— Заботься о себе, Допи, — сказал он.

Корабль был уже закреплен и начал выбрасывать свои чудеса.

Первыми принялись за работу машины-грузчики, они торопливо устремились в грузовые трюмы и появлялись оттуда с тюками, ящиками и предметами мебели и механизмами. Большинство невозможно было распознать по внешности, но на причале распространились соблазнительные ароматы. Выгружали корзины со свежими фруктами, апельсинами, грушами и ягодами.

— Ух ты! Здорово! Ты только посмотри на эти бананы! — закричал Гарольд, когда на трапе появился грузчик, неся в своих четырех поднятых конечностях по огромной грозди недозрелых бананов. — Я хочу их прямо сейчас!

— Их нельзя есть, пока они не станут желтыми, — указал Снизи, гордясь своими знаниями странной человеческой пищи. И получил испепеляющий взгляд о стороны Гарольда.

— Сам знаю. Я хочу прямо сейчас спелый. Или эти вот ягоды.

Снизи, наклонившись, пошептался со своей капсулой, потом распрямился.

— Это клубника, — заявил он. — Я бы тоже хотел попробовать.

— Клубника, — прошептал Гарольд. Давно он не видел клубнику. Колесо само производит большую часть необходимого продовольствия, но никто еще не позаботился посадить клубничную грядку. Легко изготовить пищу со вкусом клубники — или вообще с любым другим вкусом: CHON-пища бесконечно разнообразна. Но ощущение, текстура, запах — нет, между CHON-пищей и настоящей едой всегда есть разница, и разница в том, что настоящая еда удивительна. Мальчики поближе Подобрались к корзинам с фруктами, глубоко Вдыхая воздух. Между грудой корзин и стеной причала оказалось пространство; туда не доберется никакая машина-грузчик, и мальчики втиснулись в промежуток, в который не пролезет взрослый.

— Мне кажется, это малина, — сказал Гарольд, указывая за груды салата-латука, моркови и алых помидоров. — Смотри: вишня!

— Я бы лучше поел клубники, — печально сказал Снизи, и машина-грузчик осторожно опустила ящик с надписью «Инструменты. Хрупко» и прислушалась. Затем протянула две длинные руки к корзинам, раскрыла одну из них, достала ведерко с ягодами и протянула его Снизи.

— Спасибо, — сказал Снизи, удивленно, но вежливо.

— Пожалуйста, Стернутейтор, — ответила манила на хичи. Снизи подпрыгнул.

— О! Я тебя знаю?

— Я учил тебя тай-чи, — сказала машина-грузчик. — Поделись с Гарольдом. — Потом повернулась и устремилась за следующим грузом.

Гарольд выглядел возмущенным, потом отказался от возмущения, решив, что дело того не стоит. Кто будет ревновать из-за внимания машины с ее низкоразвитым интеллектом? Мальчики поделили ягоды и принялись есть, держа каждую ягоду за зеленый стебелек. Клубника оказалась великолепной. Спелая, сладкая, как сахар, вкус ее нисколько не противоречил виду и запаху.

— Сейчас будут выходить, — объявил Гарольд, с удовольствием жуя, но удивился, заметив, что Снизи перестал есть. Мальчик хичи смотрел на корабль.

Гарольд тоже посмотрел туда и увидел первых вышедших пассажиров. Их было пятнадцать-двадцать, взрослых и детей.

Конечно, это всегда интересно. В этом главная причина пребывания здесь мальчиков: увидеть новых товарищей по играм или соперников. Но на лице Снизи было не просто выражение любопытства. Гнев или страх — или по крайней мере изумление, решил Гарольд, как всегда, сердясь из-за того, что человеку трудно истолковать выражение лица хичи. Прибывшие казались Гарольду обычными людьми, только шли как-то странно. На расстоянии неясно было, в чем странность.

Гарольд посмотрел снова и увидел кое-что еще.

Колесо повернулось еще немного.

За кораблем показалось в пустоте межгалактического пространства грязно-желтое пятно, за которым и должно наблюдать Колесо.

Начнем с того, что цвет его, конечно, не желтый. Спектроскопия показывает, что девяносто процентов излучения кугельблитца приходится на фиолетовый конец видимого спектра и на то, что за ним: но эти волны вредны для глаза человека и хичи. Прозрачная поверхность Колеса их поглощает. И проходит только желтая часть.

