Сюжет «Новой Элоизы» прост и несложен; содержание же глубоко и многосторонне. До сих пор в своих работах Руссо не касался вопроса любви и брака. Это был крупный пробел. Новый роман должен был его заполнить. Контраст между благом и счастьем естественного и простого чувства, связывающего мужчину и женщину в счастливую семью, и теми горестями, несчастьями и преступлениями, которые несет с собой это же самое благое и светлое чувство, скованное условностями цивилизованного быта, составляет основную тему романа. Сен-Пре, образованный, во всех отношениях благородный молодой человек, но бедный и незнатный, дает уроки Юлии, знатной и богатой девушке, которую увлекающийся автор наделяет всеми возможными достоинствами. Молодые люди полюбили друг друга. Постепенному зарождению, развитию и наконец обнаружению этого чувства посвящена первая часть романа. Самой высокой поэзией окружает Руссо это чистое и светлое чувство, и читатель, кажется, увлекается героями вместе с автором. Но воля отца Юлии, гордого и знатного аристократа, становится помехой счастью героя. Отец по-своему честный и благородный человек, но положение его таково, что он не может погубить свою любимую дочь согласием на неравный брак. Сен-Пре удаляется и ищет забвения в кругосветном путешествии. Юлия выходит замуж за Вольмара, по знатности и состоянию достойного ее руки. Вольмар ее горячо любит и является во всех отношениях рыцарем без страха и упрека. Любовь и благородство мужа, затем дети, наконец, природа и деревня несколько примиряют молодую женщину с ее участью. Проходят, однако, годы, и Сен-Пре возвращается. Вольмар сам вводит его в свой дом. Юлия и Сен-Пре сначала пытаются основать свои отношения на близкой дружбе, но никогда не умиравшее чувство просыпается с новой силой. Целый ряд драматических положений приводит Юлию к решимости принести в жертву единственному истинному чувству ее жизни свою семью, но в последнюю минуту, наоборот, она семье приносит в жертву свое чувство… ценой, однако, жизни. Она умирает с растерзанным и разбитым сердцем, делая несчастными всех близких и любимых людей, любимого человека, детей, мужа… Все действующие лица – честные, добрые, благородные люди. Все искренно любят и уважают друг друга. Все исполнены наилучших намерений и поступают под влиянием наилучших побуждений. И, однако, эти общие усилия любви и благородства приносят горе и несчастье, чуть-чуть не приносят позора и преступления! Причина – в условиях цивилизованного быта, извращающего и искажающего естественное развитие простого и чистого чувства. Такова основная идея «Новой Элоизы», явившаяся новым красноречивым параграфом общественной философии Руссо. «Новая Элоиза» уже не могла быть напечатана во Франции. Контраст достойной и скромной жизни свободных швейцарцев с ужасами тогдашней сельской жизни во Франции был слишком ярко изображен в романе и слишком волновал сердца читателей. С другой стороны, Руссо вложил в уста Юлии фразу: «Я скорее соглашусь быть женой чернорабочего, нежели любовницей короля». Это было очень добродетельно, но французские короли всегда имели могущественных и влиятельных любовниц. Роман, напечатанный в Амстердаме, был прочитан всей грамотной Францией и произвел громадное впечатление. По выходе он был расхватан мгновенно. За оставшиеся экземпляры книгопродавцы взимали плату по часам. Одна аристократка, начав перелистывать роман в то время, когда уже совсем готовая – собиралась ехать на бал, все откладывала отъезд, пока не пропустила все сроки, и дочитала роман в постели. Дамы писали письма автору, увлекались им, не зная его; искали свидания. Ничего подобного этому увлечению не знала французская литература. Злобные сарказмы Вольтера и вольтерьянцев только резче оттеняли это увлечение, доводя его до степени энтузиазма. Надо вспомнить, какова была беллетристическая литература того времени, чтобы понять этот энтузиазм. Оставляя в стороне устарелые и надоевшие полусказочные рыцарские романы, тогдашняя литература предлагала или скучные нравоучительные, или грязно-эротические, или изящные, проникнутые скептицизмом, блещущие умом, но мало говорящие сердцу произведения. В числе последних были истинные шедевры, вроде вольтеровского «Кандида». Они отвечали и умственной жажде, и эстетическому вкусу образованного общества. Они не отвечали потребности верить в добро и правду, потребности деятельной любви. Роман Руссо отвечал этим потребностям. Он обличал зло цивилизации, но он с пламенным красноречием говорил о любви, доблести, патриотизме, долге, самоотвержении – об этих забытых или осмеянных понятиях. Он проложил себе дорогу прямо к сердцу всех лучших людей своего времени и оставил по себе чарующее впечатление. Ни одно произведение ни одного современного автора не имело такого значения и влияния. Только «Эмиль» того же Руссо превзошел «Новую Элоизу» в этом отношении. Раньше «Эмиля», однако, Руссо выпустил «Общественный договор», менее взволновавший современников, но сильнее всего отразившийся на идеях и жизни многих последующих поколений.

