Подойдя к входной двери, понял: на лестничной площадке пока никого нет. Кивнул Луке: идем.

Выйдя из квартиры и захлопнув за собой дверь, они прислушались. В лестничных пролетах было тихо. Пригнувшись к уху Луки, Миша произнес одними губами:

— Жми к вокзалу. Встречаемся у пригородных касс. Пошел.

Лука двинулся вниз по лестнице. Довольно скоро Миша услышал хлопки входных дверей: сначала первой, потом второй. Тут же кто-то с верхнего этажа вызвал лифт. Дождавшись, пока кабина проползет мимо, Миша не спеша пошел вниз. У дверей никого не было. Открыв их, Миша сразу же повернул направо, в сторону вокзала. Этот участок набережной по прошлому приезду он знал неплохо. Пройдя немного вдоль дома, перешел проезжую часть и остановился прямо у троллейбусной остановки. Примерно через минуту подошел троллейбус. Войдя в полупустой салон, Миша вздохнул с облегчением.

Следующей остановкой был Киевский вокзал. Выйдя из троллейбуса, Миша сразу же увидел Луку. Он прохаживался около пригородных автоматов. Подойдя, спросил:

— Как у тебя?

— У меня тихо. А у тебя?

— У меня тоже.

Через скверик, заполненный людьми, торговцами и цыганами, прошли к остановке троллейбуса. Переехав на «двойке» через Москву-реку, оказались у Плющихи. И по пустым Ростовским переулкам быстро дошли до дома.

Поднявшись в квартиру, Лука рухнул в кресло. Выдавил:

— Мишаня… Я не верю…

— Чему ты не веришь? — Миша поймал вдруг себя на том, что его бьет нервная дрожь.

— Не верю, что все так… чисто…

— Подожди. Еще неизвестно, чисто или нет.

— Да? — Лука впился в него взглядом. — Мы же сейчас смотаемся. В Одессу.

— Смотаемся? Ты забыл про Гургена.

— А, про Гургена… Точно. Тогда — что делаем?

Миша подошел к окну. Он знал, что он больше всего хотел бы сейчас сделать. Позвонить Гале. Девушке, о которой он так и не смог забыть. Москвичке. Студентке театрального училища, стройной блондинке с совершенно невероятными глазами. Галя, он знал, жила в общежитии. Но при этом в Москве у нее был какой-то крутой дядя. Большая шишка, чуть ли не член правительства. Может быть, все это дело с алмазами он и затеял только из-за нее. Из-за Гали.

Решено. Он ей сейчас позвонит. Дело облегчается тем, что с Галей и ее подругой они с Лукой познакомились в прошлом году в Ливадии. Когда оба стояли за стойкой бара.

Лиза, подруга Гали, училась с ней на одном курсе и жила в одной комнате в общежитии. Лиза была курносой простушкой, но, как объяснил ему Лука, он на эту курносую простушку «был в заводе».

Посмотрел на Луку:

— Слушай: нам ведь все равно делать нечего. Сейчас.

— Да? — Лука пожал плечами. — Ну. Нечего,и что?

— Ничего. Ты помнишь двух москвичек? Студенток театрального? Галю и Лизу?

— Галю и Лизу? — Лука настороженно смотрел на него. — Но… Мишань… Как же…

— Подожди. Ты хочешь увидеть Лизу?

— Еще бы. Лизу. Конечно. Но…

— Значит, если они подойдут к телефону — сейчас и увидишь.

— И что мы им предложим?

— Какой-нибудь кабак. Покруче. Например, «Космос». Не против?

— Да нет…

— Тогда я звоню.

Присев к телефону, набрал номер. Пожилому женскому голосу, сообщившему, что это общежитие, сказал:

— Будьте любезны Галю Крутилину. С третьего курса.

Как ни странно, пожилой голос довольно вежливо сказал:

— Крутилину? Сейчас. Подождете?

— Конечно.

Минуты через три он услышал Галин голос:

— Алло?

— Галюш, привет. Это я. Узнала? — Он вдруг понял, что его голос дрожит.

— Еще бы. Привет, Миша. Давно приехал?

— Только что. Только не приехал, а приехали. С Лукой. Мы за вами заедем? Прямо сейчас?

— Ну… — Галя помолчала. — Давайте. Вы на машине?

— Нет, возьмем такси.

— Понятно. А куда потом?

— В «Космос». Как?

— Да? Очень мило. Хорошо, заезжайте. Мы ждем.

