Скажи это старикам, читающим журнал «Wasp» (англ. «Оса»), которые были бы рады, если бы такие как Бо не осмеливались посмотреть им в глаза, не то что идти рядом. Он прижал голову Астрид к груди и, крепко обнимая, сам уткнулся в ее макушку.

– Что нам делать? – спросила Астрид.

– Я мог бы скопить денег, пока ты учишься, или пока решаешь, чем заняться.

– Вероятно, я могу решить это здесь. Пойти работать. К примеру, в музей Янга. Мне Хэдли предложила. Возможно, займу должность секретарши или помогу ей с документами.

Бо поморгал, осознавая, насколько Астрид спелась с Хэдли. Он был удивлен и впечатлен. А что касается предложения о работе… поживем – увидим. Все же Бо пытался планировать не только ближайшее будущее. Астрид жила бы дома и работала, а они смогли бы встречаться, но в этом случае Бо нельзя оставаться в доме Магнуссонов. Ему придется остановиться в старой квартире и наверняка найти новую работу. С меньшей зарплатой. Но если его любимая вернется в колледж, возможно, им удастся скрывать отношения от Уинтера немного дольше. При этой мысли его кольнуло чувство вины, а сердце екнуло. Но если получится, он быстрее накопит денег. Однако ценой будет не только ложь человеку, по сути заменившего ему отца, но и встречи с Астрид не чаще двух раз в год.

А еще есть посерьезнее причины для беспокойства, как например, классовое и расовое неравенство, и где им с Астрид заключить законный брак. И что, если она забеременеет? Их детей коснутся те же ограничения. Куда их отправить учиться? Отвезти ли к доктору Муну, если заболеют? Будут ли люди оскорблять их так же, как его? Или для них все станет еще хуже, потому что их не примут ни в китайской среде, ни в американской?

Бо не знал ответов и очень переживал из-за навалившейся ответственности и грядущих проблем.

Пока солнце двигалось по чистому небосклону, он заставил Астрид поесть и начал размышлять о менее глобальных проблемах их ближайшего будущего. Например, то, что в доме Магнуссонов уже все проснулись, и кто-то заметит их отсутствие. Надо позвонить и придумать правдоподобную историю. И молиться, чтобы трубку взяла Грета или Аида, а не Уинтер. А еще провести Астрид в дом незамеченной.

Вся тяготы его жизни стоили того, ведь привели к этой ночи. Все годы бедствий исчезли, когда он посмотрел на освещенное солнцем лицо Астрид и увидел радость, которую испытывал в своем сердце, отраженную в ее глазах. Все его усилия не пропали зря.

– Бо, мы сумеем, – сказала Астрид, болтая чаинки на дне чашки, словно могла рассмотреть в них будущее. – Нам надо составить план. Я просто не смогу жить без тебя.

С тех пор, как Бо и Астрид покинули маяк, миновали три ночи. И вот в сочельник Бо стоял в гостиной дома Магнуссонов, среди мерцающих свечей, у самой большой в Пасифик-хайтс новогодней елки. Его окружали человек двадцать, в основном шведы. Почти все уже пребывали навеселе, смакуя скандинавскую водку из тюльпанообразных бокалов и горячий глинтвейн с ароматом кардамона из стаканов. Раздавались радостные крики «God Jul [5]!», в воздухе витали ароматы праздничного стола с ветчиной, колбасой, сельдью, картошкой и редкими дандженесскими крабами, поутру выловленными Уинтером и Бо. Бо испытывал множество разнообразных эмоций.

Хоть в Чайнатауне мало кто праздновал Рождество, за последнюю треть своей жизни Бо привык к рождественским подаркам и пению «Jingle Bells» под фортепиано. И сейчас он испытывал знакомую радость, наблюдая, как пятилетняя приемная дочь Лоу и Хэдли, Стелла Голдберг, улыбаясь, удирает от одноглазого мастиффа Аиды, пытавшегося отобрать у нее миндальное печенье.

Но в глубине души Бо волновался, не вызовут ли его отношения с Астрид раскола в семье, и тревожно размышлял, не в последний ли раз сидит в этой комнате, наблюдая, как Грета, вопреки лютеранским правилам приличия, пьет спиртное, пока Уинтер играет в лошадку, качая малышку-дочь на колене.

И где-то в центре между радостью и грустью красовалась Астрид в ослепительном красном платье без рукавов и с большим вырезом на спине. Вместе с Лоу она помогала мастиффу гонятся за раскрасневшейся Стеллой. Как могут два человек жить в одном доме и не видеться? Из-за навалившейся работы и заботливых родственников, постоянно являвшихся не вовремя, с той ночи в коттедже Бо смог украсть у Астрид лишь пару поцелуев. Вчера, вернувшись домой после полуночи, он хотел уже забраться в спальню Астрид, но Аида с Уинтером не спали, ведя серьезные разговоры на кухне, и, ожидая, пока они улягутся, Бо уснул.

Да и стоило ему встретиться взглядом с хитрыми, как у лисы, глазами Астрид, Бо начинал по-дурацки улыбаться и забывал, что надо скрывать свои чувства. Сейчас ему хотелось обнять любимую и ощутить ее губы на своей шее… а потом унести в укромный уголок, найти ножницы и разрезать по шву на спине этот красный наряд.

Бо мучился в агонии.

Когда малышка Стелла наконец устала, он вернулся к камину, и, вдыхая запах свежего кедра и эвкалиптовых веток, украшавших каминную полку, поворошил дрова. Йонте уговаривал Лену снять фартук и потанцевать; Рождество – единственный праздник в году, который Грета позволяла слугам проводить вместе с хозяевами.

– Я хотела тебе раньше сказать, что бампер Сильвии прямо как новенький, и такой блестящий.

Бо увидел подошедшую к нему улыбающуюся Астрид, на лице которой плясали огненные отблески.

– В мастерской постарались. Я бы поблагодарил тебя за починку, если бы ты сама не была виновата в поломке, – сказал он, вставая, чтобы отряхнуть брюки и положить на место кочергу.

– Такое впечатление, будто я саданула твоего лучшего друга в лицо.

– А это не так?

Астрид попыталась сдержать смешок и ущипнуть Бо за руку, но тот успел перехватить ее пальцы.

– Я брошу тебя в это пламя, чтобы ты подрумянилась. И мы потом пожарим зефирки над твоими волосами, – поддразнил он.

На сей раз она расхохоталась громко и весело, но быстро прикрыла рот.

– Ай-ай-ай. Вы выпили слишком много глинтвейна, мисс Магнуссон.

– Я его вообще не пила, мистер Йонг. Я сегодня воплощение трезвого образа жизни.

Он посмотрел ей в глаза только, чтобы получше разглядеть ее лицо.

– Ну, что правда, то правда. Наверняка мы с тобой единственные трезвенники в доме. Черт, не удивлюсь, если кто-то подлил спиртного даже в чашку малышки Карин.

– Фу. Уинтер не спускал дочку с рук весь вечер.

Бо медленно кивнул.

– Я спросил его, не собирается ли он, как и Аида, кормить малышку грудью, и меня чуть не выпотрошили словно рыбу.

– Аида считает, что он смягчается, – сказала Астрид. – Возможно, он бы тебя довел всего лишь до паралича.

– Если только от талии и выше.

– Ну вот, за это я бы выпила.

Бо улыбнулся и потер большим пальцем ее костяшки.

– Боюсь, я точно заработаю паралич, ибо последние дни только и занимаюсь самоудовлетворением.

Астрид покраснела, искоса посмотрела через плечо и прошептала:

– Да уж, понимаю.

– Я устрою для тебя театральное представление, если удастся остаться с тобой наедине на пять минут.

– И всего-то?

– Честно говоря, хотел бы признаться в обратном, но, к сожалению, я управлюсь и за две минуты.

Она хитро на него посмотрела.

– Мы могли бы все устроить по-быстрому.

Бо резко втянул воздух и порадовался, что пиджак скрывает ширинку.

– Боже, я так тебя хочу, – шепнул он.

– Я тоже, – ответила Астрид.

Осознав, что так и держит ее за руку, Бо неохотно отпустил ладонь и взглянул, не наблюдает ли кто за ними. Никто. Окружающие напились и не замечали их, так что он скользнул пальцами под ее наручные часы и притянул к себе. Он уже собирался предложить встретиться где-нибудь в доме, где поменьше народу, но тут перед елкой встал Уинтер и привлек всеобщее внимание.

Бо нарочито тяжело вздохнул и отпустил руку Астрид.