Теперь-то я, конечно, понимаю, что даже если бы случилось чудо и Татьяна к 11-му классу была бы всё ещё без парня, и даже если бы я сделал всё так, как крутилось в моём воспалённом мозгу, то шансы получить положительный ответ на подобное внезапное и дикое признание равняются нулю.

Но до конфликта с Цацкиным я был совсем уж тупоголовым романтиком и не сомневался в успехе такого сценария. Похоже Жорик прав как минимум в том, что конкуренция движет миром — вчера, после биологии он пытался меня грузить тем, что естественный отбор в биологии и конкуренция в экономике — вещи по сути одинаковые… я, правда, мало что понял из его рассказа.

В четверг, через 3 дня после памятной драки, когда мне уже казалось, что нас пронесло и всё дальше так и пойдёт своим чередом, Цацкин решился действовать.

Сейчас мне кажется, что его сподвигла Танькина холодность в общении с ним. Он понял, что его репутация сильно пострадала как в глазах Татьяны, так и в глазах всего остального класса. Нет, его все так же боялись, как и раньше, но это был уже не страх обречённых на забой овец, это была скорее всего лишь разумная предосторожность — не связываться с человеком, который заведомо тебя сильнее. Когда он расталкивал остальных, все лишь проводили его насмешливым взглядом, а не старались спрятаться как раньше… похоже, это его бесило.

Мы с Жорой выходили из школы одни из последних — в основном ему приходилось ждать пока я соберусь.

— Куда тебе спешить? — Вопрошал я в ответ на его немую просьбу поторопиться. — Родители у тебя приходят поздно, уроков почти не задали, игрушек на компе у тебя нет…

— У меня и телевизора нет, — хмыкнул Жора.

— Тем более, раз телевизор вы ещё даже не успели купить…

— …Ты не понял, у нас его вообще нет, и никогда не было.

— То есть как? — Опешил я, совершенно не представляя жизни без телевизора. — А что ты… нет, вы… что вся ваша семья делает по вечерам.

Георгий замялся, по-видимому решив, что сболтнул что-то лишнее.

— Ну мы общаемся, рассказываем друг другу новости — кто какие услышал, у нас папа слушает радио Би-би-си, а мама наши, российские новости, вот мы и сопоставляем кто что сказал, иногда бывает очень интересно. Иногда мы занимаемся какими-нибудь разработками. Отец у меня математик и я иногда помогаю ему строить модели.

— Ты! Математические модели! В 13 лет! — Я рассмеялся. — Давай договоримся, если будешь мне врать, то я не буду с тобой дружить, не люблю врунов.

Георгий только пожал плечами и добавил.

— Я только хочу тебя попросить, чтобы ты никому не рассказывал про мою семью и про то, что увидел или ещё увидишь у меня дома.

Я опять усмехнулся:

— Ну, это легко, во-первых я человек скрытный, а во-вторых, если я кому-нибудь расскажу что ты математические модели строишь, то меня поднимут насмех… я помню как ты на математике элементарную теорему-то с запинками рассказывал.

Так препираясь, мы дошли до той самой хозяйственной постройки, возле которой я в понедельник, наверное, в первый раз в своей жизни стал зачинщиком драки… хотя нет, когда я подошел, драка уже была, так что это не считается.

Из-за сарая вышел Вовка Цацкин и окликнул нас:

— Стойте, уроды.

Я быстро осуществил в уме рекогносцировку. Дыра в заборе отпадала — она была слишком узкой и нас схватят когда мы будем протискиваться.

Бежать до школы было около двухсот метров — не так уж много, наверняка не догонят. Из школы понемногу выходили ученики, но никого из учителей видно не было.

Рядом с Цацой стояло четверо парней — двое обычных его подельников — те самые, которые уже пинали меня 3 дня назад, один из параллельного класса — такой же тупой придурок, четвёртого я раньше не видел, но судя по габаритам — их коллега по качалке. Все четверо держали в руках по палке. Одну из них я узнал — та самая, с двумя ржавыми гвоздями на конце. Только я начал представлять один из этих гвоздей у себя в глазу, как меня отрезвил шёпот Жоры:

— Шокер.

Я машинально нащупал в карманах две батарейки о которых подзабыл.

