Далее, после сравнительно спокойного участка, река опять вошла в каньон. И снова пошли сложные и опасные пороги. А сразу после каньона Ронг Чу впадает в Пхунг Чу. Воды в Пхунг Чу раза в три-четыре больше. В сентябре — это мощнейшая река и очень опасная. Пороги, трехметровые валы, «бочки», большие валуны — и так до конца сплава. Закончили сплав после селения Кхарта, недалеко от китайско-непальской границы.

Все. Свершилось то, о чем я мечтал последние пять лет — мы сделали первопрохождение рек Ронг Чу и Пхунг Чу, и я стал первым человеком, спустившимся с Эвереста по обоим водным маршрутам.

Владимир Лысенко / фото автора

Непал – Китай

Такой титул получил недавно Владимир Лысенко, став победителем конкурса, проведенного на телевидении программой «Пилигрим». К тому же В.Лысенко — дипломант Книги рекордов Гиннесса.

Он сидит у нас в редакции и рассказывает, как сплавлялся на плотах и катамаранах с Эвереста, Аконкагуа, Килиманджаро... Это трудно даже представить — сплавиться с самых высоких вершин всех континентов (кроме Антарктиды) и Океании! Он сыплет географическими названиями, словно карта впечатана в его мозг. Он загорается, вспоминая бурные реки, ущелья, пороги — и ни капли усталости не чувствуется в этом человеке. Только напор, страсть и готовность к новым путешествиям.

Корр:

 — Володя, расскажите, пожалуйста, как и почему вы стали заниматься рафтингом — сплавом по горным рекам?

В.Л.:

 — Начиналось все обычно, как у многих. 14 лет, секция водного туризма при Дворце пионеров, первые походы на байдарках по рекам Харьковщины, Белгородчины, Полтавщины, Подмосковья... Это были простые реки, без всяких препятствий, но главное, что мы, подростки, путешествовали самостоятельно. Узнавали окружающий мир, спали в палатках, сами готовили себе еду, проводили мощные тренировки и испытывали огромную радость от общения с природой. Собственно, это и было главной причиной того, что гнало нас из дома — прекрасное ощущение самостоятельности, романтика дальних дорог...

Свою компанию и наши байдарки мы назвали «Трамп» — «Бродяга» в переводе на английский. «Бродить» по всей стране становилось все интереснее: мы потихоньку перебрались в горы — Урал, Саяны, Карпаты, Памиро-Алай, Верхоянский хребет...

Корр:

 — Но вот вы выросли, переехали в Новосибирск, стали кандидатом физико-математических наук, занимаетесь механикой жидкостей и газов — как же случилось, что серьезные взрослые заботы не погасили ваше увлечение?

В.Л.:

 — Заряда, полученного в юности, мне хватит на всю жизнь. Уже будучи в Новосибирске, я продолжил знакомство с разными горными районами страны. Но все еще был чистым любителем. Мне просто нравилось путешествовать. Однако многое изменилось в моем отношении к водному туризму после похода по Иолдо и Нижнему Курагану на Алтае. Это был мой первый маршрут с элементами высшей (шестой) категории сложности, и я был в нем руководителем. Прошел сплав весьма удачно, и я понял, что могу руководить самыми сложными походами.

Составил десятку труднейших водных маршрутов по стране, потом она расширилась, переросла в программу покорения сложнейших рек СССР (то были 80-е годы) и включала реки Памира, Памиро-Алая, Тянь-Шаня, Алтая, Саян. Программа была осуществлена.

Корр:

 — Все ваши экспедиции сопряжены с большим риском. Какие самые острые моменты вам помнятся особенно?

В.Л.:

—Таких моментов было предостаточно. Однажды, помню, серьезное происшествие произошло при сплаве по Бий-Хему в Саянах. Так получилось, что я не смог «состыковаться» с экипажем плота, как предполагалось, и оказался безоружным: кроме личного снаряжения, двух гермомешков и одного весла, ничего с собой не взял — ни гондол, ни топора. Пришлось около двухсот километров сплавляться по Бий-Хему на связке сырых бревен, которые держали лишь часть моего веса и спасательного жилета. Конструкция была жутко инерционной. Я опасался, что мое «судно» затянет в водопад.

