— Черт возьми! Жаль, что меня там не было — вы, видно, неплохо провели время.

— Завидуете? Я так и знал. Тогда я им сказал: «Гос­пода, мистер Холлисон находится под подозрением. Ес­ли кто-нибудь из вас может ответить на мой вопрос, вы ему этим сильно поможете.»

— О господи,— тихо проговорил Джеффри.

— Наступила мертвая тишина. У вас там замечатель­ная звукоизоляция — везде так удивительно тихо. И вот один молодой лейтенант говорит: «Не знаю, что вы имеете в виду, инспектор, но если вы это серьезно, то я сидел в первом ряду, и в какой-то момент мне показа­лось, что он что-то потерял в своих записях. Это не очень бросалось в глаза, но я видел, как он перелисты­вал страницы. Вы это имеете в виду?» «Да, это самое,» — сказал я,— «и я вам очень признателен. На следующей неделе мистер Холлисон будет читать лекцию, как обычно.»

Джеффри прикусил мундштук трубки.

— Черт возьми, инспектор! Почему вы мне это сра­зу не сказали?

— Так у нас заведено, мистер Холлисон, так заве­дено у меня. Во всяком случае, вопрос с той странич­кой разъяснился. По моему убеждению, страничку под­ложил под труп убийца — просто для того, чтобы за­путать следствие. Но он, без сомнения, понимал, какая это важная улика.

— Никто этого не мог знать — кроме отца... и Ар­тура.

— А нам известно, что мистер Кросс этого сделать не мог. Конечно, если бы мы — как бы это выразить­ся?— позволили себе полет фантазии, возможен такой вариант: что вы нечаянно забыли страничку дома, а ве­чером нарочно подложили ее под труп, чтобы вдвойне заморочить нам голову, или что вы подобрали ее око­ло столика, а потом нечаянно уронили. Преступление — штука сложная.

— А я-то думал, что вы сняли с меня подозрение, с укором сказал Джеффри.— Но эту вашу идею я как-то не могу принять всерьез.

— На вашем месте, я бы не стал из-за нее чересчур расстраиваться. И раз уж я здесь, хочу задать вам воп­рос — всего один. Надеюсь, вы на меня не обидитесь. Каково ваше финансовое положение?

Джеффри посмотрел на него с недоумением.

— Мое финансовое положение? Я... я не знаю. По-моему неплохое. Вы что, хотите попросить взаймы?

— Нет, мистер Холлисон, я просто хочу узнать, нет ли у вас денежных затруднений. Вы уверены, напри­мер, что не проигрывали больших сумм в карты, или не задолжали кому-нибудь, или не истратили слишком много денег на женщин?

В глазах инспектора сверкнула веселая искорка. Джеффри с облегчением откинулся в кресле.

— Уважаемый инспектор, на все это у меня просто нет времени. Я официально нахожусь на службе в ми­нистерстве военно-морского флота. Там у меня тоже есть обязанности — не только в колледже. Я получаю жалованье. Кроме того, отец положил мне содержа­ние — тысячу фунтов в год, хотя, честно говоря, я в этом не нуждаюсь. Сколько у меня на счету в банке — понятия не имею, но убежден, что дела мои в порядке. Можете справиться у управляющего банком.

— До того вы положительный человек, что даже не верится.

— Да ладно вам. Просто вы все время имеете дело с преступниками... Не забывайте, что я шесть лет про­вел в море, на корабле соблазнов мало.

— Наверно, это так. Во всяком случае, я рад, что в финансовом плане вы вне подозрений.

— Я хотел бы быть вне подозрений во всех планах. Знаете, инспектор, мне кажется, что несмотря ни на что вы все еще меня подозреваете.

— Если говорить честно,— сказал Джемс,— полно­стью подозрение я с вас снять не могу. Дело в том, что — как бы это сказать — у меня нет доказательств, что вы этого не сделали. Вы могли бы оказаться в 8 ча­сов дома. У вас был мотив, хотя вы не тот человек, ко­торый думает только о деньгах. С другой стороны, у меня нет против вас никаких улик. Ни малейших. Вот так пока обстоят дела. Могу только добавить, что если бы я собирался вас арестовать, я бы вам всего этого не говорил.

— Что ж, большего я и требовать не могу. Конечно, мне было бы легче, если бы вы сказали, кого вы собираетесь арестовать. Не очень-то приятно жить под подозрением.

