Питер, стоял рядом. Он бросил на стол тяжелую бухгалтерскую книгу, и стук отозвался в ушах Холли громовым раскатом.

— Может, ты объяснишь мне, что это значит? — ледяным тоном, от которого стыла в жилах кровь, спросил он.

Краем глаза Холли заметила, как съежилась Айрис. Что бы там она ни натворила вопреки запрету Холли, нельзя перекладывать на нее вину.

— Я… не понимаю.

Питер грохнул кулаком по книге. Лед растаял, уступая место бешеному вулкану ярости.

— Не усугубляй своего положения, притворяясь святой невинностью! — рявкнул он. — Теперь меня не удивляет, что ты охотно отправилась вчера со мной на яхту. Обеспечила себе великолепное алиби! — Он окинул Холли взглядом, полным горького презрения. — Ты оставила в офисе мою дочь делать за тебя грязную работу, а меня аккуратно убрала с дороги. Поздравляю с безупречной тактикой: ты привлекла на свою сторону дочь и соблазнила отца!

Ничего подобного у Холли и в мыслях не было, но Питер был не в том состоянии, чтобы прислушаться к голосу разума. Она осторожно взяла гроссбух со стола.

— Но ты же видишь, что, ..

Питер стремительно наклонился вперед и выхватил гроссбух из ее рук.

— Я все вижу! — заорал он так, что она вздрогнула. — Я вижу, что ты ее использовала — мою дочь! — чтобы покрыть свое преступление. — В этом потоке неуправляемой ярости его пылкое стремление защитить свою семью проявилось со всей силой. — Ты воспользовалась ее привязанностью, чтобы сделать ее соучастницей мошенничества.Сегодня мне случайно удалось обнаружить на ее столе этот гроссбух, и я понял, каким же был дураком, что проглядел происходящее под собственным носом и потащился с тобой на яхте.

— Но, папа, я же тебе сказала, Холли не велела мне ничего делать…

— Помолчи, дочка, ты уже и так достаточно натворила! Что Холли говорит и что она на самом деле имеет в виду — это разные вещи. — Он снова перевел свирепый взгляд на бледное как мел виноватое лицо Холли. — Ты это задумала с самого начала, поэтому и явилась ко мне на квартиру?

Чувство вины сменилось яростью. Теперь мисс О'Брайен была не менее возмущена, чем он.

— Нет! Ты прекрасно знаешь, что этого быть не могло!

— И ты рассчитываешь, что я тебе поверю? — ядовито отрезал Питер, хотя, похоже, и сам понимал, что зашел в своих предположениях чересчур далеко, — слишком уж они не вязались с последующими событиями. — Что ж, значит, ты сориентировалась на месте, когда тебе представилась возможность приехать в Обитель и ты поняла, что наша… связь поможет тебе организовать дымовую завесу для твоих действий. А те штуки, которые ты проделывала со мной вчера, тоже часть твоей страховой политики? Чтобы мне не захотелось вызывать полицию, когда твой номер выплывет на свет Божий…

— Питер! — в ужасе вскрикнула Холли, невольно бросая многозначительный взгляд на Айрис, завороженно следящую за их перебранкой.

Однако ее беспокойство лишь подстегнуло Питера.

— Что? Боишься, что я оскверняю ее невинный слух? А я вот считаю, что на будущее Айрис очень даже полезно знать, что бывают честные женщины, а бывают и бессовестные хитрыешлюхи!

— Что значит — ты уезжаешь? Тебе совершенно незачем уезжать!

Сердитый отклик дядюшки в ответ на смущенное признание Холли согрел душу девушки. Ее роковое свидание с Питером закончилось вскоре после его безобразной вспышки, когда он понял, что неумение держать себя в руках по контрасту с выдержкой Холли лишь роняет его в глазах дочери — и в его собственных. Он пулей вылетел из дома, изрыгая угрозы, а Айрис, которую он тащил за собой, на ходу шепотом посылала Холли извинения и делала знаки, которые должны были означать, что все образуется.

Все произошло так быстро, что Холли показалось, будто ее ударила молния: боли еще не было, но все ее существо как-то застыло и онемело. Оставалось лишь зализывать многочисленные кровоточащие раны. С трудом волоча ноги, она вернулась в столовую и, собравшись с духом, призналась ошеломленным дяде и тетке в гнусном предательстве Гленна и своих тщетных попытках исправить то, что он натворил.

