Больше всего в путешествии Оди я завидую ему в той части, когда происходило проникновение в саму черную дыру. Оди оно не понравилось. Да и никому не понравилось бы: слишком страшно.

Когда корабль приблизился к сверкающей, кипящей, яростно излучающей печи, в которую втягивались газы, — это первое приближение к убежищу хичи, — Капитан приказал всем привязаться ремнями к гамакам. Белый Шум пустила энергию в спираль, которую хичи называют «нарушителем порядка». Спираль ослепительно ярко вспыхнула. Температура начала подниматься. Корабль задрожал.

Капитан к этому времени научился понимать человеческий язык телодвижений так же хорошо, как Оди понимал жесты хичи, — то есть не очень хорошо, тем не менее он не упустил бледности Оди.

— Ты, кажется, испугался, — заметил он.

По стандартам хичи, это нельзя считать невежливым замечанием. Оди не обиделся.

— Да, — ответил он, глядя на поражающую взгляд поверхность потока всасываемых газов. — Я ужасно, ужасно боюсь входить в черную дыру.

— Это интересно, — задумчиво заметил Капитан. — Мы проделывали это много раз, и никакой опасности для корабля нет. Скажи мне, чего ты боишься больше: проникновения или Врага?

Оди задумался. Эти два типа страха совсем не одинаковы.

— Вероятно, Врага, — медленно сказал он.

Мышцы щек Капитана одобрительно дернулись.

— Это разумно, — согласился он. — Это мудро. А теперь мы входим.

Бриллиантовый штопор взорвался потоками звезд; тысячи их обрушились на Оди и на всех остальных на борту, но экипаж не сгорел. Вообще ничего не произошло. Корабль словно погрузился в звезды и благополучно вышел по ту сторону. Толчки бросали Оди на ремни безопасности; защитный кокон построен с расчетом массы хичи, а не гораздо более массивного человеческого тела, и потому угрожающе поскрипывал.

Процесс продолжался долго. Оди не в состоянии был измерить его продолжительность. По крайней мере много минут; может, час или даже больше. И толчки не становились слабее. Оди слышал реплики хичи, приказы и смутно удивлялся, как они еще в состоянии действовать, когда все внутренности спутались… и гадал, есть ли у хичи внутренности… и думал, что ему предстоит умереть…

И вдруг, без всякого предупреждения, все кончилось.

Хичи начали отстегивать ремни. Капитан с любопытством взглянул на Оди и сказал:

— Хочешь взглянуть на наше ядро? — Он махнул костлявой рукой в сторону экрана… ядро было на нем.

Экран был залит ослепительно ярким светом.

Ядро хичи плотно упаковано солнцами — их больше, чем в радиусе тысячи световых лет от Земли, и все они втиснуты в пространство диаметром всего в двадцать световых лет. Здесь есть золотые звезды и тускло-алые, есть ослепительно-белые. Вся радуга звезд диаграммы Герцшпрунга-Рассела освещает по ночам небо планет в ядре. Там слово «ночь» превращается в экзотическую абстракцию, потому что в ядре нет мест, где становилось бы темно.

Хотел бы я увидеть это.

Я мало чему завидую, но услышав, что повидал Оди Уолтерс, я ему позавидовал. Плотное нагромождение звезд, плотнее, чем в любом скоплении. Ну, оно должно быть очень плотным, верно? Иначе любое шаровое скопление превращалось бы в черную дыру. И созвездия, подобные рождественской елке! Я имею в виду цвета. Даже с Земли звезды имеют разный цвет, все это знают, но вряд ли кто-нибудь видел эти естественные цвета. Звезды так далеки и так слабы, что цвета теряются, и по большей части мы видим размытые белые пятнышки. Но в ядре…

В ядре красное — это рубин, зеленое — изумруд, голубое — сапфир, желтое — сверкающее золото, а белое, клянусь Богом, ослепляет. И нет градации от звезд первой величины до почти полной невидимости. Яркие звезды гораздо ярче первой величины. И нет звезд на пороге видимости, потому что вообще нет далеких звезд.

Я завидую тому, что увидел Оди…

Но на самом деле он видел только экран на корабле хичи. Он так и не ступил на поверхность планеты хичи. У него на это не было времени.

