День текущий 7.0935 октября ИЛИ

8 окт 2 ч 14 мин Земли

К третьему часу ночи, W-образное созвездие Кассиопеи поднялось в макушку неба. Около него отчетливо, не напрягаясь можно было рассмотреть Фантом М31. Он светил не в пример ярче своего, что ли, первоисточника в созвездии Андромеды. И выглядел крупнее, с Луну.

— Вот! — уверенно сказал Климов. — Начинает, распротакую мать! Поголубела. Пошли в павильон.

…Они немало повидали в Меняющейся Вселенной, поднимаясь туда в кабине ГиМ, или теперь приближая МВ к ней: как вихревые пятнышки галактик развертываются в необозримо громадные звездные круговерти, в небеса, как на глазах происходит эволюция галактик, звезд и планет. Но такого они там не видели:

— вихрь М31 поголубел и уменшился…

— вытянулся в светящуюся сигару, в веретено…

— По направлению движения вытягивается-то, а! — отметил Климов. — По траектории своей.

— Ну, в точности как в НПВ входит. И с изрядным К, не менее сотни… — приговаривал Любарсккий.

Далее они видели нечто совсем редкостное, что со времени открытия Туманности Андромеды наблюдали в ней не только не ежечасно, но и не каждый день — раз в 2–3 недели: вспышки сверхновых. За час они насчитали их четыре! Ускоренно электросварочным огоньком взбухали там, в теле М31, точки — и сникали так же повышенно быстро. Это в Фантоме… собственно, в галактике М31 — взрывались звезды.

Затем «веретено» вытянувшейся М31 еще поголубело, утоньшилось — и нет его.

— Ничего, появится, — уверенно сказал Климов. — Я первый раз-то испугался, думал насовсем.

— Да, сейчас она двигалась-жила ускоренно…

— Слушай, а ведь это галактические эффекты ОО-РР.

— Как в Ловушках, что ли? Ну, ты уж совсем… — Любарский шокирован. — Кого на таком уровне можно Обрить-Остричь-Разуть-Раздеть!

— В смысле переносном найдется кого и что. Для махины М31 звезды все равно как волосинки в шевелюре Вити Бурова. А ведь деформируется пространство со звездами, со звездо-планетными вихрями. Вот и… — настаивает Климов. — Нельзя сваливать так участившиеся сверхновые только на К-пространство. Как ни верти, н о это М31 вошла в вселенскую Ловушку!

— Ловушки… — недовольно скривился Варфоломей Дормидонтович. — Мы много теряем и еще будем интеллектуально претерпевать из-за этого неудачного названия. Чуть ли не «мышеловки». Кому это в голову пришло, кто пустил в оборот?

— То ли Мишке, то ли Але, то ли мне, уж не помню, — беспечно отозвался Климов. — Поначалу так и было: можно гуся ухватить, или собаку. Или мотоцикл… А теперь вон как оборачивается: Ловушки для галактик.

— Не Ловушки, другое слово надо… уже по одному тому, что неясно: кто кого во что втягивает. И как? Но несомненно, что области Неоднородного пространства и времени с высокими К. И по ним М31 движется…

— Теперь она появится ближе к Цефею, — сказал Климов.

Они много распознали и поняли. Не понимали одно: зачем? Что несло сюда звездную сверх-тучу М31, какие устремления?

Все увиденное в телескоп и прямо в небе зафиксировали на пленку — и тоже нетрадиционно для исследования вечных звезд в вечном небе: видеокамерой. В динамичном режиме. Варфоломей Дормидонтович и Евдоким Афанасьич были более готовы вести репортаж о Дрейфе М31, нежели все астрономы мира.

Под разговор и манипуляции с аппаратурой еще по разику приняли; ночь была холодная, пробирало.

День текущий 7.1366 октября ИЛИ

8 окт 3 ч 16 мин Земли

Дрейф М31 — это были только наблюдения. Обсуждай не обсуждай, спорь не спорь — от них ничего не зависит.

…Так наступила очередь поднявшейся достаточно высоко над скалами ущербной, в последней четверти Луны. Относительно нее замышлялось Действие. Сначала на ночное светило оценивающе посмотрели в рефрактор.

