В результате были приобретены: два женских костюма-амазонки, несколько пар штанов и рубашек, два платья, три пары туфель, столько же сапог, два плаща, несколько поясов, и немалое количество всякой женской ерунды вроде заколок, гребешков и так далее. При попытке продавца всучить к платьям корсет, Ким едва не рассмеялся, вспомнив невероятную худобу девушки.

Когда вечером Ким и Ниа вернулись домой, вампир чувствовал себя, как выжатый лимон. Наскоро поужинав, он показал новоиспеченной домоправительнице ее комнату и отправился спать

Уже через несколько дней Киммерион понял, как был прав, взяв Ниа на работу. Она добросовестно исполняла свои обязанности, пусть даже у нее уходило на это больше времени, чем ушло бы у более ловкой служанки, но, кроме дома, девушка занялась садом, и спустя неделю его было не узнать. Ниалэри смогла сохранить прежнюю атмосферу, которую так ценил Ким, но благодаря ее стараниям очищенный от многолетней грязи фонтан заработал. Разросшиеся на клумбах колючки сменились милыми, неброскими цветами, полусгнивший ковер из прошлогодних листьев исчез, и между избавленными от мертвых ветвей деревьями зеленела трава. А выйдя в одно прекрасное утро в сад размяться, вампир обомлел — возле фонтана стояла резная скамеечка из белого дерева, а с двух сторон от нее росли посаженные ночью кусты. Он сперва их не узнал — и лишь мгновение спустя понял — это были эльфийские лилии, самые прекрасные цветы в мире.

Когда лилии зацвели, Киммерион-Бельвегор всю ночь просидел возле них, слушая журчание фонтана и вдыхая нежный аромат цветов. Ближе к утру он взял в руки скрипку.

На следующий день должен был состояться пятый его концерт в Императорском театре.

— Нет, я все понимаю, философия доброты и справедливости, и все такое, это замечательно!!! Всепрощение, помощь нуждающимся, и так далее, но! Твое отношение к этому малолетнему разбойнику — это же просто ну ни в какие ворота не лезет!!!

— Орогрим, успокойся, пожалуйста. В конце концов, сколько можно беситься из-за нескольких монет, — примирительно проговорила Арна.

Они недавно пересекли границу Париаса с Империей, и сейчас вовсю наслаждались красотой лесной имперской дороги. И теми «друзьями путников», что так любят сидеть в кустах, поджидая добычу.

— Несколько монет!?! Ты отдала ему все наши деньги!!! — бушевал орк.

— А как бы ты поступил на моем месте?

— Надрал бы паршивцу задницу! И пусть проваливает!

— Пойми, это было бы все равно, что убить его, только более жестоко. Его родители должны уйму денег хозяину земли, и их всех продали бы в рабство. Ты ведь сам знаешь, что это такое, неужели ты хотел бы такой судьбы для мальчишки, маленьких сестренок и отца с матерью?

При упоминании рабства Орогрим присмирел.

Арна шла, задумчиво перекидывая посох из руки в руку, и вспоминала утреннее происшествие, которое так вывело орка из себя.

Вечером Арна настояла на том, чтобы продолжать путь и ночью — ее восхитила ночь, мерцание звезд, свежесть легкого ветерка, скользящего в кронах деревьев… Орогрим было возразил — какие звезды, если она ничего не видит, но девушка серьезно объяснила, что хоть глаза ее слепы, но душа — нет.

Вскоре после рассвета, когда Орогрим воодушевленно рассказывал кровной сестре очередную сумасшедшую, но абсолютно правдивую историю из его богатой приключениями жизни, Арна насторожилась. Она почувствовала близкую опасность. И спустя мгновение в ее руке оказалась зажата плохо оперенная, кривая самодельная стрела с ржавым наконечником. Тенькнула тетива — следующую стрелу девушка отбила навершием посоха.

Орогрим выхватил секиру и метнулся к придорожным кустам, но Арна опередила его. Головокружительный прыжок — и она оказалась на ветке дерева футах в двадцати от земли. Секунда — и практически на голову Орогриму свалился насмерть перепуганный мальчишка лет десяти, который в жизни не видел, чтобы люди прыгали на высоту, в четыре с лишним раза превышающую их рост. Впрочем, обнаружив, на кого он свалился, мальчик заорал и попытался убежать, но не тут-то было. Стальные пальцы орка сомкнулись на его плече, и вырваться из этих тисков, сохранив руку при себе, было невозможно.