Дальнейшее было просто. До неправдоподобия просто. Выйдя, они взяли такси и, забрав Галю и Лизу, на этом же такси поехали в «Космос». Предоставив девушкам навести последний лоск в холле, прошли в ресторан. Лиза выглядела прекрасно, про Галю и говорить нечего. Наверное поэтому, когда они вчетвером прошли к заказанному по телефону столику, многие в ресторане проводили их оценивающими завистливыми взглядами.

Усевшись за столик, на котором стоял оговоренный заранее букет роз, Миша шутливо нахмурился:

— Ну что? Мы рады видеть всех в сборе. Как настроение?

Пригнувшись к розам, Галя еле заметно втянула в себя их аромат.

— Настроение прекрасное. А запах просто чудесный. Мишенька, у вас что, какое-нибудь событие?

— Конечно. Мы встретились, разве это не событие?

Выпив и поставив бокал, Миша сказал:

— Вообще мне хочется, чтобы у нас было весело.

— Непременно будет, — улыбнулась Галя.

Миша же, глядя сейчас на нее, подумал: вот она сидит напротив. Он может протянуть руку и дотронуться до нее. Может пригласить танцевать. Но он все равно не верит в это. Не верит.

В прошлом году, встретив Галю на пляже в Одессе, он, Миша Каменский, о любовных похождениях которого в этом городе ходили легенды, влюбился в Галю. Втюрился в свои неполные тридцать лет как последний школьник. Две недели они провели вместе, он, Лука, Лиза и Галя; катались на катерах и яхтах, жили в бунгало на пустынном берегу, каждый вечер заказывали кабинеты в ресторанах. За эти две недели отношения Миши и Гали, само собой, доходили до предельной близости. Но, провожая Галю в Москву, Миша вдруг осознал, что почти ничего о ней не знает. Все, что он смог выяснить, — это то, что ей двадцать лет, что она окончила английскую школу, сейчас учится в театральном. Родителей нет, но в Москве у нее есть дядя, какая-то крутая шишка. Почти министр. Тогда, на одесском перроне, провожая Галю, он подумал: ясно, такая девочка всегда будет на первом плане. Выскочит замуж за какого-нибудь фирмача, и все. Он же в лучшем случае останется для нее неким Мишей из Одессы, с которым хорошо было проводить время.

Она уехала; конечно, никаких писем или звонков от нее он не ждал, ждать их было бы с его стороны глупо. Но тогда, через пару месяцев после их знакомства, когда он приехал в Москву для проверки байки Фарта и понял, что взять квартиру оперной певицы в этот раз не удастся, он не выдержал. Он был безнадежно влюблен и не мог вести себя разумно. Именно поэтому он позвонил в тот свой приезд Гале. У него было два Галиных телефона: общежития и квартиры дяди; в этой квартире, как она ему объяснила, она живет, когда дяди не бывает в Москве. Именно в квартире дяди он ее и нашел в тот раз.

Дело было уже под вечер, трубку долго не снимали. Наконец мембрана щелкнула, развязно-сочный мужской голос сказал:

— Алло? Вас внимательно слушают.

Совладав с собой, Миша нашел в себе силы сказать сухо:

— Можно попросить Галю.

Наступила пауза, в течение которой в трубку изредка прорывалось чье-то тяжелое дыхание и слова: «Дай… Пусти… Это же… меня». Наконец говоривший сказал спокойно:

— Простите, кто ее спрашивает?

— Хороший знакомый. — Сказав это, Миша подумал: «Все же вряд ли это муж».

— Хороший знакомый… — Трубку опять закрыли рукой, послышался женский смех, приглушенные голоса. Сквозь этот шум Миша услышал наконец приговор сочного мужского баритона: — Извините, молодой человек, Галя занята. Подозвать ее я никак не могу. Никак.

Обругав про себя говорившего последними словами, Миша хотел было повесить трубку. Но вдруг услышал Галин голос:

— Алло! Алло, кто это?

— Галя? — быстро сказал Миша. — Галя, извини, решил тебе позвонить. Это я, Миша.

Некоторое время трубка молчала. Наконец Галя сказала, как ему показалось, несколько потерянно:

— Миша?

— Да, Миша Каменский. Из Одессы. Не ждала?

— Нет, почему же… Ты в Москве?

— В Москве.

— Надолго?

— Н-ну… — Миша усмехнулся. — Все будет зависеть от тебя.

Наступила долгая пауза, закончившаяся неопределенным вздохом: