Гостиница «Мена-Хаус», открывшаяся у самого плато Гиза несколько лет назад, благодаря своему расположению быстро превратилась в одно из популярнейших мест в окрестностях Каира. Снаружи она похожа на старый английский особняк, но внутреннее убранство выдержано в восточном стиле. В ресторане, накрытом высоким куполом и залитом неярким светом, царит атмосфера таинственности и волшебства. Владельцы гостиницы, чета Лок, для большего уюта украсили ресторан старинными раздвижными ширмами.

Мы оказались единственными, кто явился не в вечерних туалетах, и удостоились неодобрительных взглядов, хотя к столику нас провожал мистер Лок собственной персоной.

– И чего они так таращатся! – стонал Эмерсон. – Никакого понятия о приличиях! Их что-то смущает в нашем облике?

– Вы и миссис Эмерсон – известные люди, – тактично отозвался мистер Лок. – Знаменитостей принято разглядывать.

– Вы, несомненно, правы, Лок, – молвил Эмерсон. – Но с хорошими манерами ваши гости все равно не в ладах.

Я надеялась увидеться с кем-нибудь из наших друзей-археологов, но никого из них не высмотрела. Только когда настал момент выбрать Рамсесу что-нибудь на сладкое, послышался неуверенный голос, назвавший мое имя. Это оказался молодой археолог Говард Картер[1]. Он с благодарностью принял мое приглашение выпить с нами кофе. Поприветствовав Рамсеса и воздав дежурную хвалу Эмерсону, мистер Картер объяснил, что прибыл в Каир по делу, но не избежал соблазна полюбоваться пирамидами в полнолуние.

– Только не выдавайте меня профессору Невиллу! – взмолился молодой человек. – Мне не положено отвлекаться от работы.

– Вы все еще заняты раскопками в Фивах? – спросила я. – Мне казалось, вы уже закончили с храмом Хатшепсут.

– Там надо еще многое сфотографировать и отреставрировать.

– Представляю, к чему все это приведет! – не выдержал Эмерсон. – Когда Невилл наконец уймется?! После его возни ни один нормальный человек уже не сумеет представить, как выглядел храм первоначально.

– Вы говорите, как Питри, мой учитель, – улыбнулся Картер.

Эмерсон нахмурился. Я догадалась, что он позабыл о вражде между Невиллом и Питри[2]. Эмерсон никак не мог решить, чью сторону принять, а остаться нейтральным не позволял характер. Как и Питри, он невысокого мнения о профессионализме Невилла, но вслух согласиться с главным своим соперником было выше его сил.

– Питри – великолепный наставник, – продолжал Картер как ни в чем не бывало. – Я всегда буду ему благодарен. Но с Невиллом он неоправданно суров. Да, иногда Невилл слишком торопится, но...

Эмерсон не мог больше сдерживаться.

– Торопится? Неужели он действительно сваливает мусор в старой каменоломне? Если это так, то он – вы уж меня простите – просто набитый дурак! Ведь в каменоломне наверняка есть гробницы. Теперь они завалены тоннами мусора.

Картер счел за благо сменить тему, за что я была ему очень признательна.

– Поздравляю с получением разрешения на раскопки в Дахшуре, – сказал он. – Питри удивлялся, как вы этого добились от мсье де Моргана. Сам он неоднократно пытался попасть в Дахшур, но всякий раз неудачно.

Я старалась не смотреть на Рамсеса, Эмерсон почесывал подбородок и самодовольно ухмылялся.

– Все, что для этого потребовалось, милый юноша, – немного такта. У Питри масса достоинств, но такта ему недостает. В этом году он, кажется, работает в Саккаре?

– Нет, там Квибелл, его ассистент, копирует надписи в гробницах, – ответил Картер, улыбаясь мне. – Между прочим, в этом году в его группе есть молодые дамы. Придется вам поделиться лаврами с другими представительницами прекрасного пола, миссис Эмерсон. Наконец-то женщины громко заявляют о себе!

– Браво! – воскликнула я с чувством.

– Сам же Питри, – продолжил Картер, – отправился в Карнакский храм. Остальные присоединятся к нему чуть позже. Я встречался с ним перед отъездом. Уверен, он передал бы вам поклон, если бы знал, что мне посчастливится увидеть вас.