— Мы делаем все, что можем. На вашем месте, я постарался бы поменьше думать об этой истории. По­чему бы вам не поужинать с мисс Уитворд? Развлеклись бы немного.

— Я именно это и собираюсь сделать,— с улыбкой сказал Джеффри.

Ровно в семь часов вечера Джеффри подъехал к до­му доктора Уитворда и дважды посигналил. Он с нетер­пением смотрел на дверь и уже собирался было выйти и постучать, когда появилась Памела. На ней была ме­ховая шубка, которая ей очень шла. Она села в маши­ну рядом с Джеффри, и он подумал, что красивее ее он женщины не встречал.

— Знаете, надо, чтоб кто-нибудь написал ваш портрет,— сказал он.

— Писали.

— Правда?

— Да. Один из папиных пациентов. По-моему, его кто-то купил.

— Вы поосторожнее с этими художниками,— заме­тил Джеффри.— Ненадежная публика.

— У вас есть знакомые художники?

— Я читал про них.

— Весьма убедительно,— сказала Памела.— Куда мы едем?

— Я заказал столик у Тальони — в переулке около Грик стрит. Там довольно тихо и неплохо кормят. И есть, где поставить машину. Вы не возражаете?

— Что вы! Чудесно!

— У вас градусник с собой?

— Нет. А зачем он вам?

— По-моему, у меня поднимается температура.

— Тогда вам надо лечь в постель.

— Как вы сказали?

— Я сказала, что вам нужен постельный режим.

— А! Извините, пожалуйста, что я везу вас на такой развалине. Вы достойны лучшего экипажа. Не пугай­тесь, если ее немного занесет. У нее не сбалансирова­но одно колесо. Сегодня ей исполнилось двенадцать лет.

— По-моему, она еще в приличной форме.

— До ресторана она нас во всяком случае довезет.

Вдруг Джеффри совсем расхотелось разговаривать и думать тоже. Он просто наслаждался своей неслы­ханной удачей — сидеть рядом с Памелой, знать, что проведет с ней целый вечер.

Он снова заговорил только, когда они проехали мост через Темзу.

— Я так рад, что вы сегодня к нам зашли. Прости­те, если я говорю банальности, но я действительно ужасно рад. Мне просто непонятно, как мы с вами до сих пор не познакомились — ведь живем совсем рядом. Я уже шесть месяцев как поселился на Уелфорд авеню.

Ресторан Тальони был в меру полон и уютен, а их столик стоял за колонной, что создавало приятную ил­люзию уединения. Они выпили коктейль — джин с вер­мутом — затем Джеффри попросил принести бутылку сухого вина. Он со знанием дела изучил меню и сделал заказ.

— Мне редко приходится бывать в ресторанах,— сказала Памела.— Мы так мало видимся с папой, и я всегда стараюсь свободный вечер проводить дома — вдруг он тоже будет свободен.

— Вы меня с ним познакомите?

— Полагаю, что это можно устроить,— сказала Па­мела.— Пусть хоть раз поговорит о чем-нибудь, не име­ющем отношения к медицине. Расскажите , ему про свои приключения.

— Какие приключения? У меня их почти что не было.

— Как же — за шесть-то лет! А как вообще вы ста­ли военным моряком?

— Скажем так — мне немного надоело лакокрасочное производство, и я просто подал заявление — в обычном порядке. Комиссия обнаружила у меня отлич­ное зрение и нормальное умственное развитие, и меня зачислили в службу связи. Разумеется, рядовым. Неко­торое время я служил на восточном побережье, играя с лампами Морзе и семафорами. Но я мечтал о произ­водстве в офицеры, а для этого нужен стаж плавания. Время шло, меня, наконец, назначили на корабль. Так я попал на Бермуды.

— И там начались ваши приключения?

— Какие там приключения! На Бермудах мы полу­голые чистили на веранде картошку. Еще мы вырубили в коралловом известняке площадку для тенниса. Как-то раз старшина вызвал отделение и сказал, что ему надо послать шестерых вглубь острова с каким-то за­данием. А мне он велел остаться. «Не огорчайся»,— го­ворит,— «мы найдем тебе другую работу. В море тебе не придется идти.» «Но я за этим сюда и приехал,»— выпалил я. «Что?» — сказал он.— «Собирай вещи и будь здесь в два часа.» В тот же день я получил назна­чение на крейсер. Просто повезло, вот и все. Джеффри поднял бокал.