— Куда спешим?

Девушка подняла глаза, уже зная, кого увидит перед собой: этот голос с другими не спутаешь. О приезде генералплуковника Кантора с очередной инспекцией она знала еще со вчерашнего дня, но искренне надеялась, что не увидит его вовсе или увидит во время дежурства. Привычно не повезло — она шла в библиотеку, а до дежурства оставались еще сутки с лишним. Формы на ней не было: блузка без рукавов и короткая юбка, и плечи вдруг показались опасно, болезненно голыми.

— В библиотеку.

— А не подождет ли библиотека пару часов?

— Не подождет… — пролепетала Арья, мечтая провалиться сквозь землю.

— Гвардии подпоручик Новак, не кажется ли вам, что вы забываетесь? Следуйте за мной! — оказывается, он умел говорить и так — каждое слово, как пощечина.

В кабинете он кивнул Арье на стул, сам уселся боком на край стола. Знакомая манера, такая знакомая, что вдруг захотелось заплакать или швырнуть в него пресс-папье, стоявшим слишком близко от девушки.

— Ты здесь освоилась?

— Так ты или вы? — набычилась Арья. — Вы уж определитесь, пан Анджей.

Кантор покачал головой, не сводя взгляда с Арьи, потом деланно похлопал глазами.

— Мне кажется, что у тебя ко мне накопились какие-то претензии?

— Претензии? — вскочила со стула Арья. — Теперь это так называется? После всего, что ты мне устроил?! Да провались ты в Шаньскую впадину, чтоб я тебя никогда больше не видала, скотина ты эдакая!

— Продолжай, — невозмутимо улыбнулся Анджей.

— Ну, чего ради это вот на выпуске было, а? Что ты ко мне вообще привязался? Я думала — ты меня любишь, мы поженимся, а ты только издеваешься… — Арья осеклась и закрыла вмиг вспыхнувшее лицо руками.

Руки немедленно были отведены от лица. Анджей приподнял ее подбородок, не давая отвести взгляд.

— Я когда-нибудь признавался тебе в любви? Предлагал руку и сердце? А?

— Нет… — выдавила девушка.

— Так с чего ты решила, что я буду все это делать? Я тебе кто, добрая фея для исполнения желаний?

— Нет…

— То-то же, — убрал руку Кантор. — Жениться… Арья, я женат восемнадцать лет, у меня дочь на три года младше тебя.

— Тебе это не больно-то мешало!

— Ты похорошела, — улыбнулся он. — Стала совсем взрослой, прекрасно выглядишь.

— Не надо! — взмолилась Арья. — Пожалуйста, ну, пожалуйста! Жене все это рассказывай. Или дочери. Что ж за издевательство…

— Не издевательство, Арья. Отнюдь не оно, — Анджей отошел к окну, постоял там, сложив руки на груди, потом резко развернулся. — Ты — самый дорогой мой эксперимент. Самый дорогой и… неудачный, увы.

— Экс-пе-ри-мент? — по слогам выговорила Арья, хватаясь за спинку стула. — Какой еще эксперимент?

— Слишком секретный, чтобы рассказывать тебе о нем. И я уже сказал — неудачный. Наверное, так. А теперь — давай, разозлись на меня. Пожелай, чтоб я умер! Давай! Мне всегда было плевать на тебя, ты тряпка по характеру и по виду, давай, отомсти мне!

От неожиданного выкрика в лицо Арья отшатнулась, сбив стул, но не замечая его падения. Мир рушился, стены заваливали ее, лишая возможности вздохнуть. Мир рушился, но Арья не могла найти в себе ни грана той ненависти, которой требовал Анджей. Ей не хотелось, чтобы он умер — хотелось умереть самой.

— Ну? Что же ты, детка?

— Я не могу… я люблю тебя, — шепотом сквозь слезы произнесла девушка. — Прости…

— Прости? — и пауза, бесконечная, как непонимание. — Ох, что же я наделал…

Руки легли ей на плечи, Арья оказалась в кольце объятий, и Анджей губами стирал слезы с ее щек, говоря что-то ласковое, совершенно бессмысленное, но утешительное — до тех пор, пока она не начала соображать.

— Я все тебе объясню. Если ты готова слушать.

Арья молча кивнула, с неохотой высвобождаясь из теплых заботливых рук — по-отечески заботливых, как на минуту показалось ей.

