Он ничего не сказал на это.

Я не собирался говорить с такой горечью и злобой.

— И иногда мне кажется, что они правы, — продолжил я. — Может, ему было бы лучше, если бы я позволил заботиться о нем его дедушке и бабушке. Все, что мне нужно было сделать, это просто свалить.

Джексон все еще молчал, позволяя мне развозить сопли.

— Плюс ко всему, Ной — метамфитаминовый малыш. Он был зависим от мета. Докторам приходилось ширять его наркотой, чтобы он излечился. Им приходилось делать это, потому что они боялись, что он умрет. У него врожденные дефекты. И все эти люди смотрели на меня — я видел это в их глазах — они обвиняли меня. Одно то, что его мать — метамфетаминщица уже плохо, но то, что и отец педик... Бедный малыш. Бедный-бедный малыш. И я говорю о таких людях, как, например, моя собственная мать. Мой брат Билл. Его жена. Мы думали, что Ной не выживет, и я пошел в церковь, к священнику просить покрестить сына, но он посмотрел на меня как на отбросы вселенной. И все эти люди, то, как они смотрят на меня, то, как они смотрят на Ноя...

— Мне жаль, — проговорил мягко Джей.

— Не знаю, почему говорю тебе все это, — сказал я, вытянув руку из—под его ладони, чувствуя себя неловко.

— Я рад, что ты рассказал мне.

— Знаешь, что я услышал как-то раз? — спросил я.

— Что?

— Какой-то парень на радио — какой-то правый христианин, который, наверняка, слишком много дрочит, предлагал сделать подземную железную дорогу, типа той, что строили для перевозки спасавшихся беглых рабов. Только он предлагал построить такую, чтобы увозить детей геев в безопасное место. И тут меня накрыло: он же говорил о моем Ное. Говорил о моем маленьком мальчике. Понимаешь? Ты хоть представляешь, что я тогда почувствовал?

— Какой ужас, — сказал он.

Я вытер глаза и отвернулся от него.

— Мне очень жаль, — произнес он.

— Не знаю, что сделаю, если кто-нибудь заберет у меня моего малыша, — сказал я.

— Они не могут этого сделать, — уверил Джексон.

— Они также не могли вешать чернокожих на магнолиевых деревьях, но их это никогда не останавливало, верно? — противопоставил я. — Нельзя владеть людьми. Нельзя ночью идти в невольничий квартал и насиловать пленных женщин, чтобы наплодить себе еще больше рабов. Нельзя сжигать кресты во дворах людей. Нельзя пытать их и сжигать заживо. Не говори мне что могут, а что не могут сделать люди.

Кажется, он не знал, что ответить мне на это.

— Прости, — произнес я. — Мне не следовало сидеть тут и попусту молоть языком, как дурак.

— Ты что-нибудь слышал о "правах геев"? — спросил он.

Я рассмеялся ему в лицо.

— Может, здесь такого еще нет, но скоро будет, — ответил он.

— И что это такое?

— Пока гетеросексуалы ведут бесконечные разговоры о нашей врожденной патологии, мы пытаемся жить своей жизнью. Я плохо смыслю в политике, но хорошо знаю свои права. Откровенно говоря, я удивлен. От тебя забеременела девушка. Ты решил поступить правильно, взять на себя ответственность за нее и за ребенка. И люди порицают тебя за это? Серьезно? Вокруг полно недобросовестных отцов, отказывающихся платить алименты своим детям и не желающим быть частью их жизни, а они порицают тебя за ответственность? Разве ты не видишь насколько все исковеркано? А вот и ты, с ненавистью к себе, как будто поверил им, как будто и правда думаешь, что твоему сыну с ними будет лучше. Что за чертовщина то?

Он взял меня за руку, не обращая внимания на то, что могли окружающие увидеть, услышать или подумать о нас.

— Ты когда-нибудь избивал Ноя? — спросил он.

— Конечно, нет! — воскликнул я, со злостью выдергивая руку из его хватки.

— А приводил его в больницу с необъяснимыми ранами?

— Нет!

— Домогаешься к нему? Бьешь, когда выпьешь? Припечатываешь к стене, когда злишься? Люди вызывали Службу по защите детей, интересуясь, что у вас происходит?

