— Если собираетесь заказывать виски, то поторопитесь, а то бар скоро закроется, — посоветовала она. — Заодно и мне можете взять еще одну порцию водки. — И, помолчав, добавила: — У меня деньги есть.

Я заказал себе виски, ей — водку и, несмотря на ее сопротивление, за все расплатился сам.

— Лишняя рюмка водки меня не разорит. Давайте познакомимся. Меня зовут Лью Арчер.

— Очень приятно, Лью. А я — мисс Смит.

Мы чокнулись.

— Вы не замужем?

— Нет, а вы женаты?

— Был когда-то. Развелся.

— Понимаю. Мне вы можете не рассказывать, что такое неудачный брак. Не жизнь, а каторга. А чем вы занимаетесь?

— Чем придется.

— А все-таки? Нет, подождите, дайте я сама угадаю. Я ведь отлично угадываю профессии. — В этот момент она была похожа на ребенка, который никак не может решить, во что бы ему поиграть.

— Попробуйте.

Ее взгляд скользнул с моего лица на плечи, как будто ей вдруг захотелось положить мне на грудь голову и всплакнуть. Затем она нерешительно протянула руку и пощупала мои мускулы. Руки у нее были красивые, вот только ногти обкусаны.

— Вы профессиональный спортсмен? Для своих лет вы в отличной форме.

Сомнительный комплимент.

— Не угадали. Даю еще две попытки.

— А что мне будет, если я угадаю?

— Памятник вам поставлю.

— На могиле — самое время.

Она вновь посмотрела на меня своим тяжелым взглядом, я поежился, и пуговица на пиджаке расстегнулась.

— Вы носите оружие? Вы полицейский? — спросила она хриплым шепотом.

— Опять не угадали. Осталась всего одна попытка.

— Почему у вас пистолет?

— Ваше дело не спрашивать, а отгадывать.

— Погодите, вы же сказали, что занимаетесь чем придется. Уж не преступник ли вы?

Пришлось срочно входить в роль.

— Говорите потише, — буркнул я и, втянув голову в плечи, воровато осмотрелся по сторонам, как это делали уголовники, когда я приезжал их арестовывать.

Рыжеволосая красавица в сопровождении своих упитанных телохранителей в широкополых шляпах двинулась к выходу. Перебивая друг друга, «шляпы» увлеченно беседовали о быках шотландской породы. Бизнесмены уговаривали друг друга выпить по последней, а на лицах их жен застыл немой вопрос — по последней ли?

Рука блондинки коснулась моего плеча.

— Почему вы носите с собой пистолет?

— Не будем об этом говорить.

— Нет, будем, — капризно, повысив голос, сказала она. — Мне интересно. Вы случаем не гангстер, не убийца?

— Опять не угадали. Все, игра окончена. Какая вам разница, кто я.

— Есть разница. Мне хочется знать.

Только сейчас она впервые по-настоящему оживилась — я бы сказал даже, возбудилась.

— Для чего вам пистолет? — в который раз вполголоса спросила она, кокетливо прикусив язычок.

— Давайте хотя бы здесь об этом не говорить. Вы же не хотите, чтоб меня арестовали.

— Мы можем пойти ко мне, — прошептала блондинка. — У меня в коттедже есть бутылка. Бар все равно уже закрывается. Выпьем и поговорим. — И она взяла со стойки свою сумочку из крокодиловой кожи.

Мы пересекли двор и пошли тропинкой через освещенный луной сад. С залива подул ветерок, и под ногами заметались причудливые тени.

Она долго рылась в сумке в поисках ключа, потом долго не могла попасть ключом в замочную скважину. Внутри было темно. Она остановилась и, дрожа, прижалась ко мне всем телом — на удивление мягким и теплым.

— Скажи, на твоей совести есть убийства? Не на войне. В обычной жизни, — допытывалась она. Голос ее, не в пример телу, был холодным, резким.

— И это ты называешь жизнью?

— Не шути. Мне надо знать. Я не просто так спрашиваю.

— А я не просто так молчу.

— Так я тебе и поверила. — Опять кокетничает.

Она тесно прижалась ко мне, нас разделял лишь пистолет в кобуре у меня под пиджаком. В этот момент я чувствовал себя человеком, которому навязывают ценный, но чреватый большими опасностями подарок. Казалось, ее маленькие, крепкие груди начинены взрывчаткой.

— Я хочу тебя, — сказала она, впрочем как-то нехотя.

Для женщины ее возраста она оказалась на редкость неловкой, неумелой. Как видно, голова у нее была занята другим. Странное существо: все время что-то недоговаривает, на что-то намекает.

— Я тебе не нравлюсь?

— Просто я еще совсем тебя не знаю.

Обняв меня за шею, блондинка замурлыкала какую-то песенку. Почувствовав, как по моим губам горячей улиткой скользнул ее язык, я вырвался из ее крепких объятий.

— Ты обещала дать мне выпить.

— Ты не интересуешься женщинами? — спросила она с каким-то странным напором, облокотившись на меня спиной и съезжая по мне, как по стене, на пол. — Думаешь, я сама не знаю, что очень подурнела с годами.

— Да и я не похорошел. К тому же день у меня сегодня выдался очень нелегкий.

— Стреляешь, наверно, с утра до ночи?

— Нет, обычно я охочусь на людей только до завтрака — люблю запивать овсянку теплой человеческой кровью.

— Зверь ты. Впрочем, мы с тобой стоим друг друга.

Замурлыкав какую-то другую песню, она потянулась к выключателю. Голос у нее был поразительно тонкий и чистый для женщины ее возраста, и я как-то вдруг даже пожалел, что не познакомился с ней раньше, гораздо раньше, в другом месте и в совсем другой обстановке.

Комната осветилась ярким, каким-то призрачным светом. Блондинка въехала сюда совсем недавно, а на полу и на постели уже валялись многочисленные платья, словно в поисках нужного туалета она перерыла весь свой гардероб. Циновки на полу были смяты, как будто их пинали ногами.

На дубовом комоде стояли бутылка виски и грязный стакан. Блондинка бросила сумочку на комод, рядом с бутылкой, налила полный стакан и, расплескав половину, передала его мне. Сама же жадно приникла к горлышку — так залихватски пьют либо любители, либо уж спившиеся алкоголики. Смотрелась она прекрасно.

Но самое интересное было еще впереди. Не выпуская бутылки из рук, она рухнула навзничь на кровать, прямо на разбросанную одежду, присосавшись к виски, словно грудной ребенок — к соске с молоком. Юбка у нее задралась выше колен, обнажив очень красивые ноги, однако я смотрел на нее так, как смотрят старый, хорошо известный фильм.

— Сядь, — позвала она меня, хлопнув рукой по кровати, — Сядь и расскажи о себе, Лью. Ты ведь Лью, я не ошиблась?

— Лью, — подтвердил я, садясь на кровать, подальше от нее. — Лучше ты расскажи мне о себе. Ты живешь одна?

— Последнее время да, — ответила она, покосившись на дверь, ведущую в соседний номер.

— В разводе?

— С действительностью. — Она скорчила гримасу. — Чем не душещипательная история: «В разводе с действительностью»?

— У тебя есть семья?

— Не будем об этом. Чего обо мне говорить. Моя жизнь — сущий ад.

От этих слов повеяло бы мелодрамой, если б ее голос при этом не срывался от ужаса. Она откинула назад голову: под косметикой проступили кровоподтеки, кожа под темными очками распухла, однако черты лица были правильными. Когда-то она была хороша собой — не хуже Фебы. Казалось, она прочла мои мысли, в которых жалость к ней сочеталась с отвращением.

— Убери этот проклятый свет.

Я включил ночник и потушил верхний свет. Когда я вернулся к постели, она опять, запрокинув голову, приникла к бутылке, отчего сильно смахивала на безумного астронома, который смотрит на звезды, засунув себе телескоп в рот. В темноте белела ее тонкая шея.

— Выпей, — проговорила она хриплым голосом. — Ты заставляешь меня пить одну — это нечестно.

— Не могу — я за рулем. Если будешь столько пить, отключишься.

— Как бы не так. — Она села на кровати, зажав бутылку между коленями. — Думаешь, так просто отрубиться? Нет. А если и отрубишься, то потом ночью все равно проснешься, а потолок над головой ходуном ходит. Весело.

— У тебя, я вижу, вообще жизнь веселая.

— Веселей некуда. Ладно, выпей, а потом я у тебя кое-что спрошу.

Я отхлебнул виски из стакана.