— Я подозревал в тебе экстрасенса определенной категории, вероятностника. К ней же отношусь и я сам. Мне нужно было создать между нами ситуацию противостояния, ситуацию, в которой ты захочешь применить ко мне свой дар. Я всеми силами старался вывести тебя на эту реакцию. Но я ошибся, ты не экстра. Получается, я издевался над тобой совершенно напрасно. Арья, прости меня, если можешь…

— А если бы я была… ну, этим?

— Неважно, Арья, совершенно неважно теперь. Я больше не буду издеваться над тобой, девочка моя.

— Нет, ну все-таки?

— Помнишь, с чего началось наше знакомство?

— Мне стало плохо.

— Да, но что было до того?

— Несчастный случай…

— Вот именно что. Я был уверен, что ты имеешь к нему непосредственное отношение. Увы, это чистая случайность.

Арья села на стул и принялась растирать виски, стараясь понять, о чем же только что узнала, и какое все это имеет отношение к ее жизни. Получалось не слишком-то хорошо. Про «экстр», экстрасенсов разных специализаций, она кое-что знала. Такие доблестные герои на службе отечества, встречаются в пропагандистских романах. Но она сама? И покойный четарж Холлора? Какой-то бред…

— Не поняла. Ты хотел, чтобы я на тебя разозлилась, как на Холлору, и ты упал головой об угол?!

— Примерно так. То есть, я бы постарался не упасть головой. Если бы сумел не пропустить твою атаку… в общем, сложно объяснять, но других методов выведения экстр на рабочий режим не существует. Если бы ты оказалась экстрой, я бы надеялся на то, что опыт поможет мне избежать фатальных последствий. Но, увы или ура, об этом можно забыть.

— А зачем это все?

— Каждая экстра — настоящее сокровище. Их всего девять, включая меня, и четверо — в пенсионном возрасте. Ради обнаружения новой кто угодно пошел бы на любые затраты и любой риск.

— Замечательно, — вздохнула Арья. — Теперь, значит, расстанемся друзьями и все такое. Я могу идти?

— Если ты хочешь — расстанемся. А ты хочешь?

Арья долго думала, уткнувшись взглядом в свои колени и водя кончиками пальцев по краю стола. Обида, любовь и недоверие сплелись в тугой комок, и она сама не знала, что в итоге победит. Победило упрямство. Год службы в окружении сотни мужчин, обладающих множеством достоинств, показал ей, что никого, кроме клятого экспериментатора Анджея, она к себе подпустить не может. Что бы он ни делал, сколько боли ни причинял бы. Или он, или никто; но пока был шанс, необходимо было вцепиться в него зубами и не выпускать. Любой ценой.

— Нет, — сказала она наконец. — Не хочу.

— Фархад, у нас нет для тебя достойных вакансий, — едва ли не умоляюще объяснял наставник уже не в первый раз. — Все позиции в храмах сейчас заняты, да и мы обычно предпочитаем своих воспитанников. Зачем тебе губить свой талант? Это грех, в конце концов, и я не хочу ему потворствовать…

Дипломированный выпускник (диплом с отличием, поощрительная грамота за проявленное усердие) Гуманитарного Университета Синрин упрямо наклонял голову, словно пытаясь боднуть наставника, и вид имел одновременно покорный и дерзкий в своей настойчивости.

— Хорошо, — сдался наставник. — Должность ассистента в храме Асахи твоя. Прямо рядом с домом. Но ассистировать ты будешь геронтологу, потому что других вакантных мест просто нет.

— Я согласен, — без раздумий кивнул Фархад.

Жить в родном доме, после трех с половиной лет учебы, — уже праздник. Мать никогда не жаловалась, но Фархад сам чувствовал, насколько пустым и тихим стал дом. Елена взяла воспитанницу, но благодарная ласковая сирота не могла заменить ей собственных детей. Сам Фархад отнесся к девочке с вежливой приязнью, но без особого интереса. Четырехлетняя малышка, только недавно выучившаяся читать и считать до ста, ничего для него не значила. Когда она крутилась вокруг матери, сын старался ее не замечать.

Отец возвращался домой все реже и реже. Работа полностью поглотила его. С выросшим сыном он изредка разговаривал по спутниковой связи и, кажется, не стремился к более тесному общению. В других «золотых» семьях все было иначе. Две или три жены у главы семьи, добрый десяток детей мал мала меньше, младшие братья и их отпрыски…