29 ноября прошлого года, в день памяти Зои Космодемьянской, несколько коммунистов РКРП-РПК, ВКП(б) и сочувствующие пришли к памятнику Зои (школа № 25), с нами была и учительница этой школы по черчению и рисованию — Надежда Леонидовна. Каждый пришел с гвоздикой, а одна женщина — с букетом, возложили цветы (и почти каждый, кто покупал цветы, продавцам говорил, для кого цветы и кто она — Зоя). Читали стихи. Я прочитала акт и свое стихотворение. Проходящие останавливались (не все), слушали.

М.А. ШЕВНИНА, Ижевск

АКТ

Комиссии Грибцовского сельсовета Верейского района Московской области

О казни Зои Космодемьянской гитлеровцами в деревне Петрищево

(подлинник акта хранится в Центральном государственном архиве Октябрьской Революции СССР)

25 ноября 1942 года

Мы, нижеподписавшиеся члены комиссии в составе: председателя Грибцовского сельсовета Березина Михаила Ивановича, секретаря Струковой Клавдии Прохоровны, колхозников-очевидцев колхоза «8 марта» Кулика Василия Александровича и Ворониной Евдокии Петровны, составили настоящий акт о нижеследующем:

В период оккупации Верейского района немецкими солдатами в деревне Петрищево была повешена девушка, назвавшая себя Таней. После оказалось, что это была девушка-партизанка из Москвы Зоя Космодемьянская 1923 года рождения.

Немецкие солдаты поймали ее в то время, когда она выполняла боевое задание — поджигала конюшню, в которой находилось более 300 лошадей. Немецкий часовой обхватил ее сзади, и она не сумела выстрелить. Ее повели в дом Седовой Марии Ивановны, раздели и начали допрос. Но получить какие-либо сведения от нее не удалось. После допроса у Седовой разутую и раздетую ее повели в дом Ворониной, где находился штаб. Там продолжали допрашивать, но она на все вопросы отвечала: «Нет, не знаю». Не добившись ничего, офицер приказал, чтобы начали бить ее ремнями. Хозяйка, которую загнали на печь, насчитала около 200 ударов. Она не кричала и даже не произнесла ни одного слова. И после этой пытки снова отвечала: «Нет, не скажу, не знаю».

Ее вывели из дома Ворониной, она шла, ступая голыми ногами по снегу, привели в дом Кулика. Измученная и истерзанная, она находилась в кругу врагов. Немецкие солдаты всячески издевались над ней. Она попросила пить, немец поднес ей зажженную лампу и кто-то провел по ее спине пилой. Потом все солдаты ушли, остался один часовой. Руки ее были связаны назад, ноги обморожены. Часовой велел ей подняться и под винтовкой вывел на улицу. И опять она шла, ступая босыми ногами по снегу, и водил ее до тех пор, пока не замерз сам. Часовые менялись через 15 минут. И так продолжали водить ее по улице целую ночь.

Утром построили виселицу, собрали население и публично повесили. Но и над повешенной продолжали издеваться. Ей отрезали левую грудь, ноги изрезали ножами.

Когда наши войска погнали немцев от Москвы, они поспешили снять тело Зои и схоронить за деревней. Ночью спилили виселицу, как бы желая этим скрыть следы своего преступления.

Повесили ее в первых числах декабря 1941 года.

(Подписи)

В 50-х годах у фронтовиков все было живо в памяти. Мне повезло. Мне многое довелось слышать из первых уст. И о трусости в первый год войны. Много, очень много. И о пресечении мародерства. И о людях отважных, с холодным рассудком.

Однажды осенью 1941-го Е.И. Чижов драпал в составе потрепанной саперной роты. Наступила ночь. Рожь уже была сжата, в копнах. «Вышли мы к большому полю, — вспоминал он. — Под большинством копен солдаты лежат. Тысячи солдат. Кто спит, кто переговаривается. Спрашиваем первых:

— Немцы далеко?

— Да вокруг, везде. Вон ракеты бросают. Мы окружены! Дождемся утра и сдадимся.

