Палпатин, казалось, понимал его настроение. — Ты думаешь, что ты попросту теряешь свое время здесь, — заметил он.

Анакин постарался ответить честно, но не грубо. — Мы были на важной миссии.

— Я понимаю, Сенат расстроил планы, — ответил Палпатин. — Тем не менее, именно здесь находится власть.

— Эта власть меня не интересует, — сказал Анакин.

— Действительно, — бывший Сенатор от Набу улыбнулся. — Это очень Джедайский ответ. Все же я скажу, что это не совсем верно. Джедаи не ищут власти, хотя она у них есть. Почему так?

Слова казались странно знакомыми, как будто он слышал их прежде, но Анакин не мог понять где. Он чувствовал, что Палпатин задал вопрос только, чтобы услышать, что возразит Анакин.

— Потому что у нас Сила, — сказал Анакин. — Это источник власти, хотя мы не ищем ее. Она просто есть.

— И она используется по выбору Джедаев, — сказал Палпатин.

Анакин улыбнулся. — Вы говорите почти как один из наших критиков.

— Отнюдь. Я самый большой сторонник Совета Джедаев. Что я пытаюсь сделать — это обнаружить способ, как бороться с теми, кто стремится отобрать их власть, их влияние. Я пришел к нескольким заключениям, хотя и они бесполезны. Не хочешь послушать?

— Конечно. — Анакин немного наклонился вперед, проявляя интерес. Он чувствовал себя польщенным, что Палпатин считает его достаточно серьезным, чтобы говорить с ним на такие темы. Он полагал, что Канцлер не тратит свое время с простыми падаванами-учениками, а имеет дело только с Советом Джедаев, с могущественными Джедаями вроде Мейса Винду и Йоды.

Палпатин посмотрел за окно на шпили Храма Джедаев. Его взгляд стал задумчив. — Одна причина, что Орден Джедаев стал объектом ревности в Сенате — то, что Джедаи не знают, как защитить себя. Конечно, Джедаи смелые воины, но когда начинается война слов в Сенате, они просто выключаются. Это серьезная ошибка.

— Наши действия и наши результаты говорят за себя.

— Тут ты неправ. В Сенате результаты не говорят за себя. Там всегда должен быть кто-то, чтобы объяснять, почему результаты хороши. — Палпатин пожал плечами. — Все должно быть растолковано, или это сделает кто-нибудь другой. Важны не факты, а только то, что поможет Сенаторам понять их. Только так. Они должны сидеть на диете правды.

— Вы так говорите, словно Сенаторы — это дети, — заметил Анакин.

— Ах, но это так. — Палпатин покачал головой. — Я не искал этот офис, но все же я должен нести бремя своих обязанностей. Одна из этих обязанностей состоит в том, чтобы осознать, что Сенат нуждается в сильной руке, так же, как и дети.

— Джедаи не верят в это, — заспорил Анакин. — В Ордене Джедаев дети имеют свободу не соглашаться и быть независимыми.

Палпатин улыбнулся. — В отличие от Джедаев Сенаторы не одарены Силой. Джедаи могут позволить себе давать своим юнлингам свободу, потому что они знают, что они особенные. Большинство существ обычны, Анакин. Им нужен кто-то, кто скажет им, что делать и, иногда, во что верить.

Анакин изо всех сил пытался понять это. Это шло против того, чему он верил. Все же он не мог отрицать, что сильная рука Палпатина удерживала Сенат вместе в течение этих лет роста борьбы с Сепаратистским движением.

— Вы хотите превратить Джедаев в политиков, — сказал он, наконец.

— Нет. Я хочу, чтобы они признали, что они политики, нравится им это или нет. Власть и политика неотделимы. — Канцлер Палпатин встал. — У тебя, Анакин Скайуокер, есть власть. Я вижу ее в тебе. Твоя связь с Силой дает тебе ясность и смелость. Ордену Джедаев нужно больше таких, как ты.

— Я все еще студент, — вставая, сказал Анакин.

— Тогда учись, — сказал ему Палпатин. — Воспользуйся этой возможностью. Узнай, как маневрировать в политике Сената. Это может оказаться навыком, наиболее нужным Совету Джедаев. Не совсем как слава сражений на световых мечах, но, тем не менее, решающим.

— Как я могу сделать это? — спросил Анакин.

