– Прости меня, брат, – сказал он наконец. – Мне следовало покориться тебе, как старшему.

– Нет, брат, – отозвался Стемид, – это я должен был быть справедливым, как старший. Если можешь, забудь обиду и прости.

Отец удовлетворенно погладил бороду, а сыновья обнялись и трижды расцеловались при всем честном народе.

– А теперь за дело! – приказал Доброгост. – Женам и детям в лес! Мужчины – к наковальням!

– А как же я? – испуганно воскликнула Милана. Она пробилась вперед через строй ополченцев.

Старейшина недовольно сдвинул брови. Увидев это, Младан кинулся к отцу:

– Дозвольте, батюшка, Милане идти со мной!

– С тобой? – удивился старейшина. – Это почему же?

– Соединились мы навек. Везде навек и будем вместе. Доброгост не нашелся сразу что ответить.

– Это твое желание, Милана? – тихо спросил он.

– Да, это мое желание, батюшка. Боги свели нас на жизнь вместе. И защищать ее мы будем вместе. За ранеными и больными ухаживать могу, помогать…

– Ну что ж, – ответил после недолгого раздумья Доброгост, – пусть будет так. Да хранят вас боги…

Князь не ждал нападения хозар со стороны Десны: Чернигов защищали здесь крутые берега, укрепленные высоким, неприступным валом. Однако появление хозар в левобережных лесах, да еще на подступах к Чернигову, серьезно беспокоило его. Неужто задумал хозарский каган Кирий именно в атом месте напасть на город? Ведь проще было переплыть реку выше по течению, выйти на торный Залозный шлях, а по нему к переправе через Стрижень. Тогда ни берег, ни река не будут такой преградой, как здесь, на Десне. Да и ворота рядом. С переправы на Стрижне удобно и легко по– Дойти к Северным воротам в стенах града. А Кирий почему-то минует их. Почему же? Видно, что-то иное задумал враг.

«Хитрая тварь, – думает князь, – знает, что я буду ждать его именно там, у переправы через Стрижень, и затевает коварное нападение в другом месте… Но где?..» Так и не разгадав замыслов кагана, Черный распорядился усилить охрану у всех ворот, на всех помостах городских стен, укрепленных толстыми бревнами. Воинов в Чернигове теперь оказалось больше, чем он рассчитывал. Здесь остались и дружина и участники веча. Под защиту крепости и воинов сбежались в Чернигов все поселяне окружных сел, забрав с собой коней, коров, зерно. Это немного успокоило Черного: есть кому защищать стольный град, есть чем прокормить людей, а стены в Чернигове крепкие.

Но спокойствие оказалось недолгим, ненадежным. Уже к вечеру возникла и закрепилась у князя мысль, что хозары воспользуются ночной темнотой, двинутся на город в том месте, где их меньше всего ждут: через Наддеснянские ворота. Теперь понятно, почему они скучились неподалеку от переправы через Десну, почему весь день таятся, ничем не выдают себя. Темноты ждут. Внезапно хотят ударить на твердыню Черниговскую, на детинец. Да, так оно и есть. Не хочет Кирий встретиться с большой ратью северян – дружиной и ополчением. Он, видно, думает внести растерянность в северянское войско нежданным налетом на детинец, захватить эту крепость, а заодно и княжну.

Сначала Черный хотел вывезти дочь из терема и поселить ее у кого-нибудь из ближних мужей. Потом передумал: отозвал в детинец из окольного града почти всю дружину, оставив там только дозорных у ворот и башен да многочисленное ополчение.

…Под утро, как только взошла кровавая заря над полем битвы, каган напал на Чернигов в том месте, где его меньше всего ждали. Конные полки хозар переправились через Десну ниже Чернигова, там, где отроги Болдиных гор переходят в пойму реки Белоус, и, воспользовавшись спадом воды, вышли левым берегом на Любецкий шлях. Это был крайне рискованный, почти непроходимый путь, пересеченный болотами. Но потому-то и выбрал его Кирий, что там его никто не ждал, и это позволяло воинам кагана безопасно добраться под стены Чернигова, напасть на сонную стражу Любецких ворот.

