Найденов-сын пытается распутать силки, в которые его замотали следователи: «Среди моих знакомых люди по фамилии Квачковы, Мироновы были?».

Найденов-отец разводит руками: «Нет».

Найденов-сын: «Я когда-нибудь кепку носил?»

Найденов-отец: «Шапку носишь, кепку никогда».

Найденов-сын: «А какие у меня размеры обуви, одежды?»

Найденов-отец: «52-54 – одежда, обувь где-то 44-й».

Силки, как паутина, рвутся на глазах, ведь куртка, и на этом настаивает следствие, была на плечах одного из нападавших, но она явно не по размеру Найденову; и знаменитую «кепку с волосами» сыщики тоже приписывают ему.

Встревает прокурор, понимая, что обвинение теряет важнейшие улики: «Иван Александрович, откуда Вам известно, что Ваш сын не носил кепку в повседневной жизни?».

Найденов-отец: «Как это – откуда известно? Я его не видел в кепке».

Прокурор крушит показания свидетеля железной логикой: «Вы уверены, что если Вы его в кепке не наблюдали, то он кепку не носил?».

Найденов-отец никак не может представить сына, украдкой от него щеголяющего в кепке: «Уверен!».

Но прокурор упорно продолжает штопать силки: «Откуда Вы знаете, какие размеры были у Вашего сына в 2005 году?».

Найденов-отец вскипает: «Как это откуда? Как это откуда? Ему покупали одежду, мне покупали одежду – как я могу этого не знать, если я вижу!».

Вновь высовывается Шугаев со своим коронным «террористическим» вопросом: «Ваш сын когда-нибудь собирал взрывные устройства, проще говоря, бомбы?».

Найденов-отец, измученный кепками и размерами, почти не удивился: «Я такого никогда не видел».

Найденов-сын: «Отец, скажи, мы с женой почему расстались?»

Прокурор вскакивает, почти на крике:

«Я протестую!».

Найденов-отец горестно: «Она погибла».

Судья снимает вопрос как не относящийся к фактическим обстоятельствам дела.

Прокурор требует вывести присяжных заседателей и в их отсутствии заявляет: «Прошу довести до сведения присяжных заседателей, чтобы они не принимали во внимание сведения, касающиеся брачно-семейных отношений подсудимого Найденова и судьбы его жены».

Присяжные входят, и судья послушно и заученно повторяет формулу, предложенную прокурором, предлагая присяжным заседателям забыть о судьбе жены Александра Найденова, так как это не имеет отношения к обстоятельствам расследуемого в суде покушения на Чубайса.

Но то, что запрещено знать присяжным, пока еще разрешено ведать журналистам. Откроем еще одну трагическую страницу этого дела. Интернет, как современный летописец, сохранил публикации пятилетней давности, когда сразу после ареста Яшина с Найденовым их жён сбил автомобиль, скрывшийся с места происшествия. Вот как об этом писали тогда газеты: «Согласитесь, странно, когда ВАЗ-2110 сбивает сразу двух свидетелей защиты – жен Роберта Яшина и Александра Найденова – и скрывается с места происшествия. Супруга Яшина Наталья отделалась ушибами, а супруга Найденова Ирина Ветрова оказалась в больнице с тяжелейшими ранениями. «Узнав о ЧП с женой, мой клиент отказался называть фамилии других свидетелей, чтобы не подвергать их риску», - заявил адвокат Найденова». А спустя два года, как раз накануне судебных заседаний, где жена Найденова должна была выступать свидетелем защиты, газеты сообщили о смерти Ирины Ветровой при загадочных обстоятельствах: «Всех, безусловно, потрясло известие о гибели Ирины - жены подсудимого Александра Найдёнова. Находясь в квартире в довольно затруднительных условиях после больницы, она каким-то образом на двух костылях добралась до балкона лестничной клетки и, держа телефонную трубку в руке, выпала с балкона. Ситуация странная, расследование, порученное местному участковому, не ведётся…».

