— Нет, не Тараска. Ты должен выкрасть короля Ак-вилонии Конана из дворца Тараска и доставить его ко мне.

Пелистио вскочил, точно ужаленный.

— Вы, верно, безумны, женщина! Легче выкрасть (Корону Князя тьмы из Преисподней!

— Не скажи, — пораженному аргосцу показалось, лицо под вуалью улыбнулось. — Не суди о том, чего е знаешь, храбрый Пелистио!

Я служил под началом Конана в таком же Воль-ом Отряде, — пробормотал Пелистио. — Как можно !ять его живым? Это же сущий дьявол!

— С настоящим дьяволом труднее справиться, — еренно произнесла «серая вуаль». — А Конан мне ен живым и невредимым. Потому я так и щедра. Пелистио в волнении прошелся по комнате.

— Конана! Из королевского дворца! Живого и не-редимого! — бормотал он, с вожделением поглядывая а пылающие на столе огромные рубины.

Загадочная гостья молча наблюдала за его телодви-ениями. Наконец Пелистио остановился и схватил убины.

— Идет, я согласен! Хотя после этого дельца мне ридстся набирать себе новый отряд. Если, конечно, я сам останусь жив…

— Это твои проблемы, храбрый Пелистио, — равно-о заметила «серая вуаль».

— Ради Митры, скажите хотя бы, зачем вам нужен живой Конан? Я еще понял бы, если б вы велели мне юрешить его. Но живой — зачем? Что вы с ним хотите делать?

Вместо ответа женщина положила в потную ладонь елистио еще один рубин.

Это чтобы ты не задавал лишних вопросов, — с сражением молвила она.

Внезапно шальная мысль прожгла возбужденный зазум аргосца.

Полин! Респид! — истошно заорал он, и в дверях тотчас возникли два вооруженных мечами бугая. — кармане у этой женщины целое состояние! Отдавай вой рубины, госпожа, а не то мои молодцы насадят на эти мечи!

Гостья величественно поднялась, словно королева, встающая с трона.

— Ая думала, мы с тобой договорились, Пелистао, — спокойно сказала она.

— Отдавай, что там у тебя, мамаша, как велел ко­мандир, — угрожающе проревел один из наемников.

— Вы получите плазу после выполнения задания, — властно сказала гостья. — Расступитесь, свиньи, мне нужно пройти.

И она, не обращая внимания на выставленные мечи, двинулась к выходу.

— Ну что ж, ты сама напросилась, сука, — взревел Пелистио, и по его сигналу оба наемника шагнули на­встречу гостье.

— Убирайтесь на все четыре стороны, — отрывисто бросила женщина. В то же мгновение мечи наемников сами собой потянулись вбок, один — вправо, другой — влево, увлекая за собой людей, пока со свистом не вон­зились в деревянную стену. Наемники силились ото­рвать мечи от стенки, но те словно приросли к трухля­вому дереву. Не могли люди и снять пальцы с рукояток.

— Митра! — выдохнул побледневший Пелистио.

Гостья вздрогнула, как будто аргосец сказал нечто непристойное, — уже в третий раз при поминании имени светлого Бога хайборийцев. В дверях она обер­нулась.

— До встречи, командир. Утром я приду за Кона­ном. Тогда ты и получишь свои восемь рубинов. Или смерть, если Конана не будет с тобой.

Беспросветная немедийская ночь приближалась к концу. Зенобия не спала, тщательно обдумывая все де­тали заговора. Едва предрассветную тишину разрезал первый крик далекого петуха, она легко соскользнула со своего ложа и бесшумными шагами направилась к вы­ходу. Наложницы еще спали. В комнате гарема царил полумрак.

Внезапно костлявые пальцы вцепились в руку Зено-бии. Скелетообразная фигура преградила ей путь.

— Куда это ты собралась ни свет ни заря, прекрас­ная королева? — ехидно вопросил главный евнух Фучин. И тут же он почувствовал, как холодная сталь в его впалую грудь.

— Отправляйся в ад, желтомордая собака! — с нена­стью прошептала Зенобия.

Евнух захрипел; из безгубого рта хлынула кровьозня у двери разбудила одну из наложниц. Она испуно уставилась на черноволосую женщину, извлещую стилет из неудержимо скатывающегося на пол ючкообразного тела.

— Просыпайтесь! Зенобия убила кастрата! — заво-наложница.

