– Либо русского шпиона, либо террориста из ИРА.

– Я только думаю, кому бы еще могли понадобиться все эти детали?

– А может быть, мы просто-напросто имеем дело с человеком, у которого не хватает денег на свое хобби, – сказал Карелла.

– В таком случае, почему бы ему не сменить столь дорогостоящее хобби на что-нибудь более дешевое.

– Единственное, от чего я наотрез отказался, как только меня сделали детективом, – сказал Карелла, – так это – от поиска мотивов преступления. Как только ты начинаешь всерьез доискиваться, что именно толкнуло какого-то придурка на преступление, ты сам немедленно превращаешься в полнейшего психа.

– Этим ты подрываешь мою мальчишескую веру в детективную литературу, – сказал Мейер. – Средства осуществления преступления, мотивы его и представившаяся возможность его совершения. Вот три кита, которые известны всем и каждому.

– Не включай сюда меня, пожалуйста. Я всего лишь делаю свою работу, – сказал Карелла.

– Ага, – сказал Мейер.

– И все-таки это всегда происходит внезапно. В один прекрасный день все эти разрозненные клочки вдруг неожиданно объединяются в единое целое. И каждый раз они выглядят совсем не так, как казалось тебе с самого начала. Для того, чтобы разгадать мотивацию преступления, нужно было становиться не полицейским, а психиатром.

– А все же, – сказал Мейер, – тут просто масса радиодеталей. И вор этот не поленился целых семь раз совершать кражи со взломом только ради того, чтобы заполучить их. Слишком уж все это рискованно, если речь шла бы о простом хобби. Как ты думаешь, Стив, к чему все это может сводиться?

– А черт его знает, – ответил Карелла и снова принялся за печатание своего отчета, пытаясь обеими указательными пальцами сломить ожесточенное сопротивление старой пишущей машинки.

Диана Кинг не была красавицей. Однако она была весьма привлекательной женщиной. Привлекательность ее в главном была основана на правильной лепке лица, которое хотя и не вполне соответствовало нормам Голливуда или Мэдисон-Авеню, являлось тем не менее великолепным каркасом, позволявшим украшать и улучшать его, не нарушая гармонии. Привлекательность ее помимо этого основывалась на целом ряде вещей. Это были, во-первых, услуги, предоставляемые салонами красоты и сотнями парфюмерных и прочих фирм; во-вторых, образ жизни – в комфорте, роскоши и при отсутствии забот; в-третьих, услуги парикмахеров и массажисток; и в-четвертых, врожденный вкус, позволяющий ей прекрасно подбирать платья и туалеты к своей фигуре, хотя та отнюдь не отличалась многими излишествами, присущими кинозвездам.

Диана Кинг была привлекательной женщиной. Честно говоря, Диана Кинг была чертовски привлекательной женщиной.

Она стояла сейчас в фойе у входной двери своего роскошного дома – тридцатидвухлетняя женщина в черных свободных брюках и белой блузке с длинным рукавом и глубоким вырезом впереди. На плечи и шею ее, прикрывая блузку, было накинуто полотенце. Волосы ее были так же черны, как брюки, если не считать одной пряди, начинающейся у виска надо лбом и теряющейся где-то в районе макушки. Серебряный поясок охватывал тонкую талию. Еще раз окинув глазами комнату, она снова обратилась к Питу Камерону.

– Что они сотворили с Дугом? – повторила она свой вопрос.

– Ничего, – ответил Камерон. – А что это вы сотворили со своими волосами?

Рука Дианы рассеянно тронула серебристую прядь.

– О, это была идея Лиз, – сказала она. – По поводу чего здесь стоял такой крик?

– Лиз еще здесь? – спросил Камерон и голос его выдал явный интерес.

– Да, она все еще здесь. Так с чего это Дуг промчался наверх, как паровой экспресс? Терпеть не могу этих их деловых встреч “на высшем уровне”. Пит, представляешь себе, он даже не заметил меня там наверху.

– Зато он заметил меня, – произнес изнеженный женский голос, и Лиз Белью спустилась по лестнице в гостиную. В смысле красоты она обладала всем тем, в чем было отказано природой Диане Кинг. У нее от рождения были белокурые волосы и поэтому ей не требовались услуги парикмахера, синие глаза были обрамлены густой щеточкой черных ресниц, нос отличался безукоризненной формой, это же можно было сказать и о линии губ. С годами она приобрела фигуру, которая излучала СЕКС, написанный именно большими буквами. Лиз подкрепляла свою красоту, если только можно так выразиться, полировкой такого качества и прочности, что ее скорее можно было принять за отлично закрепленную эмаль. Даже нынешний туалет ее, приспособленный к повседневной жизни на Смоук-Райз – свитер, простая юбка и туфли на низком каблуке – окатывал вас сексом ведрами, бочками, целыми цистернами. На ней сейчас была одна-единственная драгоценность, но это был огромный бриллиант, сияющий в кольце на ее левой руке, и бриллиант этот величиной и формой напоминал что-то вроде злокачественной опухоли.

– Будь я проклята, если я позволю хоть одному мужчине промчаться мимо Лиз Белью, не сказав ей даже: “Хэлло”, – сказала она, намекая, по всей вероятности, на встречу с Кингом наверху.

– В таком случае – “Хэлло”, – сказал Камерон.

– А я все думала, когда же ты соизволишь заметить меня.

– Как я понял, в свободное время ты подрабатываешь в салонах красоты, – сказал Камерон.

– А ты видел прическу Дианы? Великолепно, правда?

– А мне не нравится, – сказал Камерон. – Простите мне мою прямоту. Я считаю, что она достаточно красива и без того, чтобы добавлять сиреневый...

– Замолчи, чудовище, – сказала Лиз. – Эта прядь придает ей изюминку. Она эмансипирует ее. – Она помолчала, приглядываясь к плодам своих трудов, а потом, как бы противореча себе, добавила: – А кроме того, она в любой момент может ее смыть, если ей почему-то разонравится.

– Ладно, сначала я узнаю, что по этому поводу думает Дуг, – сказала Диана.

– Дорогая моя, никогда не спрашивай мужчину, что он думает по поводу той или иной части твоего тела. Правильно я говорю. Пит?

Камерон улыбнулся.

– Абсолютно верно, – подтвердил он.

Диана нервно посмотрела на ведущую вверх лестницу.

– Что он может там делать?

– Твой возлюбленный супруг? – спросила Лиз. – Он всего лишь звонит по телефону. Я остановила его, и он тут же извинился за то, что не обратил на меня должного внимания и сказал, что ему крайне необходимо сделать важный телефонный звонок.

– Пит, ты уверен, что ему не грозят никакие неприятности? У него такое выражение лица...

– Неужто ты до сих пор не знаешь, что оно означает? – сказала Лиз. – Господи, да у моего Гарольда постоянно такое выражение на лице. А означает оно то, что он просто собирается кого-нибудь убить.

– Убить?

– Естественно. – Диана резко обернулась к Камерону. – Пит, скажи пожалуйста, что же все-таки сегодня произошло здесь?

– Ничего, – отозвался Камерон, пожимая плечами. – Они предложили Дугу сделку, а он в ответ плюнул им в их совместную рожу.

– Мой Гарольд еще бы и выставил их пинками за дверь, – сказала Лиз.

– Собственно говоря, именно это и сделал Дуг.

– Значит, все идет нормальным путем. Можешь готовиться к сцене с убийством, Диана.

– Я всегда готова к ней, – проговорила Диана. В ее зеленых глазах отразилась тревога. Повернувшись спиной к Камерону и Лиз, она направилась к бару. – Однако сцены эти с течением времени разыгрываются все чаще и чаще.

– Ну, что ж, Диана, – сказал Камерон, – таковы законы бизнеса. Волк пожирает волка.

– В любом случае убийство тоже может быть довольно забавным, – вставила Лиз. – Моя главная заповедь – ложись и попытайся испытать наслаждение. – Она игриво улыбнулась Камерону, который тут же улыбнулся в ответ.

Если в отношениях между Камероном и Лиз усматривалось нечто большее, чем изощренная светская болтовня, если их и в самом деле связывало нечто большее, чем просто знакомство, то впечатление это подкреплялось в первую очередь тем фактом, что они уже многие годы и, конечно же, тайно плавали на утлой лодчонке в бурных водах внебрачных связей. Ибо, хотя Лиз целиком и полностью была предана своему мужу Гарольду, и хотя Пит Камерон был всего лишь администратором невысокого ранга, душой и телом преданный делам компании, каждому из них удалось выкроить время на то, чтобы для начала оказать знаки внимания друг другу, затем организовать первую пробную встречу, а затем перейти к более регулярным и все более напоминающим вакханалии свиданиям.