Время, проведенное Оди в ядре, примерно равно продолжительности нормального ночного сна. Разумеется, он не спал. На это у него не было времени. У него едва хватало времени, чтобы дышать, потому что слишком многое нужно было сделать.

Если бы не Древние Предки, все совершалось бы так медленно, что неважно, добрался бы Оди до ядра или нет. Но сообщение Капитана было получено — совсем недавно, по стандартам хичи. Их связь действует в машинном времени, и Древние Предки тоже.

Имея всего несколько минут, хичи могли только блеять и трястись, но они приходят в себя быстро. Именно для такой ситуации у них всегда стояла наготове флотилия с полными экипажами. И она немедленно вылетела. И за те четыре часа, что Оди провел в ядре, он видел старт шести больших кораблей хичи с торопливо собравшимися экипажами из механиков, историков, наблюдателей кушеток для сновидений и дипломатов — во всяком случае у хичи они служили аналогом дипломатов. (Хичи никогда не заботились о взаимоотношениях с иностранными государствами, поскольку им так и не удалось обнаружить иностранные государства, с которыми можно было бы установить взаимоотношения).

Эти первые группы специалистов хичи в готовности ожидали именно такого вызова.

Вероятно, ни один из них не думал, что именно ему придется вылететь. «Не в мою смену!» — мог молиться каждый из них, если хичи молятся или во всяком случае обращаются к совокупности сознаний предков. Эти экипажи находились в готовности уже давно — сотни тысяч лет, по галактическому времени. Даже по часам в самом Ядре прошли десятилетия.

Ни один экипаж не дежурил так подолгу. Через промежутки они менялись — продолжительность вахты в местном времени составляла от восьми до девяти месяцев. Затем возвращались домой к обычной жизни и привычкам. Как национальная гвардия в старину в Соединенных Штатах. И, подобно гвардейцам, каким было их удивление, когда тревога оказалась настоящей и нужно было действовать немедленно.

Половина хичи были семейными. Им позволено было прихватить с собой свою пару и потомство, как в мирное время американские солдаты переезжали вместе с женами и детьми. Но сходство здесь кончается. Солдаты, когда начинались военные действия, обычно успевали отослать семьи. Хичи этого не делали. Они жили в кораблях и вылетали в них, так что в экипажах первых шести кораблей были и беременные, и малыши, и немало детей хичи школьного возраста. Большинство из них пришли в ужас. Мало кто хотел принимать участие в этой загадочной экскурсии в неизвестное… но это в основном было справедливо и по отношению ко всем экипажам.

Ничего этого Оди не видел собственными глазами, только на коммуникационных экранах корабля Капитана. Он прибыл в этом корабле и в нем остался.

К началу пятого часа его пребывания в ядре к ним присоединился другой корабль хичи.

Два корабля состыковались. Второй был гораздо больше корабля Капитана. В нем находилось почти тридцать членов экипажа, и все они, как только представилась возможность, прошли в соединенные шлюзы, чтобы своими глазами взглянуть на странное животное — «человека».

Прежде всего трое новых хичи осторожно и мягко отобрали у него капсулу. И он сразу лишился успокаивающего присутствия Дважды. Оди понимал Необходимость этого: никто из новых хичи не говорил по-английски, да к тому же от нее они могли получить всю ту информацию, что она тщательно извлекала из него неделями, гораздо быстрее, чем от него самого. Это объяснение не делало ощущение потери менее острым.

Во-вторых, знакомые хичи тут же растворились в непрерывном потоке новых; новые толпами окружили каждого хичи с корабля, говоря и жестикулируя и, да, издавая запахи. Типичный для хичи слабый запах аммиака стал подавляющим, когда их так много набилось в корабль. Оди, привыкнув, почти забыл о существовании этого запаха; к тому же производившие его хичи были друзьями. А новые — незнакомцами.

В-третьих, с полдесятка новых хичи собрались вокруг него, они щебетали и скрипели так быстро, что он не мог разобрать ни слова. Наконец он понял, что они просят его стоять неподвижно. Он, насколько мог, извивался предплечьями — эквивалент пожатия плечами, в то же время думая, зачем ему быть неподвижным.