— Очень на это надеюсь, — ответил я сладеньким тоном.

— И как долго этот чертов смерч будет продолжаться?

— Не ругайся матом при детях, дорогуша.

Издалека послышался раскат грома.

— Ты слышал о Смитвиле? — спросил я.

— Нет, — сказал он.

— Несколько лет назад неподалеку проходил торнадо, забрал с собой почти весь Смитвиль. Погибло около тридцати человек. Это в сорока минутах езды от нашего дома по шоссе, не так уж далеко. Унесло сто сорок девять из ста пятидесяти домов и предприятий.

При свете фонарика мы слушали диктора радио погоды, объясняющегося, что смерч замечен в Плантерсвилле, к востоку от нас. Там шел град, размером с четвертак. Предупреждение о торнадо предназначалось для округа Ли и близлежащих территорий. Торнадо двигался в восточном направлении.

Внезапно снова дали электричество.

Сев на бортик ванны, я посмотрел на Джексона.

— Боже, я хочу поцеловать тебя, — прошептал я.

— Тебя что-то останавливает?

Я наклонился и коротко, даже несколько целомудренно поцеловал его в губы. Затем я поцеловал в щеку Ноя.

Сын хихикнул, вытирая щеку, как будто от моего поцелуя у него могли завестись вши.

— У него скоро день рождения, — произнес я. — Как ты относишься к вечеринкам в честь детских дней рождений?

— Обожаю, — усмехнулся он.

— А к знакомству с родственниками...?

— Да давай уже!

— А ты смельчак. Не боишься толпы деревенщин на грузовиках.

— Серьезно?

— С огнестрелами и всем таким.

— Серьезно?

— А ты у нас такой доверчивый, да?

Спустя десять минут, оповещение прекратилось.

Мы вышли из ванной и зашли ко мне в комнату.

Ной забрался на постель.

— После такого он не станет спать один, — объяснил я. — Из-за неспособности слышать предупреждение, он пугается. Нам придется прерваться, хотя есть кое-что, что я должен закончить.

— И я останусь, — просто ответил Джексон. — Не думаю, что тоже смогу заснуть.

Он разделся до трусов и залез в кровать, по другую сторону от Ноя.

Я немного нахмурился.

Ной улыбнулся.

Я забрался в постель.

Ной лежал с улыбкой между нами. Я держал его за руку и через какие-то три минуты он снова спал.

— Думаю, ты хорошо на него влияешь, — прошептал я.

— Серьезно?

— Да.

— Теперь я понимаю, когда ты сказал, что вы "в связке", ты не шутил.

Я приподнял брови.

— Только в хорошем смысле, — сказал он. — Но ты отец, ты должен заботиться об этом маленьком человечке.

— Так это и работает.

— Я думаю, это мило.

— Ты можешь быть плохим отчимом и готовить заговор по избавлению от наследника, — произнес я.

— А могу быть хорошим отчимом и разделить с тобой твои родительские обязанности.

— Как смотришь на то, чтобы менять подгузники?

— Видал и похуже.

— Тебе придется менять масло каждые пять миль. Он это ненавидит.

— Не сомневаюсь.

— Я говорю, ради всего святого, это же всего четыре литра масла. Просто выпей их и перестань ныть!

— Ты заставляешь меня смеяться, — сказал он.

— А ты меня — возбуждаться, — ответил я.

— Вот за это ты мне и нравишься, за твою честность. Так на чем мы остановились?

Его глаза лучились улыбкой.

— А ты плохой мальчик, — отозвался я.

Вы повеселились? — спросил Ной с улыбкой в глазах в понедельник утром, пока я, собираясь на работу, торопливо наливал чашку кофе. Я кивнул, усмехаясь.

Теперь Джей твой бойфренд?

Полагаю, что да. Ты поел? — спросил я.

Он кивнул.

Ты хоть знаешь насколько ты потрясающий?

Сын счастливо улыбнулся.

Ты готов? Собрался идти к миссис Х.?

Он кивнул.

Я принял душ, оделся и, выйдя за дверь, мы, держась за руки, быстро пошли по улице к дому миссис Хемфрис.

