Тогда он смиренно следовал установленным правилам игры. «Прозревшим революционером» он стал уже в Москве, где его нечеловеческому самолюбию сильно намяла бока партийная верхушка, остерегающаяся его энергии и непредсказуемости. И уже тогда трудно было понять, где бунтарь и погорелец действует по глубоким личным убеждениям, а где просто из чувства неукротимой мести «обидчикам».

Из обиженных и лукавых коммунистов вызревали гвардейцы нового режима…

…В начале февраля 1996 года в Москве побывал командующий войсками Северо-Кавказского военного округа генерал-полковник Анатолий Квашнин. И хотя его визит в столицу принадлежал к категории «нерекламируемых», вездесущие газетчики пронюхали, что генерал за закрытыми дверями встречался с президентом. Просочилась информация, что Ельцин обсуждал с генералом военные аспекты своего плана урегулирования чеченского конфликта. Еще одна новость принадлежала к разряду сенсационных: Верховный якобы предлагал Квашинину на выбор две должности — начальника Генштаба и председателя формирующегося Комитета по координации работы, связанной с реформированием силовых структур. Минобороновские источники в Кремле хотя и отказывались комментировать это событие, но и не опровергали его…

Все это давало повод для новых дискуссий и прогнозов на Арбате. Генерал Квашнин до своего назначения на СКВО ничем особым во время службы в ГШ себя не проявил. Более того, многие еспоминали, что в качестве первого заместителя начальника Главного оперативного управления Анатолий Михайлович «приложил руку» кочень неудачному плану чеченской операции. После ее провала шли разговоры, что он слишком мало покомандовал армией и слишком быстро продвинулся по службе благодаря личной расположенности Грачева…

Зимой 1995 года, когда генералы Кондратьев и Воробьев отказались возглавить «южный фронт», министр и предложил Ельцину кандидатуру Квашнина, отрекомендовав его как военачальника, способного переломить ситуацию. Но после того как Квашнин стал командующим войсками СКВО, шифровок о блистательно организованных и проведенных операциях под его руководством в Генштаб, насколько мне помнится, не поступало. Наоборот, после позорного провала операции по окружению банды Радуева у нас на Арбате стали поговаривать о бестолково построенной системе окружения боевиков, к которой имело причастность и командование СКВО…

Поначалу я был убежден, что президентские предложения Квашнину — очередная кадровая байка, непроверенный слух, каких сотни гуляют в МО и ГШ. Но когда об этом всерьез заговорили генералы из ближайшего окружения министра обороны и начальника Генштаба, стало ясно, что это не анекдот. Информация о встрече Квашнина с президентом свидетельствовала, что Ельцин что-то замышляет на «чеченском фронте». Что именно — держалось в строжайшей тайне. Но уже вскоре по стилю работы командующего кое о чем можно было догадаться…

Возвратившиеся из Чечни во второй половине февраля генералы и офицеры Генштаба в своих рассказах об увиденном то и дело замечали, что были поражены «атомной активностью» командующего войсками Северо-Кавказского военного округа генерала Квашнина.

…С особой тщательностью готовилась операция в поселке Новогрозненский, где якобы окопался весь штаб Дудаева. Туда было согнано огромное количество людей и боевой техники. Многие признаки указывали на то, что организаторам операции страшно хотелось победы над «тысячей бандитов», хотя точно не мог сказать никто, сколько же там боевиков окопалось.

Время шло. Раздолбав поселок всеми имеющимися средствами, руководитель операции победы так и не добился. Более того, дудаевцам удалось уничтожить десятка два российских солдат. Уже шел пятый день операции, а сопротивление дудаевцев не было сломлено. И это — при многократном превосходстве наших сил. Чтобы хоть как-то скрыть этот позор и бездарность тех, кто задумал «новогрозненский котел», министр обороны Грачев поспешил заявить в прессе, что операция закончена…

Многое в тот период указывало на то, что руководство СКВО стремилось поскорее добиться решительного перелома в чеченской войне. Многие в ГШ рассматривали такую боевую активность воинов-северокавказцев в предвыборном контексте. Еще более жестокое сражение произошло в районе Бамута. Главные удары наносились по «осиным гнездам» дудаевских формирований.