— Чего ты там шипишь? — презрительно спросил Цаца и сплюнул.

Он стоял сложив руки на груди и всем своим видом показывал, что не считает нас серьёзными противниками. Правда вот зачем тогда ещё четыре человека с палками? Похоже та же мысль пришла в голову Цветкову.

— Что, — спросил он ехидно, — втроём не справились, так решили впятером попробовать?

Цаца и его коллеги опешили от такой наглости.

— Видимо расчёт был на то, что мы сразу убежим, — прояснилось у меня в голове. — Точно! нам и путь к отступлению лишь один оставили — мимо школы, мимо наших одноклассников. Вот значит, как Цаца себе авторитет заработать хочет — заставить нас с позором убегать, да ещё так, чтобы все видели! Даже Танька Семёнова!

— А давай их закопаем, — пробасил незнакомый мне парень.

Злость закипала во мне, и я сказал с расстановкой, игнорируя всех и обращаясь лишь к тому, кто стоял передо мной.

— А ты, оказывается, трус, Цаца!

Его лицо стало землисто-серым. Он скрипнул зубами и скомандовал:

— Взять их!

Мы одновременно с Жорой выдернули руки из карманов и нажали на рычажки, целя каждый в людей на своём фланге. Раздали щелчки, за которыми последовали вскрики и тихое шипение, как будто невдалеке работает сварочный аппарат. Трое парней — двое нападавших на меня и один нападавший на Георгия вздрогнули, как будто споткнулись о невидимую преграду и упали. На земле они еще дернулись пару раз и затихли.

Сказать, что я был поражен это не сказать ничего. Я не знаю как, но я нашел в себе силы выговорить достаточно уверенным, как мне это показалось, голосом, обратившись к Жоре:

— Ну вот, теперь сравнялись. Будем их ногами бить или тоже пристрелим?

Первым от шока отошел Цаца. Он кинулся за сарай, обежал вокруг и бросился убегать мимо выходящих из школы учеников. Сообразив, что остался стоять один, парень из параллельного класса уронил палку и метнулся за ним следом.

Георгий подошел к троим, оставшимся лежать на земле. Деловито нащупав у каждого пульс, он сообщил: «Будут жить!» и принялся вытаскивать иглы и сматывать тоненькие проводки вокруг шокера.

Я стал ему помогать, и только тогда сообразил что он только что сказал.

— В смысле? — спросил я возмущённо. — Ты ведь сказал, что это безвредная вещь — шок на небольшое время и всё.

— Так и есть, — сказал он, — а что тебя смущает?

— Зачем ты тогда проверял — живы они или нет?

— Ну есть крайне низкая вероятность того, что у них проблемы с сердцем, — смущённо сообщил Жора, — тогда бы оно могло и остановиться.

Как это часто со мной бывает, у меня вспыхнула в голове очередная поговорка: «От сумы и от тюрьмы не зарекайся».

— Ты что! Ведь нас могли посадить, если бы мы их убили.

— Нет, не посадили бы, — уверенно заявил Жора. — Они были с палками в руках. Вот если бы они были безоружными, то оставался небольшой шанс, могли бы дать условный срок за превышение пределов самообороны, а с палками — без шансов, даже адвокат не нужен.

Спокойствие Жоры постепенно передалось и мне. Действительно, чего кипятиться? Мы только что с разгромным счётом победили банду Цацкина. Уж теперь-то я мог гарантировать, что он и близко к нам не сунется.

— Зачем ты сматываешь проводки-то? — поинтересовался я. — Это же одноразовые шокеры, их не восстановишь.

— Чего вдруг? — удивился Жора. — Зарядить и всё. И вообще, этот проводок стоит по сотне баксов за метр, что же его выкидывать? Ты когда-нибудь слышал о сверхтонких токопроводящих канатах, которые будут служить опорой для так называемых космических лифтов — устройств, поднимающихся с земли на орбиту?

Я помотал головой.

— Так вот, — продолжил Жора, — это что-то вроде этих канатов, только гораздо тоньше.

За три дня я уже вполне привык к подобным умничаньям и почти не обращал на них внимания. Впрочем, работающие шокеры серьёзно подняли Жорин авторитет в моих глазах и я даже подумывал — может хотя бы часть из того что он болтает действительно правда?