— Ходи со мной на встречи, пока ты здесь, — сказал Палпатин. — Смотри. Слушай. Рассказывай мне, что ты думаешь, а я поделюсь с тобой своими мыслями.

Это было необычное предложение. Анакин знал, что ему следует принять его.

— Я должен спросить разрешения у своего Учителя.

Палпатин наклонил голову. — Конечно. И, в конце концов, кто знает? Возможно, ты сможешь преподать Мастеру Кеноби урок или два.

Оби-Ван шел за Тедой через лабиринт коридоров Сената, проходящих через различные помещения. Он ненавидел, как Теда прогуливался, словно он был частью этого. Он помнил тюрьму, которую видел на Ромине, оборванных и голодных заключенных. Он помнил трущобы, которые видел на окраине столицы, роскошь жизни Теды по сравнению со страданием, которое он выталкивал за городские стены. Теда не заслуживал чистой совести. Он не заслуживал своей свободы.

Наконец Теда остановился в одном из небольших кафе, которые располагались в нишах коридоров Сената, месте, где можно было остановиться и слегка перекусить перед возвращением к своим обязанностям. Теда остановился при входе и огляделся, затем направился к столу в далеком углу. Оби-Ван взял курс на буфет самообслуживания. Налив себе немного чая, он увидел в зеркале, как Теда встречал Сенатора Сауро.

Оби-Ван не пытался спрятаться. Он поставил дымящуюся чашку и подошел к их столу.

— Не могу сказать, что это сюрприз, — сказал он. — Я ожидал, что за всеми заговорами дискредитировать Орден Джедаев стоите Вы, Сауро.

— Как обычно, Вы начинаете каждый разговор с грубости, — холодно сказал Сано Сауро. Как всегда его тонкое лицо было опрятным и бледным. Его губы были почти белыми. Он был одет в строгий костюм черного сукна. — Я не знаю, что я сделал, чтобы заслужить ваше презрение, и мне все равно, но это становится невыносимо утомительным.

— Вы очень хорошо знаете, что Вы сделали в прошлом и что Вы делаете прямо сейчас, — сказал Оби-Ван. — Вы стоите за этими слушаниями.

Сауро потягивал воду из стакана, единственной вещи перед ним. — На слушаниях председательствует Сенатор Дивиниан, а не я.

— Как странно тогда, почему Вы встречаетесь с главным свидетелем против Джедаев, — сказал Оби-Ван.

— Я просто протягиваю руку дружбы сосланному правителю демократического правительства, которое было свергнуто агрессией Джедаев, — ответил Сауро.

— Правильно, — сказал Рой Теда, стремясь продемонстрировать свою важность в разговоре.

— Так же странно, что Вы захотели встретиться так далеко от зала слушания, в пустынной части Сената, — заметил Оби-Ван.

— Я люблю мир и покой, — ответил Сауро. — Очевидно, сейчас я их не нахожу.

— Совершенно верно, — повторил, кивая, Теда. Он отчаянно стремился понравиться Сано Сауро.

Сауро не обращал внимания на Теду. Он не отводил свих холодных глаз от Оби-Вана. — Как Вы видите, Кеноби, я не прикладывал руки к деморализации Джедаев. Я просто этому свидетель.

Оби-Ван оперся кулаками на стол. Он смотрел в глаза Сауро. — Я оставляю Вас вашим ворам и убийцам, Сауро. Я понимаю, они надолго получили Вас, но однажды Ваша компания обеспечит Ваше падение.

— Кого Вы называете убийцей? — прошипел Теда. — Или подождите, это я вор?

Оби-Ван развернулся на пятках и ушел. Он быстро прошел через залы и запрыгнул в турболифт. Он не хотел больше тратить время впустую. Ему нужно было поговорить с тем, кто обладал большими знаниями об интригах Сената, лучший политический ум, который он знал — его друг Тайро Каладиан.

Он спустился на самый нижний уровень, затем прошел по окружному коридору, который сужался и опускался. После небольшого спуска Оби-Ван повернул и оказался в тусклом коридоре. Мусорные ведра и дюрастиловые ящики были сложены за дверью. Он улыбнулся. Тайро совсем не изменился. Он мог всегда рассчитывать на его усердие.

Дверь была немного приоткрыта, он толкнул ее и заглянул внутрь. — Тайро, ты мне снова нужен.

Голос шел из-за груды руководств о порядке действий. — Мои уши счастливы! Это голос моего друга Оби-Вана!