Она ни словом не обмолвилась об Айрис, сказала лишь, что Питер случайно разоблачил ее, и была совершенно потрясена, когда Грейс и Хэролд вместо того, чтобы обвинить ее в соучастии в грязных делишках покойного мужа или обозвать ее дурой, в два голоса бросились ее защищать.

Как ни отказывался Хэролд, Холли настояла на том, чтобы он принял ее заявление об уходе, однако, когда девушка сообщила, что немедленно уезжает, он яростно запротестовал.

— Я просто обязана уехать, дядя, — собрав остатки гордости, заявила Холли. — Вы доверяли мне, а я вас подвела.

— Не ты, а этот паршивый ублюдок Гленн! — сердито возразил Хэролд, как всегда, не слишком стесняясь в выражениях. — Если дело в деньгах, то не волнуйся, детка. Ты же знаешь, я все улажу.

Но Холли, просто убитая их неожиданной добротой и доверием, стояла на своем.

— Не надо, дядя! У меня наверху банковский чек на всю сумму, которую растратил Гленн, я его сейчас принесу.

— Послушай, Холли, не думаешь же ты, что мы отвернемся от тебя только из-за того, что тебе под влиянием стресса пришлось выбрать неправильную тактику поведения, — ласково сказала Грейс. — Довольно уже и того, что когда-то мы вот так же потеряли твою мать, но тебя мы ни за что не бросим. Главное, что тобой руководили добрые намерения. Мы понимаем, что тебе, дорогая, хотелось уберечь нас от лишних переживаний. Ты и так уже дорого заплатила за грехи Гленна, так что хватит себя терзать!

Холли сглотнула, с трудом сдерживая слезы. Как могла ее мать столько лет ненавидеть таких сестру и брата? Сама она была уверена, что родственники будут только рады отделаться от нее. Знай они про эту ее дурацкую эскападу с Питером, скорее всего, так оно и было бы. А потом тут еще эти осложнения со свадьбой! Холли понятия не имела, чем кончится дело, и изо всех сил старалась об этом не думать.

— Простите меня, но мне кажется, что Питер с вами не согласится. Я понимаю, что подвожу вас снова, но право же…

— Никаких «но»! — прикрикнул на нее дядюшка. — Я уверен, что Стэнфорд одумается, когда немного поостынет и будет в состоянии выслушать всю эту историю до конца.

— Он и так все знает, — выдавила Холли, боясь, что еще немного, и она ударится в слезы.

— Все равно, ты во всем призналась и сделала все, что могла, чтобы исправить положение. На мой взгляд, это тебя полностью оправдывает, так я ему и скажу, — проворчал Хэролд.

— Дело не только в этом. — Холли решила выложить на стол последнюю карту. — Боюсь, что я влюбилась в Питера, — без обиняков заявила она. — В данной ситуации это очень некстати и создает дополнительную неловкость. Мне не хочется все вам осложнять, и было бы лучше, если бы я и впрямь уехала.

Ее честное признание возымело свое действие. Хэролд еще продолжал что-то бурчать, но Грейс сразу прониклась к племяннице сочувствием. Сама мысль о неразделенной любви привела ее в ужас. Обняв Холли, она ласково сказала, что конечно же сможет обойтись и без нее, тем более что костыли ей уже почти не нужны и она быстро выздоравливает.

Холли уложила вещи, и менее чем через час молчаливый муж Мэри Гривз отвез ее в город.

По счастью, когда она вернулась, Конни была на этюдах, и ей не пришлось ничего объяснять. В квартире за запертой дверью остатки самообладания покинули девушку, и, бросившись на кровать, она дала волю слезам. Сказались месяцы напряжения, боли, страха и унижения, а тут еще новая, совершенно неожиданная потеря, по сравнению с которой все ее прежние беды казались сущей безделицей.

Когда приступ отчаяния миновал, горло Холли было словно забито песком, лицо опухло и стало похоже на раскисшее тесто, все тело болело так, словно по нему основательно прошлись бейсбольной битой. Холли выпила чаю с медом и лимоном, чтобы немного смягчить горло. Затем умылась холодной водой, ледяные струи из-под крана постепенно сняли отек. Но на самом деле Холли знала, что ее боль — вовсе не физического происхождения, и понимала, что пока она полностью не освободится от полученной ею психологической травмы, до тех пор не сможет вернуться к нормальному восприятию мира. К несчастью, способы, которые могли бы ускорить процесс исцеления, были ей неведомы.