— Я хочу исправить то, что ты сотворил по незнанию, ослепленный бездумной ненавистью и желанием отомстить. Сядь.

Он отпустил рукоять и, обойдя костер, сел напротив Дианари.

— Зачем вы пришли?

— Поговорить. Ты не поверил Нортахелу, пытаясь убедить себя в том, что тебе всего лишь приснился сон, — она не спрашивала, она утверждала.

— Но…

— Это был не сон. Все так, как он тебе сказал. Только в твоих силах загнать эту тварь, Левиафана, в небытие.

— Вы — богиня, и вы не можете этого сделать?

— Талеанис, если бы я спустилась в этот мир, как богиня, то от него не осталось бы и воспоминания. Сейчас я — простая смертная. Здесь меня убить даже легче, чем этого демона.

— Госпожа, вы…

— Называй меня по имени. Прошу.

— Хорошо. Дианари, почему вы не уничтожили меня сразу же, как только увидели? — напрямую спросил полуэльф.

— А почему ты считаешь, что я должна была тебя уничтожить?

— Я убил многих в том поселении. Многих вашей расы. Тех, кто вам поклоняется, тех, кого вы защищаете.

— Этот мир — не единственный, как ты уже понял, — улыбнулась Дианари. — В других мирах мне молятся не только эльфы, но и те, кто принадлежит к расе полуэльфов.

— Расе? — вскипел Мантикора, неожиданно взбешенный ее корректностью. — Расе? Я, и такие, как я, для вас, Перворожденных — ублюдки, полукровки! Мы — не раса, мы — ошибка природы!

— Нет. Вы — точно такая же раса, как люди, орки, эльфы… Просто гораздо более молодая. В этом мире еще не было полуэльфов, способных стать родоначальниками расы, но теперь они есть. На твою долю выпало много испытаний и тяжкое бремя, Талеанис, но я верю, что ты справишься, — в темных глазах, с нежностью смотревших на Мантикору, была надежда. И любовь. Любовь матери — к детям.

— Кто станет родоначальником расы полуэльфов? Я? Лианна? — с горькой усмешкой спросил Талеанис.

— Абсолютно верно. Ты и она.

— Лианна еще ребенок.

— Ей четырнадцать лет, она только выглядит ребенком. Впрочем, и это скоро пройдет. Через год-два она будет взрослой девушкой, а жизни вам отмерено каждому по несколько веков. Вы успеете родить много детей.

— Наши дочери не смогут в дальнейшем рожать от своих братьев, — проговорил он, не в силах поверить, что все это происходит на самом деле.

— Ваши сыновья не будут единственными полуэльфами в этом мире, — улыбнулась Дианари.

— Но… Если Лианна не захочет становиться племенной кобылой? — грубо, напрямую задал вопрос Мантикора.

Дианари вздрогнула. Ее глаза затуманились, словно богиня проваливалась в пучину воспоминаний.

— У нее не будет выбора. Ты должен оберегать ее. Лианна — одна из двух девушек твоей расы в этом мире. У нее не будет выбора, как не было его у меня.

Талеанис вопросительно посмотрел на Лиаласу. Она вздохнула.

— У меня есть друг. Он не бог, но тоже бессмертен. Когда-то он был простым полуэльфом, ненавидел свою родню по матери, и даже оставил мене на память этот шрам, — она коснулась кончиками пальцев тонкого рубца на шее. — Но мы стали друзьями. Как-то раз я очень долго не появлялась дома. И не видела его. А вернувшись, узнала, что мои родичи, эльфы — самая малочисленная тогда раса моего родного мира — нанесла моему другу-полуэльфу страшное оскорбление.

Он уничтожил их почти всех. В Молхельме осталось двадцать три эльфа-мужчины, и одна женщина — я. Как я уже говорила, тогда я не была богиней и не знала, что Молхельм — не единственный мир. Что мне оставалось делать? Я должна была спасти мою расу, — Дианари сняла с пояса флягу, отпила, протянула Мантикоре, слушавшему, затаив дыхание. — За двадцать лет, проведенных в родном лесу, я родила пятнадцать детей от четырех разных отцов, и, поверь, на собственной шкуре знаю, что такое быть «племенной кобылой».

Знаешь, как звали того полуэльфа? Возможно, это совпадение, возможно — судьба. Его звали Талеанис, он носил татуировку на левой щеке и прозвище «Мантикора».

Она замолчала. Молчал и потрясенный Талеанис. Он хотел выразить ей свое восхищение, но не мог подобрать слова.