(Действие, Космическое Действие, Вселенское — это был новый пунктик Любарского в осмыслении ситуации с позиций «мы делаем — с нами делается». Так ли, этак — но чем крупнее, масштабней, тем соразмерней Миру. И тем более мы есть Мы.)

Дело практическое же заключалось в проверке дальности НПВ-луча. Земля стала тесна: даже от самых высоких (перистых) облаков у горизонта можно было протянуть НПВ-руку от силы на 800–900 км; от верхнего из ионизационных слоев атмосферы луч уходил за горизонт на 1200–1400 км. Для практических дел вполне — для осознания инженерных возможностей не то. Расчеты показывали, что К-заряд в ЛОМе может вытянуться на миллионы километров. А до ночного светила было лишь 360 тысяч километров.

(Неявно у того и у другого зудел в душе интерес, связанный с теми простыми расчетами и вытекающими из них вопросами: где взять уйму вещества для К-Мотерика? А даже и взяв, как переместить и доставить?.. Опыта-то выше «перераспределений» вагонов и коттеджей нет.

Обоим — астрофизики же! — ясно было, что брать надо из космоса; больше неоткуда. Вот и захотелось «потрогать» Луну.

Результаты этих расчетиков они, тем не менее, даже меж собой до сих пор не обсуждали. Выжидали. Надеялись на «опосля».)

Итак, во второй половине ночи Климов направил белое жерло ЛОМа-2 с восточного квадранта площадки в сторону повисшей над черными зазубринами Тебердинского хребта Луны. Половинка ее диска с неровным обрезом была ярка и отчетлива в звездной тьме.

Как, действительно, быстро все делается и развивается в НИИ НПВ! Трех недель не прошло, как Евдоким Афанасьич гордился достижением… тогда еще на первой Ловушке из термоса на деревянном прикладе: что смог с дистанции в километр взять гусей; и «не всю стаю, а четырех с краю». И пожалуйста, нацелился на Луну. Обьем К-пространства второй ступени (то есть во внутренней полевой камере) был таков, что хватило и вобрать сей шар размером в несколько тысяч километров.

Точнее, обволочь — брать не собирались.

Наиболее сомнительно было, удастся ли вытянуть НПВ полями на такое расстояние. Это прежде всего требовало проверки. И поэтому электрические поля в этом ЛОМе были не от батареек; в глубине Овечьего ущелья негромко тарахтел электрогенератор, от трансформаторной подстанция провода несли надлежащие вольтаж. Все честь честью, почти система ГиМ.

Как и во всех других Ловушечных акциях, сначала к ночному светилу потянулся цилиндр НПВ-оболочки с небольшими К; для наблюдения.

…Климов и Любарский много раз в своей жизни направляли на Луну самые различные телескопы, какие только попадались им в их астрономической деятельности. И сейчас, когда приникли к поисковым окулярам «максутика», впечатление было почти такое же: смотрят в телескоп. Только неисправный, неотрегулированный: светлые места с радужной окантовкой.

Так просмотрели область терминатора: слева блеск, справа тьма, а посередине ломаные овалы лунных кратеров и «морей». Даже увеличение было такое же, как их 20-дюймовике, несколько меньше.

— Но ведь это еще не доказательство, что мы дотянулись до Луны, — распрямил спину Климов. — Доказательство может быть только одно… — он вопросительно глянул на директора. — Почти как в той драме: To take or not to take?[1]

День текущий 8.1609 октября

ИЛИ

8 окт 3 ч 51 мин Земли

«Шашлык по-карски, время по-любарски… И турбуленция по-любарски. А сейчас вот будет Лунотряс по-любарски?..» — бегло подумал директор.

В первый момент, когда голубоватый (незримый днем), несколько расширяющийся конус пошел сквозь тьму в сторону серебристого полудиска, Варфоломе Дормидонтович почувствовал некоторое беспокойство. «На что замахнулись-то…» И еще мелькнуло в памяти, в уме, но как-то под сурдинку: приливные явле… Но спокойная обстановка и предыдущие успехи всех работ и начинаний навевали эйфорию. «Главное, ночь ясная, небо спокойное, ионизационные слоли сникли — не помешают».