— Берп! — крикнул Бейсингстоук. — Прикрой девчонку!

— А сам прыгнул к столу, на котором все это время лежало пружинное ружье.

Я с экрана беспокойно сказал:

— Подождите! Мы можем договориться!

Хеймат, одной рукой схвативший Онико за волосы, а другой прижавший к ее виску пистолет, торжествующе ответил:

— Конечно, договоритесь! Хотите услышать наши условия? Свобода! Полная свобода, перевозка на планету по нашему выбору и… и миллион долларов каждому!

— И оружие, приятель, — практично добавил Бейсингстоук. С некоторым восхищением я подумал, что из них двоих он всегда был умнее. Меня всегда восхищали быстрота, сообразительность и точность действий двух старых чудовищ. Подумайте только! Их захватило врасплох мое внезапное появление на экране ПВ; но им потребовалось не больше десяти секунд для того чтобы ответить, составить план и привести его в действие. И вот дети под прицелом, а требования преступников уже высказаны.

Однако десять секунд — это десять тысяч миллисекунд.

Я с экрана сказал:

— Вы оба получите свободу. То есть вас выпустят из тюрьмы и вы можете выбрать любую планету — не Землю и не Лести, но хорошую планету. Только вы на ней будете единственными людьми. — Предложение кажется справедливым. У меня даже была планета на уме, ее подобрал Альберт. Правда, она в ядре, одна из тех лишних планет, которые благоразумно прихватили с собой хичи для возможного заселения, но планета прекрасная. Они могут идти там куда угодно — особенно если учесть, что в Ядре они будут делать это в сорок тысяч раз медленнее, чем на Земле.

— К дьяволу это! — выпалил Хеймат. — Мы выберем планету сами! И не забудьте о деньгах!

— Я вам дам деньги, — вежливо сказал я. — Миллион на каждого. Сможете купить себе для компании программы. Подумайте об этом, парни. Вы ведь понимаете: мы не можем больше позволить вам бомбить города. — Я увидел, как сузились глаза Хеймата: он услышал звуки в соседней комнате, — и поэтому быстро добавил: — Выбора у вас нет. В противном случае вы умрете. Посмотрите, что мы для вас приготовили. — И я показал на экране орбитальное оружие, стреляющее нацеленными частицами.

Они посмотрели. Им потребовались одна-две секунды, (но это больше тысячи миллисекунд!), чтобы зарегистрировать увиденное на экране, но к тому времени было уже поздно. Потому что Альберт обнаружил для меня кое-что в доме. Домашняя машина, которую он обнаружил и которую я подчинил себе, показалась в дверях, подняв очистительные шланги. Конечно, такая рабочая машина не оружие. Она предназначена для домашних работ, может чистить, чинить, выскабливать, прибираться, может даже мыть окна и выносить мусор, но не убивать. Однако у нее есть сопла, которые направляют моющие средства в трещины, и насосы, создающие давление в этих струях. А когда давление достигает максимума и очистительные резаки появляются на краях сопел — именно это я приказал сделать, — машина применяет эти резаки с большой силой и точностью.

Я не убил стариков, по крайней мере не навсегда. Но прежде чем они успели оглянуться, у Хеймата был нож в горле, а у Бейсингстоука — в сердце, и для детей они больше не представляли угрозы. Теперь это проблемы техников, которым предстоит перекачать их сознание в файл мертвецов.

— Я думаю, — сказал я Альберту, глядя, как второй нож погружается в грудь Бейсингстоука, — не следовало ли этого сделать сразу. В виде записанных машиной они доставили бы гораздо меньше хлопот.

— Конечно, — улыбнулся Альберт. — Вы ведь не доставляете. Но, пожалуйста, позаботьтесь о детях.

— Дети! — воскликнул Кассата. — Там у вас Враг. Им нужно заняться в первую очередь!

— Но в данном случае, — вежливо заметил Альберт, — это одно и то же, видите ли.

Мне не нужно было напоминать об этом. Я и так был испуган.

Домашняя машина не предназначена как для борьбы с преступниками, так и для освобождения заложников. Тем не менее у нее есть резцы и ножи, она просто пережевала веревки. Первой она освободила Онико, потом Снизи и Гарольда, а я разговаривал с ними, пока она это делала.

Я успокоительно сказал:

— Все в порядке, дети. Только еще одна важная вещь. Я хочу, чтобы вы двое сняли свои капсулы, без всяких споров и обсуждений, потому что это очень важно. Я хочу, чтобы вы сделали это немедленно.

Они были хорошими детьми. Для них это нелегко. После всего пережитого ничто не далось бы им легко, особенно Онико, измученной и испуганной. Но еще труднее, я думаю, для Снизи, потому что хичи с трехлетнего возраста почти никогда не расстается с капсулой. Тем не менее они послушались, и послушались без споров и обсуждений. Но, о, как много миллисекунд им для этого понадобилось, а я тем временем напряженно ожидал следующей ступени. Именно ее я боялся!

Но выбора не было.

Я сказал:

— Теперь я хочу, чтобы вы подошли к экрану и включили капсулы в приемник информации.

Это тоже нелегко: капсулы просто для этого не предназначены, но мы с Альбертом уже подобрали способы и средства. Так что Снизи сообразил, как пристроить адаптер, а Гарольд пробормотал, что есть детали в ящиках с хламом в доме, и с помощью машины они все-таки подключили капсулы, тщательно обходя два страшных тела на полу.

И вот все эти миллисекунды я наблюдал, как делают то, что даст мне возможность совершить поступок, которого я ужасно боялся и хотел больше всего в мире.

Стать лицом к лицу — пусть метафорически, потому что у меня лица нет, и я думаю, у Врага его никогда не было, — с существом, которое нарушило спокойствие и так не очень спокойной вселенной.

Но вот Онико тоже присоединила терминал своей капсулы, и вот они здесь.

Не могу вам сказать, на что похож Враг. Как описать в терминах физических свойств то, что этих свойств не имеет?

Не могу вам сказать, как велики размеры Врага, какого он цвета или формы: у него ничего подобного нет. Если отдельные существа чем-то отличаются друг от друга, я этого не заметил. Я даже не был уверен, что существ двое. Больше, чем одно, это да. Вероятно, меньше, чем много. Я предполагаю, что их было двое, потому что в то время (очень большое время по стандартам моим и их), пока Онико подключала свою капсулу вслед за Снизи, мне казалось, что только одно существо находится в гигабитном пространстве вместе со мною, а потом стало казаться, что не одно.

Я пытался говорить с ними.

Это было нелегко. Я не знал, с чего начать.

Вначале задал вопрос:

— Кто вы?

Конечно, я не так сказал, потому что не выражал мысль в словах. Больше похоже на обширное беззвучное «Хмммм?»

Ответа не было.

Я попытался снова, на этот раз в картинках. Припомнил изображение кугельблитца, десяток пятен цвета дерьма, которые непрерывно толкутся в межгалактическом пространстве.

Никакой реакции.

Я изобразил Колесо и поместил в одну рамку с кугельблитцем. Потом стер изображение и показал Снизи и Онико с их капсулами.

Потом попробовал еще одно «Хмммм?»

Никакого ответа. Ничего. Просто сознание того, что кто-то разделяет со мной гигабитное пространство.

Нет! Ответ пришел! Потому что я показывал капсулы непрозрачными тусклыми металлическими предметами с заостренными вершинами; и вот на моей картине они засветились. Они излучали.

Хотя мое внимание полностью привлекал двойник, все же другой я находился в полусекунде от него на «Истинной любви» вместе с Эсси, Альбертом и генералом Кассатой. Я чувствовал, что они волнуются, слышал их вопросы и комментарии; но «реальный» я всегда несколько отставал от двойника, и к тому времени, когда Альберт воскликнул:

— Они говорят, что они в капсулах, — они уже сказали мне это.

Это действительно было нечто вроде ответа. Коммуникация началась.

Я старался создать изображение. Попытался показать всю вселенную — снаружи; с места, которое никогда не существовало, потому что никакого «снаружи» не может быть по описанию. И получился у меня только огромный сверкающий, лишенный каких-то деталей шар; я не мог сказать, означает ли он что-нибудь для Врага, но это самое большое приближение к тому, что показал мне Альберт в глубинах времени. И потом, как тогда Альберт, я стал приближаться. Шар увеличился, растянулся и показал часть вселенной, несколько тысяч галактик, эллиптических и спиральных, старые пары сталкиваются, а одиночки вытягивают рукава из газа и звезд.