— Да, я сделала это! — зашипела королева, угрожая стилетом своим бывшим подружкам. — Кто еще хочет отправиться в ад? Я ухожу. Сидите тихо, и не вздумайте звать на помощь! Слышите: за дверьми маршируют аквилонские содцаты; по моему приказу они мигом нако­лют вас на шомпола!

И хотя никаких соддат из Аквилонии не было и не могло быть в помине, наложницы в ужасе забились под одеяла, твердо поклявшись именем Митры не вылезать из постелей, пока за ними не придут.

А Зенобия тем временем выскользнула в коридор и правилась к заранее установленному месту, где она олжна была встретиться с Квинтием Латортом. Да, очень ко времени она одолжила у старого полководца ый стилет…

По узкому коридору королевских апартаментов тихо скользили семеро хорошо вооруженных мужчин. Шес­теро были Золотыми Леопардами, седьмой же, молодой человек с дрожащими от возбуждения губами, был из­вестен как Алкивиад, бедный студент, автор проклама­ций против короля Тараска. Неуловимый бунтарь сей­час открыто шел на встречу со своим врагом. В руке у него поблескивал широкий обнаженный кинджал — ору­дие цареубийцы.

Не встретив никого на пути, заговорщики ввалили­сь в опочивальню Тараска. Король крепко спал; его бледный лик освещал холодный свет ночной лампады.

— Делай свое дело, Алкивиад, — тихо сказал лейте­нант Золотых Леопардов. — Немедия давно ждет этого.

— Я хочу видеть лицо тирана, когда он будет уми­рать, — молвил студент.

Он подкрался к лоху Тараска и решительно сбросил одеяло со спящего короля. Тараск тотчас очнулся и в страхе замер, обнаружив у своей постели сжимающего кинжал человека с горящими ненавистью глазами.

— Пришел твой смертный час, тиран, — громко произнес заученную фразу Алкивиад. — Умри же — во имя свободы и блага Немедий!

Острый кинжал метнулся к груди короля, но так и застыл в воздухе, не дойдя до цели, ибо студент-цареу­бийца смотрел уже не на Тараска, а на высокого, мерт­венно-бледного мужа, возникшего как будто из пусто­ты прямо над ложем немедийского короля.

Побледнели и отважные Золотые Леопарды. Крик ужаса вырвался из глотки лейтенанта, но его, этот крик, никто не услышал. Заговорщики вмиг забыли, зачем явились в королевскую опочивальню и во все глаза смотрели вышедшего из голубого тумана челове­ка; на сияем плаще того блистал огромный серебряный медальон.

— Вы не можете убить короля, — властно сказал Брахо. — Такого приказа не было. Но вы храбрецы и по праву останетесь в истории этой страны.

Он улыбнулся; из серебристого медальона вырвался ослепительный луч. Облако света накрыло заговорщи­ков. Через секунду свет рассеялся, открыв человеческо­му Взору семь неподвижных бронзовых фигур…

Покончив с заговорщиками, магистр повернулся к дрожащему от суеверного страха Тараску. Из широкого синего плаща он извлек картину в золотой рамке и передал ее королю.

— Это тебе, — бесстрастно произнес Брахо. — Пре­зент на память от старого друга.

Жуткий сдавленный вопль вырвался из груди Та­раска: на картине была изображена громадная крыса, восседающая на Троне Дракона; подпись к картине гласила: «Тараск, милостью Великой Души владыка Немедии». В мгновение ока превратившись в глубокого седого старика, король без чувств повалился на свое ложе.

Гибкие пальцы магистра скользнули к горлу Тарас­ка. Нащупав пульс, Брахо удовлетворенно кивнул.

— Будешь жить. Я тебе не завидую. Сказал — и растворился в голубом тумане.

Квинтий Латорт и Зенобия стояли у толстой, обитой железом двери. В руке у полководца была связка клю­чей, королева же держала маленькую колбу с пепельным порошком.

— Давай же, Квинтий! — молила Зенобия. — Мне не терпится поскорее увидеть моего Конана!

— Имей терпение, королева. Сначала должен уме­реть Тараск.

Откуда-то издалека раздался громкий, наполнен­ный ужасом короткий крик. Полководец побледнел.

— Вот и все, — сказал он. — Король мертв. Алкиви­ад убил его. Теперь войдем.

…Конан Аквилонский лежал на простой деревян­ной скамье, подобный мертвецу. Неподвижны были могучие члены, незаметно дыхание.