Дремучая и высоченная, прозванная за это «Черной», роща подходила здесь к самому острогу, бросая на него, особенно на ров и стены, густую, непроглядную тень. Пользуясь темнотой, хозары тихонько спешились, подкрались к наполненному водой рву и, разбившись на две части, бесшумно, не плеснув ни разу, переплыли на обрывистый правый берег. Перед ними в нескольких шагах можно было различить ворота. Но хозары не двинулись туда: предупрежденные Амбалом и Баглаем, они точно знали, что охрана находится по ту сторону стены, что ворота заперты на крепкие, надежные засовы и открыть для хозарских всадников, перебросить для них мост через ров можно только изнутри. Поэтому следовало перебраться через стену где-то в стороне от ворот и уничтожить малочисленную в этом месте и беспечную, как доложили о том кагану, охрану.

Нападение было продумано во всех подробностях и, по мысли Кирия, должно было завершиться полным успехом. Но ни каган, ни его холопы в Чернигове не смогли предвидеть одну такую «малость», которая иногда сводит на нет усилия целого войска. То ли в спешке, то ли возгордясь своим ратным умением, забыли хозары, не приняли в расчет, что в крепости, кроме дружины, есть еще и ополчение народное и черный люд, способный на выдумки хитрее всех законов ратных. Они-то и погубили расчеты правителя Хозарии, столь тщательно продуманные его замыслы.

По обе стороны крепостных стен и в самом деле стояла предутренняя тишина, будто царила полная беспечность. Но стоило хозарам только приставить свои лестницы к помосту, как оттуда градом посыпались на них смертоносные камни. Грохот обвалов и крики раненых взорвали тишину. Вскочили воины черниговского ополчения – недавние смерды, бортники, кузнецы, кожевники, сторожко спавшие на помосте, около запертых на ночь ворот. Сначала они не поняли, откуда лезет враг. Но вот послышался чей-то пронзительный крик: «Хозары!» – и сразу вспыхнули заранее приготовленные смоловарни, а вниз полетела такая масса огромных камней, что хозары не выдержали, стремглав кинулись в наполненный водою ров. А пущенные из лесу в защитников крепости стрелы уже не помогли хозарам. Они отступили.

Кирий рвал и метал. Хлестал нагайкой всех, кто попадал под руку, зарубил терхана – начальника большого отряда лучших воинов, которых вел терхан на штурм ворот. Но ярости своей погасить не мог. Внезапность нападения, на которую возлагалось столько надежд, ради которой он переправился в нижнем течении Десны, пробирался в непроходимых болотах, – все пошло прахом, воины поранены, вылазка отбита с большими потерями для хозар!

Черный подъехал к Любецким воротам позднее, когда над острогом начало светлеть утреннее небо. Уже замолкли воинственные крики, призывавшие бить хозар, и только громкое ржание коней раздавалось по ту сторону стены, из Черной рощи. Он прислушался. Казалось, оно откатывалось то в глубину леса, то вправо, на широкое поле за северными стенами окольного града.

Князь уловил это движение чутьем опытного воина и забеспокоился.

– Эй, там, на помосте! – окликнул он воинов, которые, радуясь, что отбили врага, любопытно и весело поглядывали на черную лавину хозарских конников.

– Что случилось? Почему такой шум за стенами?

– Да ничего, князь! – ответили ему с помоста. – Хозары из рощи выходят.

– Из рощи? А куда?

– На ратное поле, князь! К Северным воротам как будто!

Черный не стал больше расспрашивать – пришпорил коня и, развернувшись, погнал его по узкой улице к самой высокой во всем окольном граде главной башне.

Хозары тучей двигались от рощи, словно половодье, растекались по широкому полю до самого леса. А со стороны Любецкого шляха подходили все новые конники и, казалось, не было им ни конца ни края.

«Ой, нет, – тревожно думал Черный, – не на ворота нацеливаются хозары! Такой силы хватит, чтоб и град весь обложить. Видать, не только личную охрану, но и конников хакан-бека привел с собой каган».

Застонала земля от рати хозарской, задрожали стены от топота конского, от крика неслыханного. С моря тучи плывут и громом грозят земле Северянской. Быть буре неистовой, яростной, быть сече лютой, кровавой. Не шутки шутить пришел под Чернигов каган с войском. Власть и силу свою хочет показать, еще больше поработить Северянщину, а княжну добыть не добром, так силой. Но он, Черный, уступать и не думает. Воины его не из тех, кто склоняет головы перед врагом… Им лучше пасть на поле брани, чем дать заковать себя в колоды, очернить позором неволи. Храбры воины земли Северянской!