Гарольд довольно улыбнулся.

— В чем дело, Допи? — покровительственно спросил он. — Испугался кугельблитца?

Снизи мигнул своими огромными розовыми странными глазами хичи.

— Испугался кугельблитца? Нет. О чем ты говоришь?

— Ты странно выглядишь, — объяснил Гарольд.

— Не странно. Я сердит. Ты только посмотри! — Снизи тощей рукой указал на корабль. — Это корабль хичи! И все, кто из него вышел, несут с собой капсулы с Предками. Но все это люди!

Если бы Гарольд был мальчиком хичи, а не человеческим, он не стал бы смеяться над кугельблитцем.

Кугельблитц — это совсем не смешно. В кугельблитце живет Враг — существа, которых хичи называют Убийцами. А хичи дали им такое название не в шутку. Хичи не смеются над опасными вещами. Они убегают от них.

В этом еще одно существенное различие между Гарольдом и Снизи. А тут еще появилась Онико, которая совсем иная.

Онико Бакин была одной из прилетевших на корабле. Всего на корабле прилетело двадцать два человека и ни одного хичи. Четверо детей. В школу Снизи определили Онико. Когда она впервые появилась в классе, остальные дети собрались вокруг нее.

— Ты ведь человек, — сказал один из них. — Почему ты носишь капсулу хичи?

— Мы всегда их носили, — объяснила она. И вежливо попросила их замолчать, чтобы слышать слова машины-учителя.

Онико действительно человек. К тому же девочка и одного со Снизи возраста. Кожа у нее светло-оливковая. Глаза черные, раскосые и прикрыты монгольской складкой. Волосы прямые и черные, и Снизи гордился тем, что сумел по этим признакам распознать подвид человеческих существ, который называется «восточным». Но говорила она на разговорном английском. К удивлению Снизи, и на разговорном хичи тоже. Многие люди слегка говорят на хичи, но Снизи впервые встретил человека, который одинаково легко оперировал и языком Дела, и языком Чувства.

Это не уменьшило его изумления от вида человеческого ребенка с капсулой хичи.

В первый день в школе на эуритмике Онико была партнером Снизи по движениям наклона и сгиба. Снизи присмотрелся к ней поближе. Хоть ему по-прежнему ее плоть казалась отвисшей, а масса огромной, ему понравился сладкий запах ее дыхания и мягкость, с которой она называла его по имени: не Допи, даже не Снизи, а Стернутейтор — на языке хичи. Он был разочарован, когда появилась ее домашняя машина, чтобы увести на какую-то формальность с родителями, потому что ему хотелось узнать ее получше.

Вечером дома он спросил отца, зачем человеку носить капсулу.

— Очень просто, Стерни, — устало сказал Бремсстралунг. — Они из тех, кто потерялся.

Бремсстралунг устал, потому что ему приходилось дежурить в две смены. Всем наблюдателям приходилось делать это. Считалось, что время, когда корабль находится в Колесе, особенно опасно и уязвима, потому что неизбежно возникает сумятица. В такое время действуют все кушетки и все наблюдатели дежурят, пока корабль не отчалит и Колесо снова не будет в безопасности. Бремсстралунгу пришлось провести очень длинную смену.

— Потерявшиеся, — объяснил он, — это люди, которые улетали на кораблях хичи и не возвращались. А что касается этих, спроси у мамы: она разговаривала с экипажем.

— Очень недолго, — возразила Фемтовейв. — Я надеялась получить какие-нибудь новости из Дома.

Бремсстралунг ласково потрепал ее.

— Какие могут быть новости, если они вылетели всего… сейчас посмотрим… всего через три-четыре часа после нас?

Фемтовейв, изогнув горло, признала правильность его замечания. И сказала с улыбкой:

— Бедный экипаж все еще в шоке. Все это хичи. Они вылетели из центра со специалистами и материалами, полетели на Землю, остановились там, нагрузили припасы для нас, остановились на пути сюда, чтобы принять партию потерявшихся… о, как это все для них странно!

— Совершенно верно, — согласился Бремсстралунг. — Когда люди добирались до наших артефактов, они не могли улетать. И застревали там навсегда.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: