На седьмой день косатку больше не отправили назад в бассейн после ее утренней прогулки с дельфинами.

— Мы сделали все, что могли, — сказал профессор. — Теперь я ее выпущу.

— А вы не считаете, что это рискованно? — возразил доктор Кейт.

— Считаю, но рано или поздно нам все равно придется пойти на такой риск: если мы не вернем ее в естественное состояние, мы никогда не узнаем, как долго сохранится эффект кондиционирования.

— А если она устроит себе закуску из парочки дельфинов? Что тогда?

— Другие сейчас же сообщат нам. Мы выйдем в море и поймаем ее. Это будет несложно, коробка с радиоустройством останется прикрепленной к ее голове.

Стефен Науру, который прислушивался к разговору, стоя за штурвалом «Летучей рыбы», оглянулся через плечо и задал вопрос, волновавший всех.

— Даже если вы обратили Снежинку, так сказать, в вегетарианство, как быть с остальными миллионами этих тварей?

— Мы должны набраться терпения, Стив, — ответил профессор. — Пока что я только собираю информацию, которая, возможно, не принесет никакой пользы ни людям, ни дельфинам. Но в одном я уверен — весь болтливый дельфиний мир уже знает об эксперименте и они поймут — мы делаем для них все, что можем. У ваших рыбаков теперь выгодная позиция, чтобы торговаться с дельфинами.

— Гм-м, я об этом не подумал.

— Во всяком случае, если со Снежинкой получится, мы сможем, пожалуй, ограничиться кондиционированием всего лишь нескольких косаток в каждом районе. Да и то самок — а уж те растолкуют самцам и детенышам, что за всякого съеденного дельфина они расплатятся сильнейшей головной болью.

Стива это не убедило. Может быть, если б он понял, как могущественна и необорима электрическая стимуляция мозга, слова профессора произвели бы на него больше впечатления.

— Все же мне сдается, что один вегетарианец не заставит целое плем людоедов отказаться от своих обычаев.

— Возможно, вы совершенно правы, — ответил профессор. — Как раз это я и хочу выяснить. Даже если задача и разрешима, затея может оказаться ничего не стоящей. А если и стоящей, то такой, что потребуются усили нескольких поколений. Но нужно быть оптимистом; припомните хотя бы историю двадцатого века.

— Какую ее часть? — спросил Стив. — Она такая длинная!

— Ту часть, которая имеет значение. Пятьдесят лет назад очень многие отказывались верить в то, что народы земли могут жить в мире. Сейчас-то мы знаем, что они ошибались. Если бы это было не так, нас с вами тут бы не было. Так что не смотрите на наш проект слишком мрачно.

Стив вдруг захохотал.

— Что я сказал смешного? — спросил профессор.

— Да нет, я просто подумал, — ответил Стив, — что вот уже тридцать лет, как не находилось повода для присуждения Нобелевской премии мира. Ну, а если этот план осуществится, настанет ваш черед.

Пока профессор Казан ставил опыты, мечтал, над Тихим океаном собирались силы, равнодушные к надеждам и страхам и людей, и дельфинов. Мик и Джонни одними из первых узрели их могущество. Это было на рифе в безлунную ночь.

Как всегда, они охотились за лангустами и редкими раковинами. На этот раз Мику помогало недавно появившееся у него новое орудие — водонепроницаемый фонарик размером несколько больше обычного; когда Мик зажигал его, появлялось очень слабое голубое свечение. Кроме того, фонарь испускал пучок сильных ультрафиолетовых лучей, невидимых человеческому глазу. Кораллы и раковины, на которые падали эти лучи, казались охваченными пламенем. Они сверкали в темноте синим, золотистым и зеленым цветом. Невидимый луч был подобен волшебной палочке, которая находит скрытые во мраке предметы, невидимые даже при обычном освещении. Если моллюск зарывался в песок, ультрафиолетовый луч делал видимой оставленную им бороздку, и Мик не проходил мимо очередной добычи.

