В эту секунду время замедлилось, или, возможно, это было ее сердце, когда громкий стук перешел в отдаленный гул. Ей показалось, что она увидела такой же пытливый взгляд в его собственных глазах, когда они немного сузились. Затем он полностью прошел мимо нее одним длинным шагом, и Фэйт вышла из транса.

Она не осознавала, что замерла, пока не сделала глубокий осознанный вдох, и ее окружение снова не стало ясным. Она осмелилась оглянуться, но улицы позади были пусты, и он исчез, как призрак на ветру.

Когда она снова повернулась лицом к месту назначения, осознание поразило Фэйт. По какой причине фейри мог оказаться на мельнице Гринов? Началась паника, и она снова поспешно двинулась вперед.

Фэйт не потрудилась постучать, когда ворвалась в дверь мельницы. Старые половицы громко скрипели при каждом отчаянном шаге, в попытке найти Рубена и его мать. Она не могла позвать на помощь из-за своего беспокойства.

В большой кухне она остановилась. Ее облегчение от того, что она нашла их, было недолгим, когда она увидела опустошенное выражение лица миссис Грин и заметила, что ее глаза блестят от слез. Рубен стоял к ней спиной, но когда он повернулся, его лицо было призрачно бледным.

Ее сердце упало при виде его серьезного выражения лица вместо обычной странной улыбки.

Ни один из них не произнес ни слова в течение мучительно долгого момента. Когда она больше не могла вынести неизвестности, то выдавила:

— Что случилось? — Коробка с пирогом в ее руках вдруг стала тяжелой, и она поставила ее на ближайший стол, прежде чем сделать шаг ближе к своему другу.

Рубен открыл рот, чтобы заговорить, но замер беззвучно, как будто он изо всех сил пытался осмыслить новость.

— Я… я должен уйти, — наконец выдавил он едва слышным шепотом.

Фэйт нахмурилась еще сильнее.

— Что ты имеешь в виду? Рубен, чего они от тебя хотят? — настойчиво спросила она.

Он покачал головой.

— Мне так жаль, Фэйт. Я сделал то, что считал нужным. Я… Они угрожали мне в лесу, сказали, что убьют вас всех, если я этого не сделаю. — Он замолчал от призрачного ужаса.

Фэйт сжала дрожащие кулаки, чтобы скрыть предательский страх. Ей еще предстояло услышать остальное из того, что привело его в такой ужас.

— Чего хотел фейри? — снова спросила она, прерывисто дыша.

Его взгляд стал серьезным.

— Он был Ночным Бродягой, — сказал он. Глаза Фэйт расширились, но она позволила ему продолжать, не перебивая. — Он… он пришел предупредить меня, сказать, чтобы я уходил, пока король не нашел того, кто не настолько снисходителен, чтобы привести меня. Я собирал информацию для Вальгарда — они загнали меня в угол в Темном Лесу несколько недель назад. Они попросили меня найти что-то, какой-то камень, по-видимому, спрятанный в Хай-Фарроу. Я… я не нашел его. Я… не… — Рубен замолчал, признавая глупый и опасный для жизни поступок, который он совершил.

Его признание прогнало воздух в горле Фэйт и заставило ее сердце биться в неровном ритме. Из всех вещей, которые она представляла себе, этого даже не могла и представить.

Фэйт никогда не покидала своего родного королевства Хай-Фарроу, но истории были общеизвестны. Все дети воспитывались на знаниях с помощью историй и песен. Они с Рубеном даже вместе учились в детстве на этой самой мельнице об опасностях и угрозах многовековой войны в Унгардии, которая все еще оставалась неразрешенной.

Гнусное королевство Вальгард, расположенное к востоку от побережья материка, более пятисот лет назад развязало конфликт с остальной частью Унгардии. Материк разделил свою территорию между пятью королевствами: Хай-Фарроу, Райнелл, Олмстоун, Далрун и Фенстед — последние два были окончательно завоеваны Вальгардом более века назад во время великих битв. Они пытались и не смогли захватить первых троих, которые теперь поддерживали тесный союз. Но нависшая угроза еще одной великой битвы заставляла всех бояться.

Замешательство и подозрение Фэйт усилились, и изумрудные глаза мужчины снаружи вспыхнули в памяти. Не часто фейри проявляли милосердие к ее виду, и то, о чем говорил Рубен, было изменой. Король Орлон Сильвергрифф из Хай-Фарроу приказал своим Ночным Бродягам выискивать тех, кто обвинялся в подобных преступлениях, и немедленно приговаривать их к смертной казни.

— Что ты собираешься делать? — У Фэйт не было ответов, и она не ожидала их получить.

Хотя теперь он был мужчиной, Рубен все еще цеплялся за свою невинность. Им легко руководили, и его реакцией на страх и давление всегда было подчинение, а не борьба. Как бы Фэйт ни пыталась вбить в него противоположное, жестоко приставая к нему с просьбами поиграть с оружием и спаррингом в детстве, это всегда было для Фэйт весельем, а для Рубена пыткой.

— Я… я не знаю, Фэйт. Я боюсь.

