— Серджо, вызови Нью-Йорк. Фрэнки Витторио, ЮН 37–894, — коротко приказал старик.

И пока юноша выполнял приказ отца, тот сказал, обращаясь ко всем:

— Мерзавец! Он посмел!.. Под моим кровом!.. И она… жена Маналезе…

Жанна сделала шаг к главе клана, но на нее даже не взглянули. Сальваторе смотрел на экран. Вестерн заканчивался наградой герою, как того требовала любимая традиция.

— Негодяи! — пробормотал он сквозь зубы. — Здесь, в моем доме!..

Сомнений у него не было. Сесилия не могла это выдумать. Он слишком хорошо ее знал. К тому же она только что проснулась, и это была спонтанная реакция на увиденное в фильме. Подонки! Альдо, по-прежнему дрожавший от с трудом сдерживаемого гнева, решился спросить:

— Что ты собираешься делать?

Старик не ответил. Он твердой рукой зажег одну из своих уродливых сигар и приказал Серджо, уже заказавшему разговор с Нью-Йорком:

— Позвони домой. Пока ничего не говори матери. Когда вернется Луи, пусть она велит ему ехать сюда и сама едет с ним. Это дело надо уладить в семье. Тереза с дочкой завтра вернется в Париж, девочке не следует здесь быть.

Все молча ждали. Даже Тереза, возвратившаяся из парка, откуда доносились радостные крики Сесилии и бешеный лай Салями. И все, кроме старика, совершенно не замечавшего Жанну, бросали на нее испепеляющие взгляды. Несмотря на свою склонность к риску и болезненное пристрастие к опасности, жена Альдо была охвачена страхом. Она понимала, что все они заодно, что никто, даже Тереза, не станет на ее сторону. Старику достаточно пошевелить пальцем, и за ее жизнь нельзя будет дать и гроша. Она, француженка, осмелилась обмануть Маналезе! Их охватила такая ненависть, такая жажда мщения, что даже воздух в комнате, казалось, наполнился бушующей в них вендеттой. У Жанны подкосились ноги, и она упала в кресло. У нее не было сил разубеждать их. Их жестокие глаза, в которых она читала свое будущее, бросали ее то в жар, то в холод… Даже Серджо, всегда такой добрый, которого она считала просто гулякой, думающим только о девочках… Даже он… Она сжалась в комочек, чтобы согреться. Если бы можно было хоть заорать, чтобы унять свой страх! Но это было бы еще хуже. Ведь эти люди, с их цивилизованными манерами, в сущности, оставались дикарями… Может быть, если она будет все отрицать до конца, старик ей поверит? Ведь слова девочки еще не доказательство. Если она не признается, у нее еще будет шанс выпутаться из этой истории. Но что задумал старый дьявол? Она поняла это, как только их соединили с Нью-Йорком, потому что знала их сицилийский жаргон. Попросив дворецкого позвать к телефону Фрэнки Витторио, Серджо передал трубку отцу, который сразу приступил к делу:

— Фрэнки, я насчет посылки. Кое-что изменилось. Не отправляй ее в Веракрус. Она срочно нужна мне здесь. Меня обманули. Подло обманули.

Он внимательно слушал, потом прервал:

— Нет, сам ничего не делай. Пришли ее мне. Это дело чести. Как? Завтра? Да, это возможно. Ты говоришь, что самолет «Эр Франс» прилетает в Орли в 5 часов? О'кей, Фрэнки.

Сигара дымилась в губах Сальваторе.

— Да, дело чести. Я рассчитываю на тебя, Фрэнки. Заранее благодарю. Чао!

Старик отдал трубку Серджо и медленно встал. Не удостоив невестку взглядом, он объяснил:

— Завтра Муш будет здесь.

— Ты думаешь, он рискнет вернуться? — вмешался Альдо.

Отец повернулся к нему.

— При прилете полицейские обращают мало внимания на паспорта. Опасаться следует только таможенников. А у Муша ничего не будет, только саквояж…

Он затянулся сигарой и выпустил желтоватый дым.

