Я заметалась по комнате, не зная, что предпринять. Меня подмывало разбудить мать и переложить проблему на ее плечи, но это было бы слишком по-детски. В конце концов, я принесла влажную тряпку и приложила ее к раскаленному лбу кузины, от которого практически шел пар. Мне казалось, я его даже вижу!

Настя снова что-то зашептала в полусне, ее голова заметалась по подушке. Я наклонилась к девочке, мое ухо почти коснулось ее губ, и я услышала едва слышный шепот:

— Антон… Антон…

Антон?! Шокированная, я отпрянула от спящей девочки и с изумлением воззрилась на нее. Послышалось? Я искренне надеялась, что да.

Остаток ночи я провела у ее кровати, иногда задремывая, иногда снова приходя в себя, причем каждое такое пробуждение напоминало маленькую встряску. Я вздрагивала, непонимающе вертела головой, и когда воспоминания неохотной лавиной наваливались на меня, — тянулась к постели, проверяя состояние Насти. Она так и не проснулась, но сон ее был тревожным.

* * *

Утром мне, как говорится, попало “по первое число”. Мать совершенно забыла, что я уже взрослая и давно живу сама, по своим собственным правилам. Все подобные соображения отошли на второй план, когда она увидела потную Настю, с взлохмаченной шевелюрой и заострившимися скулами. Девочка выглядела нездоровой, сейчас, в сероватом утреннем свете, это стало совершенно очевидным.

— Ты должна была меня разбудить! — бушевала она. — Что теперь подумает Олег?! А еще хуже — Оксана! Они решат, будто я не в состоянии проследить за их дочерью без того, чтобы она попала в беду!

Олег был младшим братом моего любимого отца, а Оксана — его женой с весьма сварливым характером, причем этот характер плохо сочетался с не менее буйным нравом моей мамáн. Мои мама и тетка плохо ладили и при длительном “взаимодействии” всегда умудрялись поссориться.

— Ну, простуда не тянет на беду, — попробовала успокоить я мать, однако добилась противоположного эффекта. Она разъярилась еще сильнее.

— Какая еще простуда?! — вскинулась мама и с трагическим видом, даже несколько театрально, махнула рукой в сторону кровати. — Явный грипп! А грипп может иметь страшные осложнения!

Я искоса глянула на кровать и с ноткой удовлетворения убедилась, что мамины крики успели разбудить нашу гостью. Девочка сонно заворочалась и размежила веки, взгляд ее, расфокусированный, заскользил по комнате и остановился на наших фигурах. В глазах не сразу, но забрезжило понимание; Настя вынырнула из своих болезненных грез и явно нас узнала.

Я была ее пробуждению. Пусть уж лучше мама с ее невероятной жизненной энергией и активностью переключится на более достойный внимания объект.

Так и случилось. Обнаружив, что наша юная родственница проснулась, мама сразу смягчилась, в ней как будто щелкнул переключатель, столь внезапным оказалось преображение: лицо расслабилось, сурово поджатые губы дрогнули в улыбке, в глазах зажглась теплота; конечно, все эти чувства были обращены не на дочь (меня то бишь), а племянницу.

— Дорогая, как ты? — мама склонилась над постелью Насти и ласково поправила ее одеяло, погладила по растрепанным волосам. — Что болит?

Взгляд девочки снова расфокусировался, стал рассеянным. Наверно, она временно отключилась от внешнего мира и сосредоточилась на своих внутренних ощущениях.

— Голова… — наконец, слабым голосом сказала Настя, закрывая глаза.

— Болит голова? — тревожно повторила мама. — Сильно?

— Да… — едва слышно протянула кузина. — Или… нет… не знаю… кружится все…

Она помолчала, вслушиваясь в себя, потом все тем же слабым, словно сломленным голоском сказала:

— Мне душно… и страшно.

Мы с мамой переглянулись, недоумевая. Впрочем, мама была удивлена больше меня… в конце концов, нечто подобное я уже слышала минувшей ночью., когда Настя жаловалась на страх… хоть и не объяснила его причин.

Я наклонилась к девочке и, откашлявшись, с деланой небрежностью уточнила:

— А чего ты боишься? Что тебя пугает?

Настя снова открыла глаза, взгляд был мутным.

— Не знаю, не помню, — теперь она дрожала всем телом. — Мне снился странный сон.

Я покосилась на мать — она по-прежнему выглядела недоумевающей, хотя явно старалась взять себя в руки, видимо, полагая, что сомнения и тревога лишь усугубят ситуацию и еще больше напрягут нашу несчастную гостью.

— Сны — последствия гриппа! — бодрым тоном, с уверенностью, которой наверняка не ощущала, заявила мать, и я мысленно ей зааплодировала. — Мы сейчас дадим себе горячего чаю с малиной, и все пройдет.

Я сомневалась, что столь простой рецепт решит проблему, но возражать не стала. Маму следовало занять какой-нибудь бурной деятельностью — переключившись на Настю, она позабыла обо мне, и я была этому только рада. Мне следовало поразмыслить обо всем, что произошло, и посоветоваться кое с кем… с единственным человеком, который готов слушать безумные предположения.

Конечно, я подразумевала свою бабушку. Уж кто-кто, а она не станет смеяться, выслушав мои сомнения!

