Отбрасывая последние сомнения, Лаура повернулась и встретила его горящий взгляд с холодной самоуверенностью, которая удивила даже ее саму.

— Разве ты не помнишь меня, любимый? Я Лаура Фарли, твоя невеста.

Его лицо было словно высечено из гранита. Он даже не моргнул глазом.

— Мы помолвлены?

Лаура кивнула.

— Чтобы потом пожениться?

Она кивнула еще раз, на сей раз с глупой влюбленной улыбкой.

Он закрыл глаза и стал медленно съезжать по стене на пол.

Лаура от испуга издала тихий звук. Она не ожидала, что ее ложь окажется для него таким ударом. Он сильно побледнел, открыв ей, чего стоили ему усилия оставаться на ногах столько времени. На этот раз он уже не протестовал, когда она бросилась ему на помощь, хотя и смог собрать все свои силы, чтобы открыть глаза и пристально посмотреть на нее из-под ресниц.

Лаура успела его подхватить раньше, чем он ударился об пол, и сразу поняла, что перед ней теперь стоит трудная задача, потому что он весил больше нее самой, по крайней мере, на пять стоунов (1 стоун = 6,3 кг — прим. переводчика). Он могла удерживать его на ногах, только обхватив его за талию одной рукой и придерживая другой за плечо. В этих неудобных объятиях они добрели до кровати, шатаясь так, словно танцевали неуклюжий вальс. Она попыталась опустить его на кровать, но из-за гладкого ситца покрывала она почти упала туда вместе с ним.

Тяжело дыша, она осталась лежать на постели, ее рука была прижата его весом. Лаура не могла точно сказать, было ли ее дыхание учащенным от усталости или оттого, что чувствовала жар обнаженной мужской кожи, прижимающейся к ее боку.

— Нам повезло, что мы помолвлены, — сухо сказал он, его теплое дыхание защекотало ей ухо. — Если бы ваш слуга поймал нас в таком положении, подозреваю, что мне бы пришлось жениться на вас под угрозой наставленных вил.

Вытащив из-под него руку, Лаура приняла сидячее положение. Она заправила в прическу выбившуюся прядку, ее щеки горели.

— Не глупи. Довер так же, как и я, знает, что ты не из того типа мужчин, что могут скомпрометировать свою невесту.

— Нет? — нахмурившись, он посмотрел на нее. — Вы действительно в этом уверены?

— Конечно, уверена, — заверила она его. — Ты всегда соблюдал все приличия.

Он прижал руку ко лбу и застонал.

— Неудивительно, что я бросился перед той пушкой. У меня не было причин жить.

В отсутствие его пронзительного взгляда, Лаура, наконец, смогла изучить соблазнительный абрис его губ. И вспомнить их дразнящий поцелуй в лесу.

— У тебя была очень важная причина, — тихо сказала она. — Ты должен был вернуться ко мне.

Он опустил руку. Нечто гораздо большее, чем подозрение, мелькнуло в глубине его глаз.

— И как долго мы были в разлуке?

— Почти год, я думаю. — Лаура склонила голову под гнетом застенчивости и стыда. — Хотя казалось, что прошла целая жизнь.

— Но вы все равно ждали меня.

Она встретилась с ним глазами.

— Я ждала бы тебя сколько угодно, хоть вечность.

Его лицо на мгновение исказилось замешательством. Словно это крошечное ядрышко правды было еще менее привлекательно, чем вся ее ложь. Он протянул руку к ее лицу, и она осознала, что сделала ошибку, оказавшись в пределах его досягаемости. Она сомневалась, что сможет отодвинуться сейчас, когда постельное белье жгло ее, словно огнем.

Его пальцы были всего в дюйме от ее щеки, когда он неожиданно издал вопль.

Желтый с полосками котенок, сплошные уши и неуклюжие лапки, взбирался по его правому бедру, и его коготки глубоко вонзались в одеяло с каждым ударом лапы. С громадным облегчением Лаура сгребла крошечного зверька в руки и покачала на ладони его толстенький и пушистый животик. — Он такой кроха, должно быть, моя сестра его не заметила.

— Уберите его отсюда, пожалуйста, — сквозь зубы процедил Стерлинг. — Я не выношу этих бестий.

Потершись щекой об пушистый мех, Лаура подняла на него сияющие глаза.