Через мгновенье Арна спрыгнула с дерева, перекатилась через голову по траве, гася силу удара, и вскочила на ноги возле орка.

— Орогрим, ты ему сейчас плечо раздавишь! — вскрикнула она.

— Так ему и надо, паршивцу! — прорычал орк.

— Да то он тебе сделал?

— Не мне, а нам! Ограбить хотел, гаденыш мелкий! Или не так, щенок?

Мальчик затрясся и зажмурился, не в силах смотреть в глаза разъяренному зеленокожему.

— Брат, выпусти его. Он никуда сейчас не убежит, — тихо и мягко проговорила Арна. Когда она говорила таким тоном, орк слушался ее мгновенно, и этот случай не стал исключением.

Неудачливый грабитель рухнул на дорогу и тут же попытался вскочить, но ноги от страха подгибались. Все, на что хватило его сил, это отползти чуть с дороги — пока не уперся спиной в дерево.

Арна подошла, опустилась рядом с ним на корточки, осторожно положила руку на плечо, посылая через Астрал успокаивающее ласковое прикосновение.

— Ты в порядке?

От удивления мальчик даже забыл, что радом стоит жуткий огромный орк, и открыл глаза. Глаза у него были серые и испуганные, волосы — грязные и спутанные, уже неопределимого цвета.

— Д-д-да… — наконец смог он проговорить.

— Вот и замечательно. Как тебя зовут? — все так же спокойно и приветливо спросила Арна, чувствуя взгляд мальчика, прикованный к ее повязке.

— Вик…

— Не бойся, я не причиню тебе вреда. Вставай, — протянув руку, девушка помогла Вику подняться. — Скажи, разве тебе не говорили, что грабить — нехорошо?

— А позволять, чтобы моих родителей и сестренок продали в рабство — хорошо? — с неожиданной яростью закричал мальчишка.

— Та-ак… — произнесла Арна очень знакомым Орогриму тоном. — Рассказывай.

Долго уламывать Вика не пришлось. Размазывая по лицу слезы и сопли, он поведал свою незатейливую историю.

Его родители — бедные крестьяне, немало задолжавшие владельцу земли. В этом году должен был быть хороший урожай, и они планировали расплатиться с долгами и даже оставить себе что-нибудь на пропитание, но их намерениям не дано было сбыться. Неделю назад через деревню проезжал молодой маркиз со свитой, и, хорошенько набравшись в трактире, юноши решили посостязаться в искусстве верховой езды. Так как они были изрядно пьяны, скачка получилась отнюдь не с первой попытки. Казалось бы, ну и что? Вот только в качестве ипподрома маркиз с приятелями выбрали крестьянские поля. Поутру несколько крестьян, в том числе отец Вика, пришли к горе-наездникам и попытались предъявить претензии по поводу затоптанного их конями урожая, но отпрыски благородных семей только посмеялись и приказали своим слугам избить наглых мужиков. В результате долги семье платить нечем, жить не на что, а землевладелец еще в прошлом году пригрозил всех неплательщиков вместе с семьями продать париасским работорговцам, частенько проезжающим через эти земли. И Вик, как единственный стоящий на ногах мужчина в семье, решил раздобыть денег таким неблаговидным способом, как грабеж путников.

Выслушав историю мальчика, Арна задумалась. Орогрим тем временем срезал толстую сетку какого-то кустарника и деловито из нее что-то мастерил, временами бросая на Вика взгляды, от которых малолетний грабитель вздрагивал и пытался втянуть голову в тощие плечи.

Достав из заплечного мешка лепешки и яблоки, Арна протянула половину Вику. Он жадно накинулся на еду, но, не съев и половины лепешки, торопливо сунул остальное в карман. Девушка понимающе улыбнулась. Сестренки тоже хотят есть…

— Что вы со мной сделаете? — наконец спросил Вик, явно ожидая самого худшего.

— Нечего. Иди домой, и передай это отцу, — девушка сняла с пояса кошель и протянула мальчику. — Надеюсь, хватит, чтобы в этом году вас не тронули, а на будущий год будет новый урожай.