* * *

Бабушка и не стала смеяться. Более того, она отреагировала нетипичным для себя образом, без привычной ее образу ироничной и снисходительной аристократичности. Куда вдруг подевались ее изысканные манеры?! Бабуля рвала и метала, невзирая не почти светское общество — я даже пожалела, что мы встретились в моем любимом ресторанчике, лучше бы пили чай у меня на кухне.

— Ты где вообще его выкопала? — возмущалась бабушка, не трудясь понизить голос. На нас уже косились, чем ужасно меня смущали.

Я пожала плечами, стараясь держаться независимо и небрежно, словно не замечая чужих взглядов, насмешливо скользящих по нашим с бабушкой фигурам.

— Какая разница? У нас с ним нет ничего серьезного.

Бабушка прищурилась, всматриваясь в мое лицо. Казалось, она пытается прочитать мои мысли.

— Он опасный молодой человек! — строго и громко произнесла она после тяжелой паузы, по-прежнему не понижая голоса — вероятно, хотела, чтобы все посетители кафе были в курсе моих амурных дел. — Опасный!

Мне стало смешно. Антон, опасный? Забавная шутка…

— Бабуль, не выдумывай! — махнула я рукой. — Какой он, к черту, опасный?! Пацан… хлюпик…

Бабушка поджала губы.

— Может быть, но сообразительный при том.

— Ну и что такого он насоображал? — удивленно осведомилась я, недоверчиво взирая на свою почтенную родственницу. Шутит или нет? Если да, то ее остроумие явно дало сбой…

Бабушка ответила не сразу. Она сидела, по-царски распрямив плечи, в красивой картинной позе, и неторопливо помешивала ложечкой свой остывающий кофе. Истинная баронесса, и не поверишь, что несколько минут эта немолодая аристократка громогласно возмущалась, позабыв о приличиях.

— Ты чего молчишь? — не выдержала я, наконец. Никакого терпения не хватит с моими родичами, особенно женского пола! — Если уж начала говорить, так продолжай! Что за манера скрытничать?!

Теперь уже на МЕНЯ оглядывались — впрочем, я была слишком зла, чтобы обращать на это внимание.

— Я не скрытничаю, — со вздохом возразила бабушка, отодвигая ополовиненную чашку и поднимая на меня утомленный взгляд. Я даже поежилась, так непривычно было видеть оттенок усталости на ее лице; госпожа Гертруда была личностью неутомимой и бодрой, невзирая на годы. — Я не скрытничаю, Эля, — повторила бабуля с нажимом. — Я… не знаю, как тебе донести свою мысль. Боюсь, ты отнесешься к моим словам предвзято и с насмешкой… и если в обычных ситуациях я не против твоего упрямства, то этот случай слишком уж серьезный. Тут не до иронии.

Я поджала губы, прекрасно понимая, куда клонит гранд-мамáн. Предвзято и насмешливо я относилась только к одной теме в разговорах с бабушкой, а именно, — к нашему с ней якобы колдовскому нутру. А как можно всерьез поверить, будто ты — ведьма? И в потенциале умеешь ведовать? Вот и я не верила, и настойчивость моей почтенной родственницы в данном вопросе меня несколько раздражала.

— Я догадываюсь, о чем ты, — сухо обронила я и недовольно отпила из своей чашки. Мой капучино успел остыть, молочная пенка давно осела. — Но вот при чем тут это? Не говори, что Антон тоже… хм… колдун!

Воображение невольно нарисовало образ моего незадачливого ухажера с волшебной палочкой в руке… Я ухмыльнулась и поймала слабую улыбку бабушки.

— Он нет, не колдун, — с легкой усмешечкой сказала бабуля. — Но необязательно уметь колдовать, если знаешь, где найти немного магии.

Я озадаченно воззрилась на бабушку.

— И где это?

Почему-то на ум пришел некий “источник сил”, наверное, я пересмотрела фэнтезийных сериалов. И ответ бабули меня обескуражил.

— Можно обратиться к какой-нибудь бабке-знахарке. Как вариант.

— Ах, это! — разочарованно протянула я и пренебрежительно добавила: — Это все шарлатанство, бабуль. Даже Антон должен это понимать.

Бабушка пожала плечами:

— Большинство таких знахарок — да, шарлатанки. Но даже в мешке с углем можно отыскать алмаз.

— Это в каком же? — фыркнула я. — Подскажи, я пойду, пороюсь…

Бабушка прищурилась, вглядываясь в меня.

— Я не знаю. А вот Антон знает… и он нашел этот алмаз в мешке с углем.

У меня голова шла кругом. Я уже не совсем понимала, о чем (или о ком) мы говорим — о магии, алмазах или моем экс-друге.

— А можно без аллегорий? — попросила я, раздражаясь. — Говори прямо.

— Прямо так прямо, — покладисто согласилась бабушка, что было не очень-то в ее характере. — Понимаешь, дорогая, я провела маленькое расследование…

— Расследование? — тупо повторила я.

— Да-да, — покивала бабуля.

— Как Шерлок Холмс? — недоверчиво уточнила я, плохо представляя свою величественную бабушку с лупой в руках, рыщущей в поисках неких следов и улик преступления. Да, мое воображение было сегодня в ударе!

— Не совсем. Это было расследование колдуньи. Когда-нибудь я тебя научу…