Под водой эффект был поразительный: стоило мальчикам нырнуть в коралловое озерко близ края рифа, луч неяркого синего света устремлялся далеко вперед. Он заставлял светиться ветки кораллов на расстоянии доброй дюжины метров, и они мерцали, как звезды или туманности в глубинах космоса. Естественное свечение моря, каким бы прекрасным и удивительным оно ни было, ни в какое сравнение не шло с этим зрелищем.

Увлеченные новой чудесной игрушкой, Мик и Джонни задержались на рифе дольше, чем собирались. Когда же они наконец решили отправиться домой, то заметили, что погода изменилась.

Еще недавно она была тихой и безветренной, в ночи раздавалось только бормотание волн, лениво плескавшихся о риф. А теперь задул порывистый ветер и голос моря стал сердитым, в нем слышались решительные ноты.

Джонни первым заметил перемены, вынырнув на поверхность озерка. За рифом, непонятно, на каком расстоянии, по волнам медленно двигалось пятно слабого света. Сначала Джонни подумал, не корабль ли впереди, но тут же сообразил, что это не может быть судно — пятно лишено очертаний и форм и скорей напоминает светящийся туман.

— Мик — встревоженно прошептал он, — что это такое, там, в море?

Мик не ответил. Слегка присвистнув от удивления, он подошел поближе к Джонни, словно ища защиты.

Едва веря своим глазам, они следили за тем, как туман собирался в облако с острыми краями и это облако становилось все ярче и тянулось все выше по небосклону. Несколько минут спустя слабого света уже не было и в помине — по морю шествовал огненный столб.

Мальчиков охватил страх — суеверный ужас перед неизвестным, от которого никогда не избавится человек, ибо загадкам Вселенной нет конца. В умах их рождались дикие объяснения фантастические теории. Вдруг Мик радостно засмеялся. Но смех его прозвучал взволнованно.

— Я знаю, что это, — сказал он. — Всего лишь смерч. Я видал такое и раньше, только не ночью.

Разгадка этой тайны, как и многих других, оказалась простой — как только вы узнали ответ. Но чудо оставалось чудом, и мальчики глядели как завороженные на крутящийся столб воды, он засасывал и взметал к небу мириады светящихся обитателей моря. Смерч, очевидно, находился далеко, за много миль от них, потому что Джонни не слышал рева, который тот издает, несясь по волнам; вскоре смерч исчез, ушел в сторону материка.

Между тем начался прилив. Когда мальчики наконец опомнились, воды уже было им по колено.

— Пошли, а не то придется добираться вплавь, — сказал Мик.

Бредя по воде, он добавил задумчиво:

— Не нравится мне эта штука. Она предвещает непогоду, ставлю десять против одного, что у нас скоро здорово задует.

Уже на следующее утро стало понятно, что Мик прав, стоило только взглянуть на телевизионный экран. Даже для тех, кто ничего не понимал в метеорологии, изображение на экране было устрашающим. Огромный клуб туч, насчитывающий тысячи миль в поперечнике, охватил всю западную часть Тихого океана. Изображение, передаваемое на экран телекамерами метеорологических спутников, находившихся высоко в космосе, на первый взгляд казалось неподвижным. Но это объяснялось только огромным масштабом явления. Если же рассматривать изображение внимательно, через несколько минут можно было заметить, что спиралевидные полосы облаков быстро проносились над поверхностью земного шара. Ветры несли их со скоростью до двухсот пятидесяти километров в час. Это был сильнейший ураган из всех обрушивавшихся на побережье Квинсленда на памяти целого поколения.

Жители Острова Дельфинов не отходили от телевизионных экранов. Каждый час передавались сводки, в которых с помощью счетно-решающих устройств предсказывался ход циклона, но за день особых изменений не произошло. Метеорология теперь стала точной наукой; синоптики могли с уверенностью говорить о том, что произойдет, но влиять на происходящее почти не умели.

На Остров Дельфинов уже не раз обрушивались бури, и привычные жители, хоть и тревожились, были готовы побороться с циклоном и не впадали в панику. К счастью, максимальной силы ураган должен был достичь во время отлива, и жители не опасались, что волны покроют остров, как это иногда случалось здесь, в Тихом океане.