Графине очень хотелось, чтобы я осталась здесь. Она мечтала о том, чтобы Его Светлость наследник Морандини родился в родовом гнезде, под ее недремлющим оком. Если это вдруг окажется девочка или сразу обнаружится, что ребенок тоже страдает фамильным недугом, мы с ним можем убираться из этого благородного семейства. Если все пойдет по плану и не будет досадных недоразумений, тогда она приступит к следующей фазе своей кампании. Это будут ненавязчивые внушения и деликатные намеки, графиня вряд ли предпримет более решительные действия: она уже успела понять, что меня не так-то просто запугать, а уж сама идея физического насилия вообще абсурдна в наше время, да еще по отношению к взрослому человеку. Она поступит тонко: постепенно введет меня в великосветское общество, покажет все преимущества обеспеченной жизни, когда слуги по мановению руки готовы исполнить любой каприз, когда не надо работать ради куска хлеба. Теперь у нее появился еще один козырь в игре против меня — этот одинокий мальчик, ее родной внук. Если я останусь здесь, то смогу хоть как-то облегчить ему жизнь.

Выражение моего лица, отраженного в зеркале, становилось все мрачнее. У меня было какое-то ужасное предчувствие, когда я задумалась о том, что ждет меня здесь.

Передо мной встал один-единственный вопрос, смогу ли я выбраться отсюда вместе с Питом? Критическим взором я окинула свое отражение. Если даже и существуют какие-нибудь признаки приближающегося материнства, то у меня они напрочь отсутствовали. Моя прическа была в полном беспорядке. Когда я только встретилась с Бартом, я носила длинные волосы, доходившие до самой талии. Он любил, когда они окутывали его тело мягким, пушистым покрывалом... Через день после катастрофы я взяла ножницы и коротко обрезала свои роскошные волосы. Сейчас они уже начали потихоньку отрастать: слишком короткие для того, чтобы их заплетать или прихватывать заколками, и слишком длинные, чтобы держать завивку. Моя физиономия несколько округлилась за эти несколько дней, и все благодаря усилиям Розы, которая оказалась первоклассным поваром. Но дело было не в волосах и не в лице, основной проблемой оставалась моя фигура. Со дня гибели Барта прошло уже три месяца. Я не могла быть беременна менее трех месяцев. Еще в течение считанных недель я смогу поддерживать миф о своем интересном положении, постепенно поправляясь на изумительной пище, приготовленной умелыми руками Розы, цвет лица тоже, возможно, несколько улучшится за счет прекрасного питания и пребывания на свежем воздухе, да и настроение у меня несколько стабилизировалось после месяцев траура. Все это время я провела в заточении, почти в полной изоляции, не имея ни малейшего желания хоть как-то изменить свой образ жизни.

У меня было в запасе немногим более месяца, максимум шесть недель. Итак, спросила я сама себя, ты действительно собираешься остаться здесь? Да уж, доктор Болдвин был абсолютно прав, утверждая, что мне просто необходима интенсивная психотерапия. Или палата, обитая войлоком, в психиатрической лечебнице.

Если графиня догадается, что я не беременна, мое изгнание будет незамедлительным и, скорее всего, малоприятным. А ведь я уже сообщила об этом Питу: успел ли он рассказать своей бабушке? Сомневаюсь, что мальчик вообще захочет с кем бы то ни было разговаривать. Я даже не предупредила его, чтобы он ни с кем не делился нашей тайной. Если же он все-таки проговорился, то маскарад просто закончится. Мне придется быстро собрать свои немногочисленные пожитки и убраться отсюда. Мне не хотелось просить ребенка держать язык за зубами.

Пожав плечами так же выразительно, как это делала Эмилия, я наконец отошла от зеркала.

Инцидент, происшедший за завтраком, лишь подтвердил мои самые дурные предчувствия. Мы обменивались обычными банальностями в то время, как Эмилия обслуживала нас. Мы еще не успели прикоснуться к кофе, как вдруг Франческа сказала:

— Пьетро должен сегодня поехать к доктору; вы не желаете сопроводить нас? — затем с циничной усмешкой она добавила: — Я могу оставить вас наедине, если вы захотите что-либо выяснить сами.

