Кроме того, виски стоило денег. Покупать его в нужном количестве на черном рынке Кроссу было не по карману. Квартира ведь тоже обходилась недешево, и вообще он любил жить на широкую ногу. Его раз­дражала вечная нехватка денег. Оказалось, что он не может прожить на две тысячи в год. Если бы у него был капитал в сто тысяч, этого ему хватило бы лет на двадцать — по пять тысяч в год, да еще проценты набе­гали бы. При его образе жизни больше чем двадцать лет он не протянет, но это Кросса не беспокоило. По­жить бы в свое удовольствие сейчас, пока еще не ушла молодость и не остыла кровь. Кроссу была ненавистна мысль о пышущем здоровьем дяде и о денежках, мерт­вым грузом лежащих в банке. Да и на фабрике он не­выносимо скучал. Его бесила необходимость ходить туда каждый день и без конца разыгрывать роль, что­бы угодить старику. Он ненавидел свой кабинет, веч­ный запах олифы, скучное однообразие занятий и лица всех, с кем ему приходилось иметь дело. Он мечтал только о свободе и богатстве — а одно было немысли­мо без другого.

В таком настроении разработка плана убийства бы­ла для Кросса единственной отдушиной. Этот план полностью занимал его мысли, давал остроту ощуще­ний и обещал скорое освобождение. Если ему мало-маль­ски повезет, подходящая для убийства ночь выпадет в те­чение ближайших трех месяцев, а может быть, даже через неделю или две. А пока надо провести подгото­вительную работу в доме дяди. Необходимо устроить, чтобы в назначенную ночь дядя был дома один, чтобы он ожидал Кросса и —если можно — чтобы Джеффри приехал сразу после убийства.

До сих пор Кросс провел у дяди всего один вечер или два, но и за это время узнал много полезного. Слу­жанка Дороти приходила каждое утро кроме субботы и воскресенья и уходила около пяти часов. Таким об­разом, она не могла ему помешать и о ней можно было забыть. Экономка миссис Армстронг, в прошлом меди­цинская сестра, вела размеренный образ жизни. После смерти жены Холлисона она взяла бразды правления в свои руки и была в доме полновластной хозяйкой. Кросс считал ее мегерой. «Мистер Артур» также не пользовался ее расположением. Надо было устроить, чтобы- в решающую ночь ее не было дома.

Кросс вскоре узнал, что миссис Армстронг всегда берет выходной в четверг и ездит в гости к сестре, которая живет в Илинге. Вместо горячего ужина она оставляла дяде какую-нибудь холодную закуску и ухо­дила, подав ему в пять часов чай. Возвращалась она не раньше десяти часов вечера и не позднее половины одиннадцатого. Таким образом Кроссу оставалось дос­таточно времени для убийства — даже с запасом. Но из этого вытекало, что ему потребуется не просто туманный вечер, но туманный вечер в четверг.

Поначалу, узнав, как редко миссис Армстронг ухо­дит из дома, Кросс чуть было не отказался от выношен­ного плана, решив, что надо начинать все сначала. Мероприятие могло затянуться на неопределенное время. Но тут он узнал про одно важное обстоятельст­во: Джеффри, который теперь жил у отца, тоже по четвергам не бывал дома. По вторникам и четвергам он читал лекции в колледже Генерального штаба. Курс был рассчитан на всю зиму. Сама лекция продолжалась от пяти до шести тридцати, потом он обедал с офицерами и только после обеда отправлялся домой, обычно приезжая около половины девятого.

Это так хорошо вписывалось в план Кросса, что просто грех было упустить такую возможность. Ведь если Холлисон будет убит в восемь часов вечера, а Джеффри объявится в полдевятого, ему не просто бу­дет доказать,, что убийство совершил не он. Во всяком случае, чем больше подозрений падет на Джеффри, тем меньше полиция будет заниматься им, Кроссом.

Однако нельзя, чтобы приход Кросса к дяде имен­но в этот вечер казался чем-то необычным. И вот Кросс решил сделать его обычным. На следующий четверг он напросился вечером в гости. Холлисон очень обрадо­вался, и они отлично провели время. Кросс явился вско­ре после восьми. Вскоре приехал и Джеффри. Они рас­пили бутылку портвейна, а потом, по предложению Холлисона, до полуночи играли в карты.

