатых брюк, когда-то принадлежавших Кацуми.

— Куда собираетесь? — спросил Дюваль.

— В Ниигату. К сожалению, скоро прибудет Кин кайгун, и я должен приехать к этому времени. Мне нужно наблюдать за приготовлениями к встрече кораблей адмирала Куриты.

— Хотите чаю?

— Благодарю. Вы очень добры ко мне, Сёнму-сан.

Ватару Хосино уже трижды пролетал мимо Тибы на своем потрепанном самолете. Каждый раз, делая остановку, он разыскивал Дюваля, который радушно встречал его. Сначала его приняли в маленькой пустой комнате рядом с лабораторией.

Позже он посетил главное здание, а затем выспался на шерстяном одеяле снаружи, на просторной веранде. Хосино уверял, что после долгих лет странствий трудно спать под крышей. «Если просыпаешься среди ночи и видишь, как звезды стоят над прекрасным Садо, то сразу успокаиваешься, потому что знаешь, что до рассвета еще далеко. А я часто просыпаюсь по ночам, Сёнму-сан».

Хосино называл Дюваля по должности, которую выполнял Стрейкер, и даже не пытался выговорить его непроизносимое имя.

— Я путешествую много лет, — проговорил Хосино, дотронувшись до талисмана, болтавшегося у него на шее. Это была дешевая медная монета, вся уже позеленевшая от дождей и пота. — Знаете, эта монета когда-то принадлежала господину Такэде Сингэну. Хотите поменять ее на свое кольцо?

— Нет, Хосино. Это настоящее золотое кольцо. А у вас — дешевая безделушка, которую изготовил какой-нибудь китайский раб, подделывающий древности.

— Это талисман. Знаете, Сёнму-сан, старые привычки живучи. Я долго торговался и отдал за нее семьдесят я.

— Лучше расскажите мне что-нибудь о Садо. Я хочу знать все об этой планете.

— Знать все? — улыбнулся Хосино. — Времени не хватит. Даже если бы мы сидели здесь, пока судьи из ада не придут за нами.

— Завидую вам, Хосино-сан. Вы свободны. Скитаетесь себе по всей планете, в то время как я заперт здесь в ловушке.

— О чем вы говорите! Посмотрите! У вас есть свой собственный дом. — Он дотронулся до крыши, нависавшей над зданием исследовательской лаборатории. — Он построен специально для ваших занятий. Это очень почетно для любого жителя Садо. А как продвигается ваша работа? Уже закончена?

— Да.

— Значит, скоро вам понадобится серебро и золото? — спросил Хосино, проницательно прищурив глаза.

— Без них механизмы не работают.

— Я знаю целую гору из желтого сульфида серебра — самого чистого!

— И вы, конечно, можете ее сюда доставить.

— О нет. Это священная гора. Она названа в честь величайшей горы Древней Японии. На ней лежит проклятие: туда прилетает дракон и карает всякого, кто посягает на ее богатства. А серебро и золото можно добыть из старых установок и деталей. Я могу привезти их вам со склада трофеев в Ниигате. Я видел, как американские корабли взрывались в порту, но некоторые детали сохранились.

— Нет, — сказал Дюваль. — Лучше создать совершенно новую установку и пушки. Старые, изуродованные детали мне не нужны, и не стоит беспокоиться об их сохранности. Понимаете, секрет действия этого оружия заключается в особой конфигурации ствола. Частично — в форме, частично — в используемом веществе, частично — в изменении магнитных полей, которые…

Дюваль замолчал, прикусив язык. «Что-то я слишком разоткровенничался, да и Хосино проявляет какой-то подозрительный интерес. Нужно быть осторожней». Он взял чашку матэ и протянул ее старику.

— Пейте-ка лучше и расскажите мне о чудесах того мира, в который я никогда не попаду.

Сначала, когда лаборатория только строилась, Дюваль напускал на себя циничный и независимый вид. Он отчужденно следил за тем, как возводится слишком большое здание, которое заполняют дорогими и ненужными установками. Он с легкостью и злорадством подписывал сметы на неоправданно завышенные расходы. Но по мере того, как лаборатория заполнялась аппаратурой, отношение Дюваля к работе стало меняться. Он даже сам не заметил, когда это произошло.

Начиная со студенчества в РИСКе он был на вторых ролях, несмотря на свою одаренность. Маститые ученые как будто не замечали его, хотя зачастую прислушивались к его мнению. Дюваль постоянно испытывал чувство зависти. С самого детства его сокровенной мечтой было иметь собственное оборудование и лабораторию, в которой можно было бы проверить некоторые гипотезы, не дававшие ему покоя. В РИСКе была принята строгая субординация, и молодых не пропускали вперед.

Дюваль повзрослел и стал не хуже своих коллег. Но он понимал, что у него никогда не будет собственного полигона для воистину оригинальных исследований, и вряд ли ему удастся разрешить вопросы, мучившие его еще в юности. Каковы могут быть последствия увеличения массы дейтерия в стволе? Может ли ствол иметь более эффективную конструкцию, если отказаться от идеи последовательно искривленных поверхностей? Что за вещество появляется на «дымовых камнях» и светится в темноте? Дюваля постоянно преследовали эти вопросы.

Через несколько месяцев после начала строительства лаборатории Дюваль вдруг понял, что он может теперь беспрепятственно работать над этими проблемами. Так, находясь в плену, он впервые стал по-настоящему свободен в своих исследованиях. Вскоре он уже начал гордиться своим личным проектом. Кэни-сан заметил перемену, произошедшую с Дювалем, и ободрил его. В ответ Стрейкер распорядился отправить назад лишнее дорогостоящее оборудование и внес некоторые эффективные изменения в проект. Работа лаборатории стала постепенно налаживаться. По ночам Дюваль пытался уверить себя, что все равно не выдаст японцам самых главных секретов. Но исследования увлекали его, и он иногда переступал ту грань, которую мысленно наметил для себя. Позже он переехал в дом Хасэгавы.

— Я завидую, что у вас есть теперь новая семья, Сёнму-сан, — однажды сказал ему Ватару.

Дюваль размышлял об этом, когда Хосино в третий раз заехал в Тибу.

— Жаль, что вы не японец, Сёнму-сан. Мне кажется, вы могли бы стать хорошим мужем для какой-нибудь девушки на Садо. Правда, сначала вам нужно получить имя для своего рода. Вы не можете дать ей фамилию Сатурака. Я даже не могу ее правильно произнести, поэтому я называю вас Сёнму-сан. Вы главный директор в своей лаборатории, и на вас лежит большая ответственность. Вы — Сёнму-сан!