Действительно, то в одном конце поля, то в другом с интервалом в 5-10 минут ракеты кто-то пускает. На губных гармошках развлекаются! Посовещавшись, мы пошли дальше. Никто нас не останавливал, видели одного немца, пускавшего ракеты метрах в ста, при виде нас шмыгнувшего за копну. Видимо, сам боялся. К утру мы были километров за 12–15, перешли реку. Поспали и пошли дальше. А на том поле остались дожидаться плена минимум 3 тысячи солдат с винтовками, с патронами, с гранатами. Орудий, танков, правда, там не видели. В других местах видели брошенными и танки, и пушки».

В другой раз, отступая, кажется, в Сальских степях, вышли Чижов с товарищами на узловую станцию. Кругом толпы солдат бродят — ждут, эшелон вдруг кто подаст. Половина уже не бродят — пьяные вдрызг валяются. Оказывается, в тупике несколько цистерн со спиртом стоят. Бери узловую станцию, немец, голыми руками.

Тут подошла какая-то часть. Человек триста. Их командир сразу оценил обстановку. Дал своим команду выпустить спирт из цистерн на землю. Тут человек пятьдесят пьяных полезли на прибывших, затворами заклацали. Но пьяная ватага — бандитская. Последовала команда; «По бандитам и дезертирам огонь!». Через час станция опустела. Хмель сразу у всех улетучился. Кто куда разбежались. Тысяч пять! Вторая половина, что в уме была, присоединились к этой регулярной части.

Таких случаев за первый год войны было очень много. Ну и что, в такой ситуации лекции читать бегущим солдатам? Лекциями мародерство, бегство не остановишь.

В этом году отмечаем 65 лет битвы под Москвой. А ведь и здесь в начале не обошлось без паники, бегства и мародерства. Праздновали бы мы 65-летие Победы, если бы И.В. Сталин немедленно не отдал приказ мародеров и трусов расстреливать на месте? Не праздновали бы! Адекватные меры приходилось применять и в мирное время, например, после землетрясения в Ташкенте, когда мародеры вышли на улицы, стати убивать и грабить.

Т. АВАЛИАНИ

Теперь мы обнаружили русского генерала Власова. С русскими генералами дело особое. Наш бригаденфюрер Фегеляйн взял в плен этого русского генерала. Я гарантирую вам, из почти каждого русского генерала мы сможем сделать Власова! Это будет стоить неслыханно дешево. А этот русский, которого мы взяли в плен, нам вообще ничего не стоит. Он был командующим одной ударной армией.

Наш бравый Фегеляйн сказал своим людям: попробуем-ка пообращаться с ним так, будто он и взаправду генерал! И лихо встал перед ним по стойке смирно: «Господин генерал, господин генерал!». Это ведь каждому приятно слушать. И здесь это тоже сработало. Все-таки этот человек как-никак имел орден Ленина за номером 770…

Итак, с этим генералом обращались должным образом, ужасно вежливо, ужасно мило. В соответствии со своими особенностями, славяне охотно слушают, когда им говорят: «Это вы знаете намного лучше нас», — любят быть любезно выслушанными, немного подискутировать. Этот человек выдал все свои дивизии, весь свой план наступления и вообще все, что знал.

Цена за эту измену? На третий день мы сказали этому генералу примерно следующее: то, что назад вам пути нет, вам, верно, ясно. Но вы — человек значительный, и мы гарантируем вам, что, когда война кончится, вы получите пенсию генерал-лейтенанта, а на ближайшее время — вот вам шнапс, сигареты и бабы. Вот как дешево можно купить такого генерала! Очень дешево. Видите ли, в таких вещах надо иметь чертовски точный расчет. Такой человек обходится в год в 20 тыс. марок. Пусть он проживет 10 или 15 лет, это 300 тыс. марок. Если только одна батарея ведет два дня хороший огонь, это тоже стоит 300 тыс. марок.

Но опасно делать из славянина большую политическую программу, которая в конечном счете может обернуться против нас самих. Во всем этом деле пропаганды Власова я испытывал большой страх. Вообще-то я не пессимист, да и возбуждаюсь редко. Но это дело показалось мне опасным.

Оно показалось мне опасным в тот самый момент, когда я стал получать от немецких солдат письма, в которых говорилось: мы недооценивали русского человека. Он — не робот и не ублюдок, как мы знаем из нашей пропаганды. Это — не знающий порядка народ, который подвергается угнетению. Мы должны привить ему национал-социализм и создать русскую националистическую партию. У русских есть свои идеалы. А тут подоспели идеи г-на Власова: Россия никогда не была побеждена Германией; Россия может быть побеждена только самими русскими.