Они основательно позавтракали.

Через большие окна был виден парк. Деревья и кусты выглядели так, точно на ветках цвел снег, как цветы. За деревьями поднимались хребты и вершины зимних Альп. А надо всем сияло безоблачное синее небо.

-- До того красиво, что можно с ума сойти! -- сказал Хагедорн. -- Что мы сегодня предпримем?

-- Пойдем гулять, -- сказал Шульце. -- Все равно куда. -- Он широко раскинул руки. Слишком короткие рукава от испуга съехали к локтям. -- Только предупреждаю вас: не вздумайте по дороге сообщать мне, как называются отдельные горы.

Хагедорн рассмеялся.

-- Не беспокойтесь, Шульце! Я того же мнения, что и вы. С красотой нельзя быть на ты!

-- За исключением женщин, -- решительно возразил Шульце.

-- Как вам угодно! -- согласился молодой человек и, подозвав кельнера, попросил его достать на кухне пустое ведерко из-под джема. Тот выполнил странное поручение, и оба лауреата направились к выходу.

У дядюшки Польтера мурашки забегали по спине, когда он увидел обмотки на ногах Шульце. Ведерко из-под джема тоже его не обрадовало. Было похоже, будто двое взрослых мужчин отправляются играть в песочек.

Они вышли из отеля.

-- Казимир за ночь стал еще красивее! -- крикнул Хагедорн, подбежал к снеговику, приподнялся на цыпочки и нахлобучил ему на голову золотистое ведерко.

Когда лауреат подвигал плечами, лицо его исказила страдальческая гримаса.

-- Этот Штюнцер меня совершенно доконал! -- простонал он.

-- Какой Штюнцер? -- спросил Шульце,

-- Массажист, -- ответил Хагедорн. -- Все болит, словно меня провернули через валки. Говорите, полезно для здоровья? Да это же умышленное членовредительство!

-- Тем не менее полезно, -- подтвердил Шульце.

-- Если послезавтра он снова придет, -- сказал Хагедорн, -- я пошлю его в ваш чулан. Пусть там побесится!

Открылась дверь отеля, вышел дядюшка Польтер и по снегу затопал к Хагедорну.

-- Вам письмо, господин кандидат. А в другом конверте несколько иностранных марок.

-- Спасибо, -- сказал молодой человек. -- О, письмо от моей матери! Да, как вам нравится Казимир, господин Польтер?

-- Об этом мне не хотелось бы высказываться, -- ответил швейцар.

-- Но позвольте! -- воскликнул молодой человек. -- Специалисты считают Казимира самым красивым снеговиком на земле!

-- Вот как, -- сказал дядюшка Польтер. -- Я-то думал, что Казимир --имя господина Шульце. -- Он слегка поклонился и пошел к отелю. У дверей он обернулся: -- В снеговиках я ничего не понимаю.

Они двинулись по дороге, которая через заснеженную долину привела к еловому лесу. Здесь начался подъем. Деревья были вековые, гигантские. Порой с ветки сползала тяжелая снежная кладь и, рассыпавшись белым облачком, опыляла двух пешеходов, молча гулявших в сказочной тишине. Солнечный свет покрыл горную тропу полосками, как прядями, которые расчесала добрая фея. Увидев у тропы скамейку, путники остановились. Хагедорн смахнул снег, и они уселись. Черная белка торопливо перебежала дорожку.

Через некоторое время они так же молча поднялись и пошли дальше. Лес кончился. Впереди было открытое пространство. Тропа, казалось, уходила в небо. В действительности она сворачивала направо и вела к безлесному холму, на котором двигались две черные точки.

-- Я счастлив! -- сказал Хагедорн. -- Это за пределами дозволенного! --Он удивленно покачал головой. -- Подумать только: позавчера еще в Берлине. Годами без работы. А через две недели опять в Берлин...

-- Быть счастливым -- не зазорно, это редко бывает, -- заметил Шульце.

Одна из черных точек вдруг стала удаляться от другой. Расстояние между ними нарастало. Точка тоже увеличивалась. Это был лыжник. Он приближался с жуткой скоростью и с трудом держался на ногах.

-- Его лыжи понесли, -- сказал Хагедорн.

Метрах в двадцати от них лыжник совершил какой-то акробатический прыжок, нырнул головой в снег и исчез.

-- Боевая тревога! -- крикнул Шульце.

И они побежали напрямик, увязая по пояс в снегу и помогая друг другу.

Наконец они увидели пару дрыгающихся ног и пару лыж, ухватились за них и стали дергать, пока не вытащили какого-то человека, мало отличавшегося от снеговика Казимира. Он кашлял, фыркал, выплюнул килограммы снега, а затем с глубокой скорбью сказал:

-- Доброе утро, господа! Это был Иоганн Кессельгут.

Шульце смеялся до слез. Хагедорн стал отряхать снег с потерпевшего. Кессельгут придирчиво ощупал свои конечности и дал заключение:

-- Кажется, я еще цел.

-- Зачем же вы покатились с такой скоростью? -- спросил Шульце.

-- Это лыжи покатились, а не я, -- сердито ответил Кессельгут.

Наконец примчался и Тони Гразвандер. Сделав элегантный вираж, он остановился перед ними как вкопанный.

-- Ну что же вы, уважаемый! -- воскликнул он. -- Скоростной спуск начнем только на пятом занятии!

После обеда трое друзей вышли на террасу, расположились в удобных шезлонгах и, покуривая сигары, закрыли глаза. Солнце припекало жарче, чем летом.

-- Через несколько дней мы будем черные, как негры, -- сказал Шульце. -- Загар творит чудеса. Посмотришь в зеркало -- и ты здоров.

Остальные согласно кивнули.

Через некоторое время Хагедорн сказал;

-- Знаете, когда моя матушка написала письмо, которое пришло сегодня? Когда я был в мясной лавке и покупал колбасу на дорогу.

-- Зачем такая спешка? -- спросил Кессельгут недоуменно.

-- Чтобы я в первый же день получил от нее письмо!

-- А-а, -- сказал Шульце. -- Прекрасная идея.

Солнце жарило. Сигары потухли. Трое спали. Кес-сельгуту снились лыжи. Будто Тони Гразвандер стоит на одной церковной башне мюнхенской Фрауэнкирхе, а он, Кессельгут, на второй. "А теперь небольшой скоростной спуск, -- сказал Тони. -- По церковной крыше, пожалуйста. Оттуда стильный прыжок на Бриэннерштрассе. Перед Дворцовым парком, у кафе "Аннаст", сделайте поворот в упоре и ждите меня".

"Не поеду, -- заявил Кессельгут. -- Мне и во сне такое не приснилось бы". Но тут он сообразил, что видит это во сне, расхрабрился и повернулся к Тони спиной: "А теперь скоростной спуск у меня по спине, и там, где она кончается, сделайте стильный поворот в упоре!" -- И он сонно улыбнулся.