Что-то еще не давало покоя, что-то, связанное именно с эльфами. Оборотень, прикрыв глаза, принялся восстанавливать в памяти схватку.

И вспомнил.

В тот момент, когда Вега черкнул его по лбу, черные волосы отлетели назад. Уши, которые полчаса назад были абсолютно нормальными, по-человечески круглыми, сейчас заострились и вытянулись, как у самого заправского эльфа.

Однако ни эльфом, ни даже полуэльфом Вега не был.

Рагдар удобно устроился в кресле возле кровати, настроившись на длительное ожидание. Сиаринитовый стилет он на всякий случай оставил под рукой, памятуя о неуязвимости Веги к обычному оружию.

Во время схватки хмель из головы выветрился полностью, но, несмотря на феноменальную силу и выносливость, Рагдар смертельно устал за последние двое суток. Тяжелая дорога, проблемы при въезде в город, вечерняя попойка с Вегой, потом этот поединок… Северянин сам не заметил, как провалился в сон.

Из забытья Рагдара выдернул стон, и последовавшая за ним тихая, но внятная и очень злобная брань. Мгновенно очнувшись, оборотень сжал пальцы на рукояти стилета — те три, что на ней помещались — и, наклонившись вперед, открыл глаза, готовый в любую секунду откатиться в сторону, уходя от атаки.

Вега полусидел на постели, прижав ладонь к ране. Сквозь наложенную Рагдаром повязку просочилась темная кровь.

— Доброе утро, — усмехнулся варвар.

— Какое, к дьяволу утро?!?

— Раннее, — Рагдар поднялся на ноги, бросил в петлю уцелевшую секиру. — Я не буду ни о чем спрашивать. Захочешь — расскажешь. Не захочешь — не очень-то и надо. Удачи. Ах, да, чуть не забыл — держи эту вещь подальше от своих врагов, — с этими словами он швырнул стилет на стол, развернулся и направился к двери.

— Зато я буду спрашивать! — раненый приподнялся на локте.

Оборотень, игнорируя реплику недавнего противника, распахнул дверь спальни.

— Рагдар, стой! — Вега предпринял попытку вскочить на ноги, но переоценил свои силы и, глухо вскрикнув от боли, рухнул обратно. На повязке вновь проступила кровь, влажно блеснувшая в свете догорающей свечи на столе.

Тяжело вздохнув, северянин обернулся, промедлил секунду и, захлопнув дверь, вернулся к кровати. Черные глаза Веги сверкали злостью. На миг Рагдар удивился, но тут же понял — тот злился не на него, а на самого себя.

— Что вчера произошло? — пронзительный взгляд впился в сине-серые глаза варвара.

— Ничего не помнишь, — скорее утвердительно, чем вопросительно произнес оборотень.

— Очень смутно. Какие-то обрывочные моменты, — признался Вега, усаживаясь поудобнее. — Проклятье! — выругался он, когда повязка надавила на рану. — Рагдар, будь другом, достань из верхнего ящика стола шкатулку.

Получив желаемое, Вега извлек из коробочки небольшой пузырек полупрозрачного зеленого стекла, отпил примерно половину. Затем стилетом срезал повязку, глянул на рану — и остолбенел.

— Сиаринит… Кто меня ранил?

— Вообще-то я, — оскалился оборотень. — Сперва ты попытался всадить эту сиаринитовую штуку себе в горло, но я тебе помешал. А потом ты на меня кинулся, едва не убил. Защищая свою жизнь, я воткнул в тебя единственное оружие, оказавшееся под рукой в тот момент.

С каждым словом Рагдара Вега бледнел все больше. Учитывая то, что его кожа от природы имела весьма светлый, матовый оттенок, к концу короткой речи варвара раненый сравнялся цветом со свежевыпавшим снегом. Лихорадочно блестевшие глаза потухли.

— Расскажи подробнее, если можешь, — попросил Вега, накладывая на рану порцию пахучей мази из плоской коробочки.

И Рагдар начал рассказывать, изо всех сил стараясь не смотреть на пятна темной, почти черной крови на отброшенной в сторону старой повязке.

Когда он закончил, Вега долго сидел, уставившись в одну точку.

— Все понятно, — наконец прошептал он.

— Что понятно?

— Что со мной произошло. Все из-за моего прошлого. Слишком многое случилось за двести восемь лет моей жизни…

— Сколько?!? Ты что, маг?

