“Если бы ты знала, сколько я натерпелась от нее в детстве и юности! — как-то воскликнула в сердцах моя мать. — Она всегда была… странной. Всегда!”

Что ж, до сих пор недоумеваю, как у такой эксцентричной дамы, как бабушка, родилась столь практичная особа — моя мать. Хотя, возможно, она стала прагматичной просто назло собственной родительнице, ей в противовес? Подобный способ самозащиты я могла понять и простить…

— О, бабуль, привет… — безрадостно промямлила я. — Как… мило…

Ничего милого, по сути, я не находила. Когда госпожа Гертруда пересекалась со своей взрослой дочерью, ссора была практически неминуема… или, в крайнем случае, холодная война с язвительными замечаниями и взаимными подколами. А свидетели этой сцены могли лишь молча наблюдать за печальным развитием событий… каждый, кто пытался разрядить обстановку или переключить внимание дам на иной предмет, только подливал масла в огонь. Мы с папой подобной оплошности с некоторых пор не совершали (жизненный опыт!)… ну, почти не совершали.

Предвидя не самый приятный вечерок, я уныло поплелась на кухню, где застала накрытый к ужину стол и отца, мявшегося у окна. При виде меня папа просветлел лицом и сделал попытку улыбнуться — впрочем, я не ответила тем же и лишь напряженно кивнула. Понятное дело, он был доволен, что я составлю ему компанию, однако мог бы и предупредить любимую дочь! Знал ведь, что я частенько захаживаю на огонек к концу недели…

— Это еще не все гости, — вполголоса заметил папа. В глазах его прыгали чертики, казалось, отца забавляет моя досада. — Настенка здесь…

— Настенька? — обрадовалась я. — Это отличная новость.

— Хоть одно веселое лицо, — согласился, смеясь, папа.

Настька была моей любимой кузиной и папиной племянницей, дочерью его младшего брата. Совсем еще юная, эта девочка напоминала мне белокурого ангела… очень солнечный человечек. Конечно, в 12 лет нетрудно быть ангелочком, в столь нежном возрасте ты еще полон света и любви, ты веришь в чудеса и убежден, что жизнь приготовила для тебя особенную судьбу… а значит, оставалась надежда, что моя юная двоюродная сестричка смягчит нравы сегодня за ужином…

Я поняла, как ошибаюсь, четверть часа спустя, когда мы все без удовольствия трапезничали. Напряжение буквально витало в воздухе, оно обратило пространство в желейный студень, и каждый вдох давался с трудом. Даже Настенька ощущала неловкость и стреляла своими глазками в тетю и бабушку с некоторым испугом.

Нужно отдать должное моим родственникам, они умудрились не поссориться. Но язвили особенно зло!

— Вполне приемлемо, — например, скупо похвалила бабушка мамин суп, и правда неплохой. — Есть можно…

Мама вспыхнула, явно задетая недостатком сердечности в этом суховатом комплименте. Бросив взгляд на Настю, она ядовито процедила:

— Спасибо, мамочка… конечно, это не колдовское зелье, но на простой рассольник моих талантов кухарки хватило.

Если она рассчитывала оскорбить чувства матери, ее ждало разочарование. Гертруда величественно пожала плечами и с великосветской улыбкой сказала, поднося ко рту очередную ложку с супом:

— Да, дорогая, кое-где ты тоже делаешь успехи… в конце концов, не всем суждено летать.

Наверное, вспышка была бы неизбежна, мать не стерпела бы эдакого прозрачного оскорбления, я видела это по ее лицу, покрывшемуся багровыми пятнами. Однако прежде чем она успела выразить свое негодование, в разговор вмешалась Настя.

— А ты умеешь летать, бабуль? — восхищенно вопросила она, доверчиво взирая на госпожу Гертруду. — Взаправду?

Я громко фыркнула, отец подавился супом, зато мама тотчас воспользовалась случаем вставить очередную шпильку:

— Конечно, дитя, умеет… на метле, верно, мама?

В этот опасный момент раздался спасительный звонок в дверь. Во всяком случае, я восприняла его именно так, он показался мне соломинкой, за которую я ухватилась подобно утопающей.

Я с облегчением сорвалась с места и бросилась в прихожую, не в силах и далее переносить затянувшуюся перепалку. Я распахнула входную дверь, даже не спросив, кто вздумал почтить нас своим присутствием… а когда увидела неведомого гостя, так изумилась, что не успела сориентироваться, и он уверенно (в кои-то веки!) переступил порог. И вытолкать его обратно я смогла бы только с папиной помощью… Антон не был атлетом, конечно, но возвышался надо мною на добрые полголовы. Тем более я была (и остаюсь) барышней весьма хрупкой конституции.

— Ты что тут забыл? — севшим от волнения голосом спросила я. — И как меня нашел?

Он немного смутился, слегка порозовел. Тоже мне, барышня на выданье!

— Я… следил за тобой, — наконец, застенчиво пояснил парень, с обожанием глядя на меня.

Я свела брови, насторожившись.

— Только сегодня? Или… давно? — поняв по выражению его лица, что, увы, угадала, я сердито уточнила: — И как давно ты за мной таскаешься?!

Антон пожал плечами, опустив взгляд.

— Да так… несколько дней…

Я мысленно взвыла.

— И зачем ты это делаешь?! Ты не понимаешь, что насильно мил не будешь?!

— Понимаю, — вздохнул он. — Но… я люблю тебя.

Это признание нисколько не смягчило меня, скорее, наоборот. Я раздраженно повела плечом и хмуро ответила:

— А я тебя нет. Ты не в моем вкусе.

— Буду в твоем, — пылко пообещал Антон. В ту минуту я не понимала, что у него были веские причины для подобной уверенности… Он искренне рассчитывал, что я вскоре сменю гнев на милость.

— Буду в твоем вкусе? — повторила я саркастично. — С чего бы вдруг?

Он не успеть ответить, ему помешало появление моей матери. Раскрасневаяся и злая, она сурово воззрилась на меня и моего гостя.

— Ты чего тут прячешься?! — прошипела мама и, присмотревшись к Антону, недовольно добавила: — Ты пригласила гостя? Почему не предупредила?

Конечно, ее нисколько не волновало, предупредила ли я о приходе гостей, она просто искала повод покричать. Я не отреагировала на агрессивный тон и спокойно сказала:

— Это мой знакомый, мам. Он на секундочку заглянул и уже уходит.

— Вообще-то нет, — поспешил вставить Антон, так некстати обнаглевший.

Я сердито покосилась на него:

— У нас семейная встреча, приятель. Так что…

— О, не страшно, Эльвира, — устало перебила меня мать и махнула рукой, выражая крайнюю степень усталости. — Пускай молодой человек присоединяется… как вас зовут, кстати говоря?

Антон просиял лицом и поспешил представиться, причем не преминул сообщить, что он “мой парень”. При этом моя мама удивленно вскинула брови, а я побагровела от злости.

— Он вовсе не мой парень, мам, — опротестовала я его слова и решительно направилась на кухню. — Просто друг.

Я даже не оглянулась, чтобы убедиться, что Антон следует за мной. Конечно, он следовал послушной тенью… да и куда бы он делся?

На кухне мы застали картину маслом: бабушка восседала с видом герцогини и ела столь красиво и эстетично, что казалось, будто она играет роль некой аристократки в костюмированной фильме — ей недоставало разве что парика и роскошного платья с кринолином. Папа на ее фоне производил впечатление в лучшем случае крестьянина, о чем явно подозревал и потому смущенно хмурился и ерзал на стуле. Зато Настя не ощущала никакой неловкости и шумно поедала огромное сочное яблоко, вгрызаясь в него своими белоснежными зубами.

— Добрый вечер, — торжественно поздоровался Антон. Он так широко улыбался, словно и правда полагал, будто знакомится с родственниками своей невесты. — Я Антон… близкий друг Эльвиры.

— Не настолько уж близкий, — буркнула я, занимая свое место за столом и покосившись на довольно усмехавшегося отца. — Просто приятель.

“Просто приятель” густо покраснел и неловко опустился на единственный свободный стул, по несчастью оказавшийся рядом с моим. Я поморщилась, но промолчала. Бедняга и без того был сам не свой…

— Всем… мм… приятного аппетита, — промямлил НЕ МОЙ парень и неловко добавил: — Я тут принес кое-что…

Он выставил на стол бутыль с каким-то бурым напитком и застенчиво пояснил:

— Это… угощение…

Папа заметно оживился:

— О, домашнее вино?

— Нет… — смутился Антон. — Сок… но да, домашний. Решил вот… угостить.

На лице моего отца отразилось разочарование, которое он, впрочем, постарался скрыть за неестественной улыбкой и скупыми словами благодарности, которые более энергично подхватила моя мама. Полагаю, ей-то пришлось по нраву и скромное угощение, и сам кавалер (мой потенциальный жених!).

— Как мило с вашей стороны прийти не с пустыми руками, — вежливо усмехнулась Гертруда. — Я бы тоже предпочла вино, но, с другой стороны, Настенька любит именно сок, так ведь, дорогая? — и она добродушно улыбнулась младшей внучке. Та ответила ей такой же широкой, очень солнечной улыбкой.

Я пригубила сок, он показался мне слишком приторным, со странным послевкусием. Я поморщилась и отставила стакан с почти нетронутым напитком.

— Тебе не нравится? — расстроился Антон. — Ты не допьешь?

Он с таким разочарованием смотрел меня, что я едва удержалась от смеха.

— Так уж и быть, — великодушно сказала я и сделала еще один глоток.

Антон следил за мной столь жадным взглядом, что мне сделалось немного не по себе. Трудно наслаждаться ужином, когда на тебя пристально смотрят, пускай даже в глазах читается обожание… поэтому я практически не притронулась к десерту и лишь с трудом допила сок. Зато Настя опустошила бутылку практически самолично — ей лишь слегка помогла бабушка, да и то в самом конце, когда от напитка практически ничего не осталось.

— Странный вкус! — заметила Гертруда, с сомнением взирая на стакан, после чего с подозрением покосилась на Антона. — Это что за ягоды?

Парень неуверенно пожал плечами и отвел взгляд. Вопрос моей бабушка почему-то его смутил.

— Точно не знаю, — отозвался он уклончиво. — Это мама готовила…