— Не забывай, что полицейские думают, будто он скрывается все это время где-то во Франции. Им и в голову не придет, что он успел уже улететь, а теперь возвращается по доброй воле.

Старик усмехнулся, отмахиваясь от Дыма.

— Впрочем, не совсем по доброй воле…

Он обвел детей взглядом серых глаз.

— Здесь он заговорит. И расскажет нам, что он делал с твоей женой в сарае, Альдо.

Все снова угрожающе посмотрели на Жанну. Та встала, прижав руки к горлу. Она знала, что ждет ее и Муша. Их заставят все выложить. Любыми средствами. Если бы только Муш не приехал, если бы ему удалось бежать…

Она попыталась привлечь внимание Сальваторе, игнорировавшего ее еще более, чем раньше:

— Я вас уверяю…

— Альдо, — прервал старик, поворачиваясь к ней спиной. — Пусть она уйдет в свою комнату.

Альдо сделал шаг вперед. В его руке был все еще зажат обломок отвертки, опасный, как кинжал.

— Ты слышала? — сказал он жене сдавленным от ярости голосом.

— Но, Альдо… — пролепетала Жанна.

Старик резко обернулся. Его рука с силой рассекла воздух. Пощечины сбили Жанну с ног, и, падая, она увлекла за собой стол и стаканы. Ей потребовалось несколько секунд, чтобы прийти в себя. Потом она медленно поднялась. Никто не помог ей. Все бесстрастно смотрели на нее, а старик вышел в парк, где Сесилия встретила его криком:

— Иди сюда, деда! Салями нашел бельчонка!

И глава семейства послушно пошел за девочкой в порванном платье, с пылающими щеками и растрепанными волосами. Салями бежал за ними.

Внутри фургона для перевозки мебели все пропахло пивом, табачным дымом и сухарями. Асы сыскной службы, томившиеся, там с раннего утра, изнемогли от ожидания. Не говоря уже о солнце, накалившем крышу и сделавшем невыносимым пребывание в этой замаскированной лаборатории. Ле Гофф, Сериски и Рондье сбросили куртки, рубашки, ботинки и сидели, как в бане, поминутно утирая пот.

— А ведь моя жена воображает, что я развлекаюсь, — вздохнул Сериски.

— Ты же новобрачный, и она ревнует! — поддразнил его Рондье, чья очередь пришла стоять у телеобъектива. — Потом она будет молить Бога, чтоб ты подольше не возвращался.

Он засмеялся, и его веселье, казалось, освежило воздух в фургоне.

— Так всегда говорил Лармено, — сказал он, вдруг помрачнев.

Сыщики стыдливо избегали упоминаний о своем товарище, погибшем от руки Муша. Прошел уже целый год… А мерзкий убийца сбежал, когда его уже ждал палач…

— Внимание! — вдруг сказал Рондье. — Сериски, давай! Думаю, что это наша дичь!

Ле Гофф приник к биноклю. В двух шагах от них из машины выходил Луи Берлинец. Он подъехал с противоположной стороны И поэтому остановился не у магазина, а напротив. Он был без шляпы и очков. Сериски нажал на кнопку фотоаппарата. Пока блондин шел к магазину, его беспрерывно снимали. Он был как на ладони, и снимки должны были получиться удачными.

— Думаете, это наш парень? — тихо спросил Сериски у Ле Гоффа.

Тот кивнул, не отрываясь от бинокля.

— По описанию подходит. Как снимки?

— Должны быть хорошие, — заверил Сериски.

Все трое с надеждой смотрели, как блондин переходит улицу, и легко вздохнули, когда он вошел в магазин. Ле Гофф сразу снял трубку радиотелефона:

— Красный вызывает Зеленого. Красный вызывает Зеленого. Срочно пришлите Мерлю и Барани поставить на место колесо. Подтвердите прием. Конец связи.

Ле Гофф положил трубку и одобрительно кивнул, увидев, что Сериски пошел проявлять пленку. Прошло пять минут, и одетые в рабочие комбинезоны полицейские принялись крепить колесо. Еще немного спустя Барани и его товарищ устроились в кабине и завели мотор, а их коллеги внутри одевались, готовые снова приступить к допросу свидетелей.