И ещё меня тревожил один факт, о котором я старалась не думать, но, вероятно, именно поэтому не могла изгнать из мыслей: дух является призраком, если тело неупокоено. Сознавать, что где-то рядом находится труп, было ужасно. При этом я даже предполагала где именно: сны вели меня в башню, с призраком я столкнулась на башенной винтовой лестнице, значит и тело где-то там. Наверху я побывала и ничего не видела, следовательно, оно внизу.

Меньше всего хотелось разбирать завал на оставшейся части лестницы и спускаться туда, но я понимала, что сделать это придётся, только не знала, как объяснить всё мужу. Пока пыталась придумать причину достаточно весомую для того, чтобы сподвигнуть его на эту работу, он дочитал главу до конца и, захлопнул книгу.

– Жаль, что дом пришёл в такой упадок, – осторожно начала я.

Чарли поморщился:

– Да кому он нужен! Делать на этой кучке камней нечего. Жить здесь дорого, постоянно всё надо возить. Рамона была богата и могла себе позволить такую прихоть. Отец, когда уезжал в Штаты, пробовал продать, но не вышло.

Я растерялась. Сейчас даже не могла вспомнить, кто из нас выдвинул идею сделать этот островок привлекательным для туристов, но совершенно точно знала, Чарли относится к идее с энтузиазмом, и тут вдруг такие слова! Он, видно, заметил моё недоумение, и тепло улыбнулся:

– Отец как-то не думал развивать туристический бизнес. Для него это прежде всего дом, место, где умерла любимая жена, куда не принято и неприятно пускать чужих людей. Тем более за деньги.

Я кивнула и спросила:

– А он не станет возражать против нашей деятельности? Не сочтёт чем-то вроде святотатства?

– Не думаю, что сейчас ему есть до этого дело, – сухо отозвался Чарли. – В любом случае это полностью моя собственность. Отец счёл, что ему более не по карману содержать такой дом. Деньги Рамоны пропали, даже украшения найти не смогли.

Поколебавшись, я уточнила:

– Ты не рассказывал, как умерла твоя мама. Она болела? Если не хочешь, не рассказывай, любимый, я не хотела бы сделать тебе больно.

– Нет, – сухо отозвался Чарли, исподлобья взглянув на меня. – Это, наверное, нехорошо, но я не могу испытывать какие-то чувства к человеку, которого даже не помню. Она не болела, нет. Это был несчастный случай. Она оступилась на лестнице и неудачно упала.

– В башне? – вырвалось у меня.

– Нет, – удивился Чарли. – Хотя… на самом деле я не знаю, может быть. Её похоронили на городском кладбище, – он махнул рукой в сторону города.

Я озадаченно молчала. Если мать Чарли похоронена, значит я встречалась не с ней. С кем же ещё?

– Пойдём спать? Завтра поеду пораньше, чтобы успеть со всеми делами.

Я не сразу вспомнила, о каких делах он говорит. В первый момент испугалась остаться в доме без него, но сразу разозлилась на себя. Вот ещё! У меня же куча работы, а призрак вряд ли появится днём. А если и появится, что такого? Попробую найти общий язык – в буквальном смысле слова. Досадно, что не сообразила сразу начать с французского, с которым здесь многие знакомы! О русском я вообще молчу. Надо ж было ляпнуть!

Чарли пошёл в ванную первым. Когда я поднялась в спальню, он ждал в постели. Я юркнула под одеяло, прижалась к мужу. К тому времени я решилась рассказать ему о женщине в башне. Как бы преподнести эту историю, чтобы он не счёл её шуткой? Нашла его руку, сжала пальцы:

– Чарли…

Он повернулся с нетерпеливой готовностью и закрыл мой рот поцелуем, на который я с жаром ответила, одновременно погладив его по груди, по мягкой «шёрстке». Следующий час полностью стёр из моих мыслей намерение обсудить мистическое существо, живущее с нами под одной крышей.

Сначала Чарли был жаден и неистов, действуя почти грубо, затем стал нежным и неторопливым, словно смакуя каждый момент близости.

Когда вспомнила, что хотела поговорить с мужем, он уже уютно сопел в шею, привалившись колючей щекой к моему плечу. Ну, значит, утром.