При его пораженном тоне что-то в Фэйт проснулось: потребность помочь ему любым возможным способом. Она лихорадочно перебирала в уме, пытаясь придумать какое-нибудь возможное решение, чтобы спасти жизнь своего друга. Бежать было бы нелегкой задачей — Хай-Фарроу был не единственным королевством, в котором Ночные странники находились на королевской службе. Его могут арестовать в любом из королевств материка за измену.

Затем одно название запело в ее голове: Лакелария.

Это было единственное могущественное королевство, которое на протяжении веков оставалось свободным от сражений. Лакелария стояла как собственный большой остров на западе и охранялась злым Черным морем, которым командовала сама королева, которая, по слухам, была старейшей правительницей в семи королевствах Унгардии — и самой могущественной. О народе или землях Лакеларии было известно не так уж много. Они закрыли свои границы задолго до того, как пятьсот лет назад начались конфликты, и позволили только торговым путям оставаться открытыми.

Было бы рискованно переправить Рубена через моря и умолять о безопасном въезде. Возможно, это была также его единственная надежда. Насколько всем было известно, никто не покидал этот остров.

Рыдания миссис Грин прервали ее мысли. Фэйт почти забыла о присутствии владелицы мельницы в своем сосредоточенном беспокойстве. Выражение ее лица смягчилось при виде безнадежного выражения на обычно веселом, светлом лице хозяйки.

Фэйт сказала:

— Возможно, у меня есть идея. — Затем она снова обратила свое внимание на Рубена. — Собери все, что сможешь унести. Каждый раз, когда вы засыпаете, вы подвергаетесь риску. Ты должен уехать сегодня вечером. Миссис Грин, вы должны быть в безопасности и делать вид, что ничего не знаете.

Она громко всхлипнула, и Фэйт изо всех сил старалась сдержать свою печаль при мысли о том, что ее друг уходит, спасая свою жизнь.

Миссис Грин подошла к ней, и она приняла ее объятия в утешение. Ее невысокая округлая фигура уместилась под подбородком Фэйт, и она на мгновение закрыла глаза, как будто могла почувствовать, что впитывает боль и горе владелицы мельницы.

Когда они оторвались друг от друга, Фэйт грустно улыбнулась. Затем она взглянула на часы, стоявшие на шаткой каминной полке позади, и мысленно выругалась.

— Мне нужно идти, — сказала она, затем еще раз посмотрела на Рубена. — Я встречу тебя у Вестландского леса в девять часов.

Рубен кивнул.

— Спасибо тебе, Фэйт.

Она коротко кивнула в ответ, затем развернулась на каблуках и поспешно вышла из мельницы, прежде чем смогла рухнуть под тяжестью горя в комнате. Оказавшись на улице, Фэйт глубоко вдохнула, чтобы успокоить бурю эмоций, а затем побежала обратно на площадь.

***

День пролетел быстро после ее встречи на мельнице Гринов. Голова Фэйт гудела от мыслей о том, как она могла бы переправить Рубена через море к его единственно возможному спасению.

Как и ожидалось, Мари отчитала ее, время — это деньги, и не дала ей ни минуты отдохнуть по возвращении. Фэйт в любом случае приветствовала это отвлечение, но слишком скоро солнце начало опускаться за крыши, и Фэйт направилась домой. То, что она привыкла называть домом, а это была очень маленькая хижина с одной спальней, которую она делила с Джейконом. Фасад здания был плохим, позволяя суровыми ночами пронизывающему ветру проникать в трещинах его кривых деревянных стен. Несмотря на это, скромная обстановка создавала странное ощущение тепла и безопасности.

Она ворвалась через порог и увидела своего друга, развалившегося за скамейкой, которую они использовали в качестве обеденного стола в открытой кухне и гостиной. Место было убогим и лишенным каких-либо цветов, кроме оттенков коричневого. Ни один из них особенно не беспокоился о дизайне интерьера, так как предпочитал проводить как можно меньше времени в помещении.

— Ух ты! Мари снова заставила тебя участвовать в марафонах? — съязвил Джейкон, отрываясь от листка бумаги, который он изучал.

Фэйт бросила на него равнодушный взгляд, и он перестал ухмыляться.

— Что не так? — Он отложил пергамент и немедленно встал. Она должна была отдать ему должное: он всегда быстро замечал перемены в ее настроении.

Джейкон был ее самым близким другом. Старше ее на три года, он спас ее от улицы, когда десять лет назад умерла ее мать. Фэйт не знала, кем был ее отец, оставив ее сиротой в возрасте девяти лет. Джейкон уже потерял своих родителей из-за болезни в том же возрасте, поэтому Фэйт часто думала, что они были как две стороны одной и той же печальной монеты.

— Ничего. Я справлюсь с этим. — Она уже знала, что ее друг не оставит это просто так, но все равно постаралась не рисковать еще одной шеей.

— Я должен заставить тебя сказать это силой? — Его губы сжались в тонкую линию, и она знала этот холодный, расчетливый взгляд — много раз за эти годы сталкивалась с ним из-за его ненужной чрезмерной опеки.

— Ты должен доверять мне. Чем меньше умов знает, тем лучше.