После этого как-то само собой получилось, что они стали собираться у Холлисона каждый четверг. Холли­сона устраивало, чтобы они встречались в определен­ный день недели -— он всегда мечтал о таких семейных вечерах. Иногда они играли в карты, иногда, если Джеф­фри, устав после лекции, отказывался от карт, Кросс и Холлисон играли в шахматы: а иногда они просто сидели в креслах, потягивали портвейн и беседовали.

Кросс поставил себе целью с самого начала устано­вить определенный порядок вечера — тот самый, кото­рый ему понадобится в решающий день. Он взял за обыкновение рано обедать в ресторане — кстати туда вообще лучше приходить пораньше, если хочешь полу­чить что-нибудь порядочное на обед — и приезжать на Уелфорд авеню ровно в восемь.

Он придумал к тому же одну деталь, которой очень гордился. В тот вечер, когда совершится убийство, он, допустим, опоздает. Вместо него придет убийца и пос­тучит в дверь, и кто-то из соседей может услышать и запомнить этот стук. Имея это в виду, Кросс взял за обыкновение объявлять о своем прибытии в четверг легким постукиванием по стеклу освещенного окна столовой или гостиной. Чуткий на ухо дядя Чарльз всегда слышал этот стук. И спешил открыть дверь, широко улыбаясь и ласково пожимая руку Кросса. Это подсказывало полиции вывод — громко стучать в дверь в день убийства мог только чужой.

Вскоре встречи по четвергам вошли у них в при­вычку. Кросс видел в этом нечто вроде разогревания мотора машины перед выездом из гаража. Иногда, сидя в гостиной Холлисона и прихлебывая виски, он прямо-таки ликовал при мысли о своей собственной предус­мотрительности. Порой, однако, его охватывало уны­ние: погода стояла теплая и ясная, и четверг за четвер­гом ему приходилось выслушивать дядины рассужде­ния по поводу его нудных дел или нелепые планы мор­ского путешествия, которое они втроем совершат летом.

Разговоры об этом путешествии навели Кросса на мысль о «Беглянке». Он планировал убийство, как во­енную операцию, а всякий хороший полководец пре­дусматривает пути отступления на случай неудачи. Возможно, он и не стал бы заботиться о способах бег­ства, если бы «Беглянка» сама не напрашивалась на эту роль. А раз уж судьба преподнесла ему столь оче­видный выход из затруднения, имело смысл обдумать, как именно им воспользоваться. Поэтому Кросс стал проявлять больше интереса к яхте. Как-то в субботу он даже предложил Джеффри съездить туда и прог­нать мотор. Попутно он убедился, что на яхте есть за­пас необходимого. Он сознавал, что почти ничего не понимает в картах и судовождении, но считал, что, ес­ли возникнет острая нужда и если погода не подведет, он сможет добраться до Франции или Голландии. Во всяком случае, ему хотелось в это верить.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Хорошая погода стояла до конца ноября. Кросс счи­тал, что рассчитывать график движения пока бесполез­но — все равно в тумане все будет происходить иначе. Но он часто ездил ночью по маршруту, чтобы хорошень­ко запомнить дорогу. Ричмондский круг оказался иде­альной точкой отсчета. От него отходило пять боль­ших улиц, и не будет ничего удивительного если в ту­мане он спутает одну с другой. По правде говоря, он боялся, как бы действительно их не спутать.

Он решил, что самое лучшее место, где можно бу­дет подобрать свидетелей — это сразу за автобусными остановками. Оттуда, если ехать по кругу, второй по­ворот ведет на Хемли авеню, а третий — на Уелфорд авеню. Он свернет на третий, но притворится, что по ошибке свернул на второй. Ему нужны свидетели, которые едут в район Уелфорд авеню — иначе, как он потом объяснит полиции, почему ему вздумалось их под­брасывать.

Кросс стал приглядываться к кромке тротуара: в тумане ему больше нечем будет руководствоваться. Он оборудовал свою машину противотуманной фарой, которая бросала луч света на край тротуара. Однажды днем он обошел весь круг пешком и перед самым по­воротом на Уелфорд авеню обнаружил щербину на бордюрном камне. Но различит ли он ее в тумане? Вполне может пропустить.