Эта вежливость настолько противоречила истине, что мистер Картер при всем старании не мог бы придать ей убедительности.

– Другой наш сосед – Сайрус Вандергельт. Он тоже часто вспоминает вас, профессор, и миссис Эмерсон.

– Не сомневаюсь. – Эмерсон бросил на меня подозрительный взгляд. Интерес американца к противоположному полу доставил Эмерсону немало неприятных минут. В любом, даже самом невинном комплименте, сказанном мне посторонним мужчиной, Эмерсон усматривает заигрывание. Что ж, я не тороплюсь его разубеждать: его ревность мне льстит.

– Говард, почему бы вам не предложить свои услуги Вандергельту? – спросила я. – Он славится своей щедростью.

– Он уже меня звал, – сознался Картер. – Но мне не хочется работать на состоятельного дилетанта, развлекающегося египтологией. Таким, как он, подавай только сокровища и заброшенные гробницы.

Предложение залезть с нами за компанию на пирамиду Картер отклонил, сославшись на занятость. Простившись с ним, мы пересекли чудесный гостиничный сад и двинулись вверх по склону, в сторону пирамид.

Не ждите от меня описаний величественного зрелища: у меня не хватит для этого восторженных слов. В небе висел огромный лунный диск, похожий на золотой круг, которым увенчивали цариц этой древней страны. Лунный свет заливал пейзаж, серебря пирамиды и бросая фантастические тени на загадочные черты Сфинкса. Казалось, чудо-зверь снисходительно улыбается при виде людишек, копошащихся у его основания. Песок казался белым, как свежевыпавший снег; здесь и там на него ложились тени разграбленных могил и рухнувших храмов.

Увы, удовольствие не могло не испортить вторжение горластой мелюзги, карабкающейся на Великую пирамиду с факелами в руках. Ночь оглашалась криками, хотя величайшее чудо света должно бы повергать нечестивцев в благоговейное молчание. Особенно кощунственно звучал один голос, вернее, отвратительный визг:

– Эй, Мейбл, видишь, куда я забрался?! Видишь?!

Ответ Мейбл терялся в ночи, зато его с лихвой заменял чей-то презрительный гогот.

Потом я увидела уже знакомый открытый экипаж, а в нем – мисс Дебенхэм, переодевшуюся в вечернее платье из белого атласа. Голые руки и декольтированная грудь сияли в лунном свете, как слоновая кость, в черных волосах мерцали бриллианты. Каленищефф, неизменный спутник красавицы, являл этюд в черно-белых тонах. Его грудь пересекала лента некоего, скорее всего несуществующего, ордена. Лунный свет скрадывает цвета, поэтому лента казалась черной, как полоса в дворянском гербе, свидетельствующая о незаконнорожденности.

Я направилась было в их сторону, но Каленищефф хлестнул лошадей, и экипаж запылил дальше по плато.

– Кретины! – процедил Эмерсон. – Напрасно мы сюда притащились, Пибоди. Я должен был сообразить, что сегодня здесь соберутся все болваны туристы, какие только есть в Каире. Пойдем дальше или вернемся в гостиницу?

– Лучше пойдем, раз уж мы здесь, – ответила я. – Не отходи от нас ни на шаг, Рамсес!

Вокруг вовсю старались гиды-самозванцы, торговцы фальшивыми древностями и бродяги всех мастей. Наперебой звучали предложения помочь, показать, рассказать, проводить. Луна заливала беспощадным светом сомнительных скарабеев на грязных ладонях. На каждого туриста приходилось примерно по три непрошеных помощника: двое тянули доморощенного альпиниста-разиню вверх, третий подталкивал его снизу. Помощь такого рода не только не нужна, но и вредна, так как высота блоков-ступеней пирамиды редко превышает три с половиной фута.

Мы тоже чуть не подверглись нападению, но человек, командовавший помощниками-стервятниками, вовремя узнал Эмерсона и приветствовал его почтительным «Ассалам алейкум», хотя обычно мусульмане здороваются так только с единоверцами. Эмерсон ответил таким же приветствием, но отверг предложение шейха Абу – главаря шайки несносных приставал – затащить нас на вершину пирамиды. Только для Рамсеса мы наняли двоих помощников, я же положилась на Эмерсона.