— И маг тоже, но, во-первых, в этом мире я почти полностью лишен магических способностей, а во-вторых, по меркам моей расы я еще юнец.

— В этом мире? Есть другой? Твоей расы? Какой? — глаза изумленного Рагдара приобрели форму правильного круга.

— Миров очень много. Этот — один из семидесяти трех миров сектора h-35, а секторов в нашей Вселенной насчитывается более трехсот, в каждом не менее полусотни миров. Впрочем, это неважно.

— Так теория множественности миров верна?

Настал черед Веги округлившимися от удивления глазами воззриться на собеседника. Какому идиоту пришло в голову назвать этого человека варваром?!?

— Не совсем. Раз ты с ней знаком, то можешь прикинуть, что в ней истина, а что — нет. Касаемо расы… Ну, то, что я — не человек, ты уже понял.

— Ага. А также не эльф и не дворф.

— Если проводить аналогии с вашим миром, то моя раса наиболее схожа с даргелами.

— Каста людей, которыми правили маги, производившие генетические изменения людей? После чего они превращались в нечто, более сильное, ловкое и так далее… Мало что про них знаю.

— Примерно так. Меня практически не убить обычным оружием, даже прямое попадание из арбалета в голову грозит мне максимум трехдневным постельным режимом. Это если попадут очень удачно. Зато любая царапина, нанесенная сиаринитом, заживает вдвое дольше, чем обычная рана у обычного человека.

— Ну что же, это многое объясняет.

Рагдар замолчал, потрясенный свалившейся на него информацией. То, что он только что услышал, казалось бредом сумасшедшего, но сейчас Вега вовсе не был похож на безумца.

— Ты пояснил многое, но не все, — наконец произнес оборотень. — То, что с тобой вчера происходило, это для твоей расы как, нормально?

Новоявленный даргел отрицательно покачал головой.

— Нет. Это не нормально.

— Тогда почему?

— Я же говорю — призраки прошлого. Смотри, — Вега снял с тумбочки удивительно четкий и детальный портрет рыжеволосой симпатичной девушки лет двадцати. — Это Францеска. Единственная и любимая. Она погибла у меня на руках, спасая мне жизнь… — он начал рассказывать. На сей раз — без утайки. Он не отдавал себе отчета в том, что видит Рагдара второй раз в жизни, что его тайны могут быть использованы против него, что говорить об этом смертельно опасно… Вега испытывал к северянину искреннюю симпатию и доверие. И ему необходимо было выговориться. Единственное, во что он не углублялся — это история его расы. В конце концов, это был не совсем его секрет…

Когда даргел закончил, оборотень долго смотрел в одну точку, потрясенный тем, что услышал. Он и подумать не мог, что с кем-то может произойти подобное. Немного помолчав, Вега вновь заговорил:

— Я думал, что в новом мире смогу начать жизнь заново. С чистого листа. Думал, кошмары оставят меня в покое, думал, здесь я выдержу. И сам смогу жить нормально, и Аригу с детьми терроризировать своими приступами не стану. Ошибся, к сожалению. Видимо, для меня все закончилось… — загоревшийся было в глубине черных глаз огонек угас. Взгляд стал пустым и невозможно усталым. Это был взгляд еще не сломавшегося, но находящегося на грани человека.

Рагдар с тревогой смотрел на друга. Да, именно друга. И не имело значения то, что знакомы они были всего десять часов. Но варвар прекрасно понимал, что сейчас Веге нужна помощь. Но только какая? Он чувствовал, что попытка доказать, что все еще впереди, здесь не поможет. Быстро перебрав в уме всевозможные варианты, оборотень наконец остановился на единственно верном.

— И что? Сдаешься? Возьмешь свой гребаный стилет и воткнешь себе в глотку, как пытался сделать вчера? Или попросту сопьешься? Или придумаешь еще какую-нибудь очередную глупость в том же духе? Это путь слабака, — нарочито грубо произнес Рагдар. В устремленном на него взгляде антрацитовых глаз мелькнула боль. Северянину было нестерпимо стыдно, но лекарство бывает горьким.

— Ты не понимаешь, я…

— Конечно, я не понимаю, куда уж нам, дикарям! Сломался, а теперь пытаешься оправдаться. Я был о тебе лучшего мнения, — с этими словами варвар поднялся и направился к двери.