Через минуту выяснилось, что сделала она это совершенно напрасно. В проеме двери за спинами комиссии обозначилась удивительно знакомая стройная фигура. Небрежная поза — локоть опирается на косяк, кисть закинута за голову; ворот мундира расстегнут. Арья побледнела, покраснела, потом вновь побледнела и решила, что вставать не будет. Пусть уж сначала в комнату войдет, тогда все будет по правилам. Потом она через головы комиссии попыталась разглядеть погоны Кантора и увидела на них дополнительную звезду — дослужился до генералпоручика.

Арью о чем-то спросили, но она не расслышала вопроса и от досады прикусила губу.

— Не волнуйся, — сказала заместитель, и левым профилем — для Арьи — изобразила нечто устрашающее.

Девушка вскинула глаза на Кантора, тот улыбнулся, развел руками и ушел внутрь комнаты; дверь, впрочем, не закрыл. Председатель комиссии почему-то обрадовался, покивал лысиной и повторил вопрос:

— Вы сотрудничали с научно-технической разведкой?

— Я… участвовала в серии экспериментов, — осторожно сказала Арья.

Дальше последовала череда дурацких вопросов, словно лысый подплуковник ставил своей целью проверить, помнит ли курсант Новак подробности собственной биографии. Ее спрашивали, в каком городе она родилась и какую должность занимает мать, по каким предметам она заканчивала курс с отличием (перечень вышел длинным), еще какие-то очевидные вещи, записанные в личное дело. Арье было не привыкать к подобному маразму, она отвечала бойко и не особо задумываясь. Все ее мысли занимал Кантор. Наконец подплуковник сделал выразительную паузу и суровым взглядом из-под мохнатых бровей пригвоздил девушку к стулу.

— Подпоручик Новак! Родина поручает вам… — Арья сглотнула: получить вместо права выбора назначение — обидно, право слово. — Особое задание!

— Служу Родине! — подскочила она со стула, отмечая про себя, что ее назвали еще не присвоенным званием и пытаясь понять, в чем подвох.

Ей подали прозрачный пакет с предписанием. Арья на автомате протянула рабочую — левую — руку, потом вспомнила порядок и взяла документы правой рукой, одновременно отсалютовав левой. Лысый поцокал языком, буркнул нечто вроде: «Расслабляться после танцев будете!» — а потом вдруг пожал плечами. Курсант Новак удивилась. В чем был смысл этой пантомимы, она так и не догадалась.

— Подождите в коридоре дополнительного собеседования. Можете идти.

Уже за дверями кабинета она прочитала: «…2й истребительно-штурмовой гвардейский авиационный… полк имени Альбины Ставровской», и едва не сползла по стенке. Полк, названный в честь первого председателя Верховного Государственного Совета Вольны, с номером из первой десятки. О «ставровцах» почти ничего не слышали и еще реже их видели, но обрывки слухов, которые долетали до ушей Арьи, были мрачными. Режимный полк, расквартирован невесть где на другой стороне планеты. За что, с какой стати такая сомнительная честь?

Если бы не парадная форма, Арья уселась бы на пол под стеной. Однако за подобное проявление неуважения к мундиру можно было схлопотать десяток нарядов вне очереди и все две недели до выпускного бала, вместо отдыха после экзамена на офицерское звание, убираться на кухне или на аэродроме училища. Приходилось переносить тяготы учебы — или уже службы? — не только стойко, но и стоя.

Товарищи по несчастью тоже посетили комиссию и вышли с одинаково ошеломленными физиономиями и похожими пакетами в руках. Обсуждать назначения им не запретили, а потому курсанты тихонько перешептывались. Ингу из первой роты тоже назначили к «ставровцам», и Арья, хоть и не слишком хорошо была с ней знакома, обрадовалась — все же рядом будет знакомое лицо. Обоих парней назначили в 3й полк, тоже в несусветную даль.

— А чего они меня подпоручиком-то, до производства еще две недели? — спросила Инга.

— Вы произведены досрочно, — генералпоручик Кантор появился неожиданно, как рояль из кустов. — Поздравляю и прошу следовать за мной, господа офицеры.

Все четверо дружно уронили челюсти, потом подобрали и отправились за Кантором. «Показушник», — со сладкой тоской подумала Арья. Театральные появления генералмайора она запомнила еще со времен «санатория», повышение в звании ничего не изменило. Анджей был все так же великолепен, неотразим и нестерпимо прекрасен.

В кабинете, даже не прикрыв дверь, Кантор велел всем сесть, расслабиться и потерпеть пять минут, пока он не покончит с формальностями. При этом он изящно махнул узкой кистью, стряхивая пыль с кресла, в которое садилась Инга, подмигнул Арье, что-то изобразил обоим парням, одним словом, был обаятелен.

— Господа офицеры, во время службы в полках вы получите доступ к самой современной технике, которой оснащены лишь немногие подразделения армии Вольны… — скороговоркой заговорил он. Речь продолжалась минуты три, в течение которых четверка бывших курсантов была расстреляна очередью казенных оборотов. Потом Кантор сделал паузу, дал всем отдышаться и быстро закончил речь:

— Короче, зайцы. Объекты режимные, техника секретная, за разглашение сведений — трибунал, а за диверсии или шпионаж… не буду рассказывать, испугаетесь. Разберу на органы без наркоза своими руками…

Тонкие длинные пальцы изобразили перед носом Ивана пренеприятнейший жест, от которого не робкого десятка парень испуганно отшатнулся, откинувшись в кресле, и с опаской воззрился на Кантора.

— Вы свободны до завтрашнего утра, господа офицеры. В десять ровно жду вас с личным имуществом у ворот. Подпоручик Новак, вы можете остаться.

Арья вспыхнула. Формулировка «можете остаться» звучала откровенным хамством. Не прямой приказ «останьтесь», не более вежливое «попрошу остаться» — барское позволение, словно она просила о подобной милости заранее или по умолчанию хотела чего-то подобного. Сердце захлебывалось бешеным ритмом, требовало, умоляло остаться, но девушка подняла себя с кресла и вытянулась по струнке.

— Благодарю, генералпоручик, вопросов не имею.

— Ну, иди… — пожал плечами Кантор. — Вольному воля.

В коридоре вся троица спутников немедленно начала приставать к Арье.

— Ну, ты ж его знаешь, ну не жмись, расскажи, кто такой? — ныла Инга.

— Разведчик, — развела руками Арья. — Научник, даже не безопасник… не знаю, почему именно он.

— Это-то я и по погонам поняла. Не, ну расскажи? Ты с ним это, да? Это он из-за тебя приехал, правда? Вы поссорились? А когда познакомились-то?

Арья терпела бестактные (и, надо было отдать Инге должное, весьма проницательные) вопросы минут пять. Парни были куда менее любопытны, они быстро отстали, а зануда Инга шла рядом с Арьей до самого плаца. Наконец Арья остановилась, развернулась к будущей сослуживице, взглянула на нее в упор и медленно, едва ли не по слогам, произнесла:

— Послушайте, подпоручик Эспин, если вы хотите начинать службу с лазарета, то я с гауптвахты — не собираюсь!

— Ка-акие страсти! — восхитилась мерзавка, и, пока Арья искала достойный ответ, убежала к своей казарме. Девушка сплюнула ей вслед и отправилась к себе.

Ночью она сидела на подоконнике, свесив ноги наружу и любуясь чистым небом. На территории училища происходили безобразия, которые могут производить только выпускники, получившие назначения. Остальные курсы давно убыли на каникулы, но и четырех рот хватало, чтобы шуметь, мельтешить в темноте, звенеть бутылками и мелочью, ругаться шепотом и в полный голос, планировать и осуществлять шутки и розыгрыши. По обычаю командование закрыло на все это глаза — существовала неписаная традиция «позволить выпускникам побеситься вволю в училище, чтобы выветрилась последняя дурь». Арье все это не светило — только полчаса назад она закончила собирать вещи; к счастью, командир курса выдал ей уже заполненный обходной лист, теперь не было нужды тратить на него два утренних часа.

Огонек сигареты был виден в темноте издалека. Девушка вздохнула, не видя, но сердцем угадывая, кто именно к ней идет. Дорогой и любимый в очередной раз затянулся уже под самым окном, вспышка на мгновение подсветила улыбающиеся губы — до невозможного знакомая Арье ироничная улыбка.