— К чему ты, мать твою, клонишь?

— Я работаю медбратом в педиатрии, Вилли. Каждый день вижу очень много детей. И родителей... вызывающих подозрения. Хватает и взгляда на этих детей, чтобы понять — что-то не так. По твоим словам, складывается впечатление, что некоторые будут просто счастливы найти повод и забрать у тебя Ноя. Тебя проверяли специалисты по вопросам населения и здравоохранения?

— Конечно, нет.

— Тебя когда-нибудь обвиняли в жестоком обращении к сыну?

— Да за что меня обвинять?

— Вот именно. Может, ты не такой уж ужасный родитель. Эта мысль тебе в голову не приходила? Может, ты выкладываешься на пределе своих возможностей. Может, ты просто немного злишься, от того, что эти люди должны тебе помогать, а не сидеть и осуждать тебя, заставляя сомневаться в себе.

— Может, — согласился я.

— Быть родителем тяжело.

— А у тебя, конечно, такой богатый личный опыт.

— Я и понятия не имею, каково быть родителем, но из того, что я читал, везде пишут, как это тяжело. Даже при самых лучших условиях, с любящим партнером под боком, готовым прийти на помощь, это тяжело. А с глухим ребенком, чьи потребности особенные, это в разы тяжелее. Ты проделал потрясающую работу, и я не позволю тебе сидеть здесь и наговаривать на себя за зря.

Я негромко рассмеялся.

— Почему ты смеешься? — требовательно спросил он.

— А для молоденького опрятного парнишки, ты смышленый.

— Для молоденького опрятного парнишки? — повторил он оскорбленным тоном.

— Ты выглядишь так, будто пойдешь к маме за запиской, чтобы тебя освободили от физкультуры, — сказал я.

— Жизнь полна сюрпризов, — признал он. — Когда ты поближе познакомишься с моим скрытым потенциалом, все эти разговоры о незрелости благополучно выйдут в окно.

— Это обещание?

— Ты сам будешь проситься к мамочке.

— Мне это по вкусу. Так, когда же мне доведется увидеть этот скрытый потенциал? Мы могли бы уложить ребенка спать и снять комнату в мотеле.

— Или мы можем пойти ко мне и дать ему порезвиться с игровой приставкой.

— Тоже рабочий вариант.

Ной нехотя подошел к столу.

Пойдем в м—а—г—а—з—и—н и—г—р, — показал он.

Пойдем куда? — переспросил знаками Джексон.

Ной показал ему на пальцах словосочетание "магазин игр".

— Не спеши, — произнес Джей.

Ной повторил буквы еще раз, на этот раз с преувеличенной медлительностью.

— Это магазин компьютерных игр вон там, — ответил я, показывая на место рядом с входом на фудкорт*.

* фудкорт — специальная часть торгового центра, в которой расположены несколько кафе, заведений фаст-фуд и ресторанов.

У нас нет денег, — твердил я.

Я просто хочу посмотреть.

— Позволь мне купить что-нибудь ему, — сказал Джексон.

— Я бы этого не хотел, — ответил я.

— Не будь засранцем. Помни, это поможет его отвлечь. А ты же хочешь его отвлечь, правда?

Он проговорил это с ослепительной улыбкой.

— Только не превращай это в привычку, — произнес я. — И да. Очень хочу.

В магазине игр, Ной и Джексон как ни в чем ни бывало начали шерстить стеллажи. Я наблюдал за ними с тянущим сердцем. Ради Ноя, я симулировал интерес к видеоиграм. Но Джексон был спецом по этим штукам.

Ной был неприкрыто счастлив рассматривать полки с дисками, как нормальный ребенок, с деньгами в кармане на их покупку. А я был счастлив наблюдать за ним, передав другому на время груз ответственности. Зарабатывая подозрительные взгляды прохожих, я сделал несколько снимков Джексона и Ноя, внимательно просматривающих стойки.

Джексон заплатил за игру для Ноя, и сын, сияя, побежал ко мне через магазин, желая как можно быстрее показать мне, что он купил.

А Джей лукаво улыбнулся, смотря на меня притягивающим взглядом.

Ной устроился перед телевизором в предвкушении затяжного любовного сеанса с Xbox, а мы проскользнули ко мне в спальню и закрыли дверь.