Трудно поверить, что эта трагическая история не имеет никакого отношения к происшествию на Митькинском шоссе: ведь к этому времени уже умер во цвете лет при странных обстоятельствах еще один свидетель так называемого «покушения» – член экипажа машины сопровождения Кутейников. Так что поспешное списание гибели свидетельницы Ирины Ветровой на самоубийство оставило больше вопросов, чем ответов… А для следящих за судебным процессом остаётся неразрешимым ещё один вопрос: зачем страшную судьбу жены Александра Найдёнова надо скрывать от присяжных, которые должны объективно, а значит всесторонне рассматривать дело?..

Вот так, шаг за шагом исследовалась в суде жизнь человека в коротком промежутке между 16-м и 18-м марта 2005 года. Но все, что рассказывал отец подсудимого Александра Найденова, подвергалось на суде жесточайшему сомнению. А спроси любого из нас: что делал в такой-то день в такое-то время? Что ответим? И не будут верить ни одному нашему слову, будут сомневаться во всех свидетелях, которых приведем в подкрепление своей правоты, и начнут отыскивать в нашем доме старые карты, чтобы доказать, что мы по ним прокладывали партизанские тропы, и обнаруженные на даче провода будут привязывать к тем проводам, которыми пользовались неведомые террористы, да еще будут держать нас все это время в тюрьме, чтобы помешать собрать доказательства своей невиновности… И если на основании только этих вот материалов будут судить по статьям «терроризм», «покушение на убийство», то будьте уверены: каждый из нас ходит сегодня под этими статьями. Потому что и географические карты у каждого в доме, и книжки, не очень прославляющие власть почитываем, и электропроводкой, и ремонтом бывает занимаемся, а также выпиваем, встречаемся с друзьями и просто знакомыми. И может статься, наша встреча в очередной раз окажется в том месте и в то время, где что-то прогремит, обвалится, полыхнёт, взорвётся, разобьётся… Всякое бывает. Вот и получается, что все мы сегодня ходим будто и не под Богом, а под следователями и прокурорами. Аминь.

Эксперт-взрывотехник:

«Взрыв мог быть направлен против летающих тарелок»

Экспертиза – волшебное слово, магически действующее на человека. Экспертизу проводят специалисты, как мы понимаем, не заинтересованные в исходе дела, оперирующие лишь фактами и документами. И больше ничем. Доверие специалистам много выше, чем прокурорам и следователям, у которых на первом месте отчетность по раскрываемости. Эксперты же не отчитываются результатами проведенных исследований. Их задача установить достоверность факта, всесторонне его описать, сделать строго научные и конкретные выводы.

Вот почему, когда в суде по делу о покушении на Чубайса зачитывалась взрыво-техническая экспертиза, проведенная специалистами из института криминалистики ФСБ, прокурор пригласил и самих экспертов, проводивших исследование, чтобы присяжные заседатели услышали объективные выводы из первых уст. Экспертами оказались два молодых стройных человека. Один из них, эксперт-взрывотехник Сапожников Алексей Юрьевич, назвался заместителем начальника отдела института криминалистики.

Сначала прокурор зачитал саму экспертизу - дело рук означенного специалиста. Выводы эксперта внушительно обличающие: «17 марта 2005 года действительно был осуществлен взрыв взрывного устройства. Использовался при этом электрический способ взрывания. В состав взрывчатых веществ входили тротил, аммиачная селитра и мелкодисперсный алюминий. Взрывное устройство было изготовлено самодельным способом. Люди при этом могли получить тяжелые баротравмы вплоть до летального исхода. Само взрывное устройство было похоже на штатный боеприпас или противопехотную мину».

Взрывотехника Сапожникова стали расспрашивать о деталях исследования.

Прокурор: «Исходя из каких данных эксперты пришли к выводу, что это был электрический способ взрывания?».

Сапожников: «Были использованы телефонный провод и выключатель».

Прокурор: «Эксперты решили, что аккумулятор не участвовал во взрывном устройстве?».

Сапожников принялся повествовать подробно, обстоятельно, с такими деталями, будто сам участвовал в деле: «Вероятно, что аккумуляторная батарея была принесена неизвестными лицами в качестве резервного источника тока. Взрывное устройство было установлено накануне. Они подумали, что оно может разрядиться, и принесли дополнительный источник тока. Они проверили взрывное устройство, но оно не было разряжено».