Слишком многое изменилось в его жизни за какой-то месяц. Слишком много потрясений. Естественно, Мантикора не мог не измениться под влиянием произошедшего, но он и сам не замечал, насколько изменился. Сейчас он смотрел на темноволосую эльфу, сидящую возле его костра, и неожиданно четко понимал, что богиня — это не сияющий ореол, не венец из звезд, не абстрактная могущественная сущность. Сидящая у костра женщина с мечом, бывшая в этот миг простой смертной, для Талеаниса именно сейчас стала богиней. Его богиней.

— Не нужно слов, — мягко улыбнулась Дианари. — И восхищения тоже не нужно. Я была виновата в ошибке своих родичей и своего друга, а потому лишь заплатила за эти ошибки.

В этот миг Мантикора принял решение. Он встал, обошел костер и опустился перед Лиаласой на одно колено, протягивая ей свой меч рукоятью вперед.

— Я, Талеанис ан Нортахеле по прозвищу Мантикора, присягаю госпоже моей Дианари Лиаласе, клянусь хранить ей верность и служить ей до последнего моего вздоха. Да услышит Мерцающая Звезда мои слова.

Небо над ними вспыхнуло россыпью пылающих звезд, на миг окутав полуэльфа и богиню сиянием. На челе Дианари блеснул и исчез звездный венец, глаза сверкнули. Она поднялась на ноги, ее пальцы сомкнулись на рукояти протянутого меча.

— Я, Дианари эа Сайнери Лиаласа, принимаю твою клятву, твою верность, твою службу. Клянусь в ответ быть благодарной и справедливой, помогать и ограждать тебя в твоей службе. Я, Мерцающая Звезда, — в этот миг Талеанис вновь увидел перед собой величественную богиню, — свидетельствую взаимной клятве и принимаю ее! — меч рассек ночной воздух и коснулся плеча полуэльфа. — Встань, рыцарь ордена Мерцающей Звезды, и да пребудет с тобой сила!

Мантикора поднялся на ноги. В голове шумело, как после пары кружек доброго эля. Дианари, улыбаясь, надела ему на шею медальон на цепочке.

Медальон представлял собой меч из темно-серебристого металла, обвитый белой молнией и черной розой, в перекрестье которого мерцала синяя семиконечная звезда с зеленым листом неизвестного полуэльфу растения в центре.

— Рыцарь ордена Мерцающей Звезды? — неверяще спросил Талеанис. Он никогда о таком не слышал, но смутно догадывался, что это такое.

— Да, — улыбнулась Дианари. — У этого ордена нет кодекса, устава, магистров, и тому подобного. Все это — в твоем сердце, и ты сам себе магистр и судья. Кроме того, в кулоне рыцаря заключен святой символ богини.

— Это правильно, — пробормотал ошарашенный Мантикора. — А то можно запутаться в количестве цепочек на шее.

Лиаласа расхохоталась.

— Это точно!

— Но что мне теперь делать, Дианари? Если Нортахел говорил правду, то…

— То тебе нужно уничтожить Левиафана. Проблема в том, что сказать это гораздо проще, чем сделать. Левиафан — мой заклятый враг, я сама убивала его трижды, но каждый раз он находил способ вернуться. Как — не знаю. Беда в том, что я практически ничем не могу тебе помочь, в этом мире мои силы очень ограничены, — Лиаласа задумалась. — Точно! Найди Глэнсириенну, ту эльфу, что заточила Левиафана в теле прапрадеда Нортахела. Она наверняка тебе что-нибудь подскажет.

— Но… Ведь демона заточили около десяти тысяч лет назад! Как Глэнсириенна может быть жива?

— Глэнсириенна — серый эльф. В отличие от лесных эльфов, серые действительно бессмертны, — Дианари встала, отряхнула куртку от налипшей хвои. — Я переночую с вами, а утром наши пути разойдутся. Я отправляюсь вслед за Левиафаном, прослежу, чтобы он не натворил слишком много бед, вам же следует идти на северо-восток, к Серебристым горам. Спи, Талеанис, вам предстоит тяжелая дорога.

Мантикора почувствовал, что не в силах бороться с внезапно накатившей сонливостью. Сил хватило лишь на то, чтобы завернуться в плащ и упасть на кучу лапника.

Талеанис проснулся от запаха вкусной еды. Открыв глаза, он увидел, что Дианари сидит на корточках возле костра, помешивая деревянной ложкой что-то, аппетитно булькающее в котелке.