— Боюсь, память тебя снова подводит. Ты обожаешь котят.

Его глаза широко раскрылись.

— Правда?

Она кивнула. Его лицо отразило ужас, когда она посадила извивающегося котенка ему на грудь. Мужчина и кошка какое-то время смотрели друг на друга с одинаковым недоверием, потом, в конце концов, котенок зевнул, потянулся и уютно свернулся мурлыкающей кучкой у него на груди.

Незнакомец покачал головой.

— Предполагаю, что дальше вы мне скажете, что я обожаю эту невыносимую девчонку, которая ценит кошек гораздо выше меня.

Лаура тщательно выбирала слова.

— Несмотря на отдельные столкновения желаний, вы с Лотти всегда обожали друг друга.

Закрыв глаза, он отвернулся от нее, словно ни один человек не смог бы вынести последнее открытие. Лаура осторожно покрыла его одеялом до самой груди, как раз до того места, где дремал котенок.

— Для одного дня, у тебя было больше, чем достаточно, впечатлений. Тебе нужно беречь силы.

Она уже повернулась, чтобы уйти, как он вдруг поймал ее за запястье. Его большой палец прошелся по чувствительной коже ее руки движением, опасно близким к нежности.

— Лаура?

Она втянула в себя воздух.

— Сэр?

— А я обожаю и вас также?

Ее единственной защитой против волны желания, спровоцированного его словами, было расставить все точки над i для них обоих. Сморщив нос в озорной улыбке, она сказала:

— Конечно, ты меня обожаешь. Разве ты смог бы устоять?

Лаура выскользнула из-под его руки и сбежала из комнаты, надеясь, что не слишком рано поздравляет себя с отличной находчивостью.

— Она лжет сквозь свои прелестные белые зубки.

Поскольку около его постели уже никто не дежурил, незнакомцу пришлось адресовать свое циничное наблюдение золотистому пушистому шарику, лежащему у него на груди. Котенок проснулся и сонно посмотрел на него.

Незнакомец потянулся к бархатистому треугольнику между ушей этого создания. Несмотря на собственное внутреннее сопротивление, это движение показалось ему странно знакомым, как будто в прошлом он делал его сотни раз.

— Я знаю, что она лжет, но как мне это доказать, если я не помню, что происходило на самом деле?

Глаза котенка стали медленно закрываться, он широко зевнул розовой пастью.

— Ты не мог яснее показать, что тебе неинтересны мои слова, не так ли? Ты просто потакаешь мне, притворяясь, что слушаешь. — Проигнорировав оскорбленное мяуканье, он поднял котенка над головой и глянул в низ живота. — Кошка, — объявил он, возмущенно качая головой. — Я должен был сразу догадаться.

Шлепком по заду он послал котенка к изножью кровати, а затем сел и свесил ноги с постели. Волна головокружения захлестнула его, комната закружилась у него перед глазами. Он схватился за пульсирующий лоб. Боль была бы куда меньше, если бы пушечное ядро начисто снесло ему голову.

Когда боль стала утихать, он осторожно оглядел спальню. По общему впечатлению, здесь веяло увядшим аристократизмом — потрепанным, но вполне приветливым. Стены были обиты не шелком, а обоями бледно-розового цвета, который, как он подозревал, когда-то был просто розовым. Большую часть деревянного пола покрывал истертый ковер. Вся мебель состояла из кресла, высокого комода красного дерева с ящиками, туалетного столика, умывальника, на котором стояли фарфоровая чаша и кувшин, и какой-то стол, вероятно, оставшийся после замены мебели в гостиной. Даже свежий слой воска, любовно нанесенного на него, не мог скрыть тот факт, что основная часть цвета уже стерлась от времени и многочисленных полировок.

Глубоко вдохнув апельсиновый аромат, витавший в воздухе, он почувствовал новую волну головокружения. Он закрыл глаза и подождал, пока она пройдет. Он не мог винить Лауру во лжи только в одном — он знал это место. Он знал рифленые бело-золотые столбики, подпиравшие балдахин и разбитое каменное основание камина. Он знал тени, собравшиеся под угловыми фронтонами, и лучи утреннего солнца, проникавшие через стекла высоких окон. В этом было нечто очень правильное, и он не мог этого отрицать. Все в этой комнате выглядело знакомым.