Я опаздывал уже на двадцать минут и мистер Оуэн был готов загрызть меня как пес кости, но ничто не могло испортить мне день, даже этот паршивый ублюдок.

— Ты опоздал! — завопил он, когда я поспешил за кассовую стойку.

Мистер Оуэн смотрелся выше лежа, чем стоя. Он настолько заплыл жиром, что с трудом ходил вразвалку между кассовыми стойками. Сколько коробок сыра Вельвита он съел, чтобы сделаться таким большим, никто не знал.

— Прошу прощения, мистер Оуэн, — сказал я, вбивая мой идентификационный номер.

— И я еще должен спрашивать почему?!

— Из-за Ноя... у нас была проблема.

— Ага. В прошлый раз ты сказал то же самое. Ты должен был стоять здесь еще двадцать минут назад.

— Прощу прощения.

— Скажи это своим коллегам. Теперь перерыв на обед у всех будет на двадцать минут позже, потому что ты вовремя не подменил Сару. Я не могу нормально вести бизнес, когда мои люди постоянно опаздывают.

— Я просто не мог добраться быстрее.

— Ага. И это я тоже слышал раньше, не так ли? Вилли, ты мне нравишься. Серьезно. Но ты должен быть здесь, когда в графике поставлено твое имя. Если ты не можешь этого делать, если ты не будешь этого делать, мне придется тебя отпустить. Я не хочу этого, но ты, кажется, не оставляешь мне другого выхода.

— Я же сказал, что прошу прощения.

— И что, по-твоему, это мне помогает? — спросил он.

— Нет, сэр.

— Чтобы больше такого не было, Вилли, — произнес он и поплелся прочь.

Моя смена длилась всего каких-то пять часов, но, казалось, прошла целая вечность. Народу была тьма. Мистер Оуэн ошивался поблизости, как владелец магазина, а не какой-то корпоративный лакей, гавкая на незадачливых упаковщиков.

"Отнесите это в мясной отдел!"

"Отнесите эту корзину ко входу!"

"Нужно все проверить! Не хватает тележек!"

"Позвоните в овощной отдел и скажите им забрать эту морковь!"

Я стоял на пятой кассе, очередь казалась бесконечной.

Сегодня моим упаковщиком был Тайрон. Высокий чернокожий парень, лет двадцати с неизменно хмурым выражением лица. У него прекрасная улыбка, если вам, конечно, удастся заставить его блеснуть ей хоть раз. Большую часть времени он выглядел так, словно хотел оторвать покупателю руку и забить его ей до смерти.

Я повернулся к нему и изобразил улыбку на губах, мой знак, обозначающий:

"Улыбайся, черт тебя дери".

Он нерешительно, вполсилы улыбнулся.

У него были проблемы с работой, но он в ней остро нуждался. Ему нужно было содержать девушку и ребенка, и это почти при полном отсутствии перспектив на будущее, из-за того, что в свое время он отказался учиться в колледже. Он был зол на жизнь. У него на лбу читалась мысль о том, что куда проще было бы пойти продавать метамфетамин, ведь так и поступает большинство молодежи, чернокожих и белых, латиносов и всех остальных. Я восхищался его решимостью. Я понимал его гнев. Я хотел, чтобы он преуспел, поэтому во избежание его увольнения, я и сказал ему налепить на лицо улыбку и засунуть свои возражения в зад, как и все мы.

"Жизнь идет своим чередом", — говорят местные.

Я огляделся по сторонам на соседние кассовые стойки и увидел то, что видел слишком часто. У большинства темнокожих кассиров в паре были такие же темнокожие упаковщики, а у белых — белые. Бессознательное внутреннее проявление сегрегации. Мы с Тайроном были единственным исключением из этого правила на данный момент.

Следующей моей клиенткой была мать с тремя детьми. У нее была полная корзина еды. Дети везде лезли, без умолку говорили и донимали ее, пока она пыталась выложить свои покупки на конвейерную ленту.

— Как делишки? — спросил я, оглядывая каждого по очереди.

— Хорошо, — ответила женщина, не глядя на меня.

Один из ее мальчиков рассматривал шоколадные батончики, пытаясь сделать выбор.

— Джейсон, уйди оттуда, — приказала она.