Пресса стала жаловаться на то, что ее и на пушечный выстрел не допускают в районы боев. И делала свои выводы: от нее пытаются скрыть методы и последствия сражений… О Квашнине сообщалось, что он якобы во время переговоров с чеченцами даже пообещал «за тридцать минут сровнять поселок с землей», если не будут выполнены условия представителей федеральных властей. Генералы призывали подчиненных поскорее «прикончить гадину в ее логове»…

Когда-то, во времена СССР, страна брала на себя повышенные социалистические обязательства в честь выборов. Теперь в честь выборов мы учились заканчивать войны…

Под окнами Генштаба время от времени появляются то большие, то маленькие группы людей со знаменами или плакатами. Пикетчики.

Один раз собирались сторонники скорейшего принятия закона об альтернативной службе. Их было немного, но орали они сильно. Несколько офицеров вышли к ним, пытались объяснить, что ни Минобороны, ни Генштаб эту проблему не решают, к Думе надо идти. К Думе, судя по всему, парням и девчатам было идти лень, они продолжали яростно скандировать:

— Аль-тер-на-ти-ва!!!

Банки с пивом и «бычки» ходили по кругу. Пикет был очень похож на хмельную тусовку.

Подвыпивший патлатик жаловался полковнику: мол, ему, глубоко верующему, призывная комиссия не верит. Он расстегивал рубашку на груди и показывал полковнику большой золотой крест. Вступать в дискуссию с нетрезвыми пикетчиками запрещалось. Но полковник не выдержал и сказал патлатику:

— Я вам охотно верю. — И, оглянувшись по сторонам, добавил: — Если убеждения не позволяют брать. в руки оружие — иди таскать «утки» с говном из-под неподвижных больных. Можно еще устроиться ассистентом хирурга при морге — вскрытие трупов требует настоящих мужчин…

Парень смотрит на полковника лютыми глазами. Офицер явно срывался с «тормозов»:

— Да, можно еще в качестве альтернативы выбрать лопату — строить дорогу через таежные болота. Четыре года отбарабанил — и свободен…

— Тамлаев! Полковник Тамлаев!!!

Генерал в очках со свирепым видом грозит полковнику кулаком из открытого генштабовского окна:

— Тамлаев, ко мне!

Полковнику сейчас достанется за нарушение приказа…

Погомонили, пошумели, разошлись.

…Со стены старого здания Генштаба за всем этим балаганом наблюдает Георгий Константинович Жуков. Его бронзовый бюст обращен лицом к переулку. У груди маршала увядает запыленная красная гвоздика. Когда она совсем засохнет, придет махонькая старушенция с палочкой и попросит кого-нибудь из офицеров положить свежий цветок на место старого. Этот ритуал повторяется уже лет десять.

…На другой день пришли женщины в черных платках с огромным белым транспарантом, на котором черными буквами было написано: «Грачев, где наши дети?» Матери погибших солдат — самые тяжелые пикетчики. К ним страшновато даже выходить. Слезы, крики, проклятия. На беседу с ними снаряжаются самые стойкие офицеры: даже если им будут плевать в лицо — бровью не поведут. Но что может сказать матери погибшего в Чечне солдата простой полковник Генштаба?

Я смотрю из окна своего кабинета на моего мужественного сослуживца и думаю: «Сюда бы сейчас Ельцина или Грачева. Пусть бы отвечали матерям, где их дети».

Среди черных платков замелькало еще штук пять офицерских фуражек. Это полковники из Главного управления воспитательной работы. Им тоже достался черный хлеб — утешать разгневанных женщин. Но нет в природе таких слов, которые могли быть успокоить мать погибшего солдата или офицера. Тем более — на «ошибочной войне»…

…Под окнами Генштаба выросла большая красная клумба — пришли коммунисты.