Этого не случилось, но произошло другое. На одном из крутых поворотов реки у левого берега образовался большой залом из бревен, куда потащило «плот» (а я восседал на нем без спасжилета), Как я ни пытался уйти от этого залома, сделать это не удалось. И меня вместе с моим псевдоплотом затащило под залом. Я плыл под водой, естественно, с открытыми глазами. Зрелище было жутким. Возле моей головы проносились бревна, и я с трудом успевал увернуть голову. Это был настоящий подводный слалом. В какой-то момент я увидел свободное пространство между бревнами, схватился руками за них, подтянулся и оказался на поверхности, а затем залез на залом. «Плот» заклинило среди бревен. Я с трудом высвободил спасжилет и принялся за вязку нового «плота» из таких же сырых бревен (сухих поблизости не было).

А при сплаве по Соху на Памиро-Алае случился у нас переворот (я шел на катамаране-двойке с напарником). Напарник почти сразу оказался на берегу, а я не хотел бросать катамаран, поэтому забрался на него и пытался причалить к берегу. Но, на мою беду, мы приближались к одной из пяти метровых щелей на Сохе: здесь берега сходились, и река — до этого шириной метров сорок — забивалась в метровую щель среди отвесных скал, где разламывалось все, что туда попадало. Мне чудом удалось зачалить свой катамаран в трех метрах от этой щели... Вообще скажу, что мое жизненное кредо — везде и всегда бороться до конца, даже если на благоприятный исход остается лишь один шанс из ста.

Корр:

 — Трудно поверить, что после пережитого можно было думать — и о чем! — о сплаве с Эвереста...

В.Л.:

— Мой большой опыт значительно понижал степень риска, но, конечно, и без везения было не обойтись. Оглядываясь на прошлое и анализируя многочисленные опасные ситуации, я время от времени начинаю сомневаться: не исчерпал ли я отведенный мне судьбой запас везения? Ведь также не может продолжаться бесконечно...

Но это так, к слову. А Гималаи... Они давно манили меня. Сплавиться с Эвереста я задумал еще в конце 70-х — начале 80-х. Точнее это была мечта и тогда почти нереальная.

Первым толчком к ее осуществлению послужило успешное восхождение на Эверест в 1982 году команды альпинистов СССР. Из дневников и воспоминаний участников экспедиции я узнал о существовании реки Дудх-Коси (на карте Непала видел лишь ущелье, по которому, как я предполагал, могла бежать река от подножья Эвереста), узнал о селениях Намчебазар, Тьянгбоче, Лобуче и многое другое. Вторым толчком были выдержки из книги Майка Джонса «На каяках с Эвереста», опубликованные в «Ветре странствий» в 1987 году. Я, естественно, заказал в библиотеке им. Ленина копию с книги и не без помощи словаря прочитал ее всю на английском языке.

Тут у нас в стране началась перестройка, «железный занавес» приоткрылся, и появилась реальная возможность вырваться в Непал.

Я познакомился в Москве с десятком непальцев. Через них и посольство Непала в столице узнал адреса многих непальских туристских фирм, организующих рафтинг, и завязалась долгая переписка. Все это значительно расширило мое представление о порядках в Непале, о реках этой страны. Знакомый непалец прислал частное приглашение мне и моему другу посетить Непал. Весной 1990 года мы впервые оказались в Непале (и, кстати, вообще впервые за границей). 

Тогда попасть на Дудх-Коси не удалось, зато появилась реальная возможность осуществить вторую идею. Она родилась после того, как я узнал из примечаний к книге Майка Джонса, что он погиб на реке Бралду в Каракоруме в 1978 году (с Эвереста он сплавился в 76-м.) Я знал, что Бралду стекает со второй вершины мира — Чогори. И подумал, что это неспроста: 1976 год — Эверест, 1978 — Чогори, а не планировал ли Майк Джонс в 1979 году сплав с Канченджанги, третьей вершины мира? Так у меня появилась вторая мечта, включающая в себя и первую, — сплавиться со всех восьмитысячников мира, И в течение нескольких лет я ее осуществил.