Но когда я проснулась, Чарли на острове не было. Звонить ему я не решилась: плохо представляла, когда именно будет происходить собеседование, и не хотела помешать.

После завтрака прошлась по дому, представляя, какое впечатление он может произвести на нового человека. Да тут любой развернётся и убежит! Глаз внезапно начал подмечать и пятна плесени на стенах, и жёлтые разводы протечек на потолке, и осыпавшуюся штукатурку, и неуютную пустоту комнат. Даже жутковато стало, когда представила объём работы. Мы, конечно, не без рук, но нужны материалы... У нас никогда не наберётся столько денег!

Несмотря на беспокойство о перспективах затяжного и финансово неподъёмного ремонта, мысли постоянно возвращались к привидению, объявившемуся в доме. Кто эта таинственная женщина?

Наконец, я не выдержала, оставила уборку и нетерпеливо устремилась к башне. В мире существует много непознанного, и вовсе не обязательно всё из этого враждебно. Неуверенно помялась на пороге, затем ступила на лестницу, осторожно поднялась на пару ступеней и недоуменно огляделась.

Никого.

Я растерялась. Почему-то была уверена, что дама в белом только меня и поджидает. Поднялась на верхнюю площадку башни, огляделась, не замечая красот пейзажа, и направилась вниз, аккуратно держась у наружной стены, где ступени были шире. У двери задержалась и, чувствуя себя довольно глупо, спросила:

– Tu voulais me dire quelque chose? (Ты хотела мне что-то сказать?)

Ничего не произошло.

Мне казалось, что за мной наблюдают, но я склонялась к мысли, что это чувство вызвано моими собственными фантазиями, а не коварно подглядывающим призраком. Потопталась на ступеньке и, поправляя волосы, выбившиеся из пучка, покосилась назад, за спину, стараясь делать это незаметно. Никого.

Ну и подумаешь! Не больно надо.

Я решительно спустилась на несколько оставшихся ступеней и вышла в зал второго этажа. Пол перед окном щетинился мебельными обломками. Комната не производила такого гнетущего впечатления, как в первый раз, несмотря на беспорядок, а может даже благодаря ему: здесь не царило запустение, а что-то делалось. Мои попытки сложить всё более-менее аккуратно не дали особого результата. Разнокалиберные деревяшки невозможно было сформировать в штабель, разве что груда приобрела более компактный вид. Обозрев мизерные результаты трудов, я бросила взгляд в зеркало. Волосы торчали во все стороны, как солома из пугала, и нахально лезли в глаза. Я вынула шпильки, окончательно развалив пучок, пятернёй расчесала волосы, заплела косу, вновь посмотрела и замерла.

Она стояла за плечом.

Я узнала эти черты, но сейчас женщина не выглядела материальной, сквозь изображение явственно просвечивала стена с расплывшимся желтым пятном на штукатурке. В груди похолодело, несколько мгновений я не могла отвести глаз от зеркальной поверхности, напряжённо изучая лицо призрака, выдохнула:

– Хай, – и медленно обернулась.

Комната оказалась пуста. Я озиралась. Первое облегчение сменилось разочарованием. Может ей не понравился мой английский? Подавив нервную усмешку, вновь заставила себя повернуться к спиной к комнате. Для этого потребовалось некоторое усилие. Женщина по-прежнему глядела на меня из зазеркалья. Поколебавшись, решила продолжить общение на французском:

– Я думала, ты в комнате.

– Si, – согласилась она. – На солнце не видно.

Похожее состояние я испытывала стоя на краю обрыва: ужас в душе мешался с восторгом. Безуспешно попыталась привести в норму участившееся дыхание и спросила:

– К тебе нельзя прикасаться?

Она казалась озадаченной. Неуверенно сказала:

– Я не ожидала…

– Ты меня перепугала, – честно созналась я. – Кто ты?

Она не ответила, лишь шагнула ближе, и стала почти плечом к плечу со мной.

– Как похожи! – вырвалось у меня.

Она повернулась ко мне, пристально вглядываясь в лицо, затем возразила моему отражению:

– Ничуть.

– Нет, не лицом, – поправилась я, с неловкостью от собственной импульсивности. – Рост, фигура.