«Общественный договор» заключает в себе теорию происхождения и развития гражданского общества. Метафизическое построение это и тогда подвергалось критике. Теперь же, конечно, от него не осталось бы и камня на камне, если бы все значение этой небольшой, но могущественной книги исчерпывалось теорией, попыткой объяснить историю гражданского общества. Она заключает, однако, также попытку обосновать начала гражданского общества, его идеалы, его правовые принципы. «Люди рождаются свободными, равными и непорочными» – это основная идея книги. Свобода и равенство являются «естественным состоянием» человека, но потому-то они представляются и его «естественным правом». Нет никаких иных прав, и справедливость заключается в признании только этого естественного права, в отмене всяких других исторических прав, зафиксированных в хартиях, пергаментах, обычаях, и в допущении только таких ограничений естественного права, на которые в общих интересах согласились сами члены гражданского общества. Это и есть общественный договор между ними, представляющий собой единственную санкцию всех гражданских учреждений и установлений. Souveraineté du peuple, верховное право народа явилось, таким образом, столь же логическим и неизбежным выводом из книги Руссо, как и неотчуждаемые права человека на свободу и равенство. Сам Руссо не довел до конца свои выводы и не прикладывал их к современному государству. Впоследствии за него это сделали деятели американской и французской революций и западноевропейские демократы XIX века. Современники, как уже упомянуто, уделили мало внимания сухому резюме политической философии Руссо. В Париже, в Берне, в Невшателе, в Гааге жгли «Эмиля» как преступное и злонамеренное сочинение, не удостаивая этой чести «Общественный договор». Только родная Женева сожгла рукой палача «Общественный договор» вместе с «Эмилем», но последователей своему усердию не нашла. Слепая и ярая ненависть врагов Руссо направлялась более против этого последнего произведения. Им же было увлечено до энтузиазма все современное просвещенное человечество. «Люди рождаются свободными, равными и непорочными» – это основное положение «Общественного договора» является и исходным принципом «Эмиля». Только в первом сочинении автор больше обращает внимание на первые два члена формулы, а в «Эмиле» – на третий. Свобода и равенство людей занимают автора «Общественного договора»; природная непорочность, естественная добродетель человека обращают на себя преимущественное внимание автора «Эмиля». На этом построена вся система воспитания, предлагаемая книгой; отсюда же и страстная критика всех тех установлений, методов воспитания, программ образования, которые постепенно, но верно превращают естественно добродетельного ребенка в порочного и злого человека. Католическая и протестантская церковь были одинаково глубоко задеты этой критикой. Современное государство усмотрело в ней посягательство на основы семьи и гражданского общества. Философы с ужасом увидели неотразимое обаяние этой еретической книги, не признающей благодетельности их образования. Трогательное единодушие установилось между вчерашними врагами, духовной и светской властью, философами и реакционерами, республиками и монархиями, Бурбонами и Габсбургами. Всюду книга сжигалась рукой палача и всюду она получала дотоле невиданное распространение. Отовсюду должен был спасаться ее автор, и отовсюду, гонимый и преследуемый, он получал знаки неописуемого поклонения. Принцы и короли обращались за указаниями проклинаемого мыслителя в вопросах воспитания согласно «Эмилю», сжигаемому в их же владениях рукой палача!