— Благодарю вас. Я ценю ваше доверительное отношение ко мне.

Все, что графиня предлагает мне, только сильнее затягивает меня в ее сети. Я уже собралась было покинуть столовую, как услышала еще одну, потрясшую меня фразу.

— Я собираюсь сейчас пойти проверить уроки у Пьетро, — спокойно произнесла она. — Когда мальчик чувствует себя хорошо, он занимается физическими упражнениями с одиннадцати часов. Место, я полагаю, вам уже известно?

Я отправилась на поиски Дэвида, вышла на улицу и, обойдя дом, поднялась по черной лестнице, не пожелав идти той дорогой, которую мне вчера показала Эмилия. Он был полностью погружен в свою работу. Я услышала его голос, громкий и приятный, напевающий какую-то мелодию, еще до того как открыла дверь. Как только Дэвид увидел меня, он тут же что-то процитировал. Я не сомневалась, что это цитата, хотя и не знала, откуда: нормальные люди обычно не выражаются подобным образом.

— Я пришла пригласить вас немного поразвлечься с нами. Мы собираемся поиграть в футбол в одиннадцать часов.

— В самом деле? Вы собираетесь поиграть с мальчиком в мужскую игру? Я бы очень хотел познакомиться с графом.

— Это прелестный ребенок. И очень одинокий. Он потерял обоих родителей совсем недавно, в авиакатастрофе.

— Я знаю.

— Вы же только вчера сказали мне, что никогда не слышали о существовании Пита.

— А вы, однако, весьма подозрительная особа. После нашего разговора я постарался выудить эту историю у Розы.

— Я должна попросить у вас прощения.

— Да уж, должны. Любой человек с вашим личиком должен быть открытым, бесхитростным и до идиотизма честным. Что же заставляет вас быть такой... — он совершенно неожиданно замолчал, на его лице появилось виноватая улыбка. — Я опять заговариваюсь.

— Ничего страшного не произошло. Что это за ужасные вещи тут у вас?

Весь стол был завален смятыми клочками темно-коричневого и черного цветов, они были всех размеров: от очень крупных до совсем крошечных.

— Ужасные вещи? Ужасные! Это, моя дорогая невежественная незнакомка, коптские и арабские ткани. Заслуживает внимания не столько количество золота, которое пошло на их изготовление, сколько изумительно обработанное серебро. Перед вами часть египетской коллекции графа. Эти лоскутки не пользовались спросом во время его путешествия, но он, видимо, решил, что со временем эти вещи могут приобрести историческую ценность.

— Они выглядят отвратительно.

— По мне, так они смотрятся не хуже восхода солнца. — Дэвид взял в руки один из кусочков ткани. — Примечательно, что у графа хватило ума не отдавать эти клочки местной прачке. Вот подождите, пока я отчищу их.

— Вы собираетесь...

— Почистить их, конечно же, только не мылом или грубой щеткой. Мне придется взять их с собой в город, чтобы обработать химикатами и дистиллированной водой. Не хотите прокатиться со мной за компанию?

— Что вы сказали?

— Может быть, вы тоже очарованы видами Флоренции? — Дэвид даже ни разу не посмотрел на меня во время разговора, он отчищал от пыли рукав пиджака. — Конечно, если вас не привлекают виды Флоренции, я могу помочь вам — я, между прочим, превосходный гид. Мне известно немного больше обо всех достопримечательностях этого города, чем написано в путеводителях.

— Мне нравится ваше предложение, но, к сожалению, именно сегодня я не смогу поехать с вами.

— Это не страшно, я вполне могу потерпеть до завтра.

— Прекрасно. Вы собираетесь отправиться туда своим ходом?

— Упаси Боже. В качестве дополнительной приманки я приглашаю вас прокатиться на моем стареньком «БМВ», мотоцикл, конечно, не первой свежести, но совершенно исправен и весьма комфортабелен для мопеда.

Я вспомнила извивающиеся, ухабистые дороги и легкомысленных итальянских водителей.

— У меня есть арендованная машина. Я с удовольствием предложу вам занять место за рулем, — мужественно предложила я.