Глава 2

Настоящее время

Уитни

Когда я смотрю, как стрелки часов отсчитывают последние минуты моей свободы, я задаюсь вопросом, не сошла ли я с ума. Это единственный разумный ответ.

Мне следовало отказаться от оскорбительного предложения Джетта. Мне следовало плюнуть ему в лицо.

У меня нет такой роскоши. Хотя я могу критиковать брата за этот финансовый беспорядок, я была в школе, когда он нуждался во мне. Часть вины лежит на моих плечах.

В течение следующих семи дней я должна позволить Джетту Дину использовать меня так, как он хочет, и надеяться, что он не уничтожит меня.

Я горько смеюсь. Каждый раз, когда он прикасается к моей жизни, та взрывается огненным, ужасающим адом, а затем оставляет меня стоять в куче пепла.

Мне потребовались годы, чтобы прийти в себя после того, как он ушел в первый раз. Насколько труднее будет на этот раз после того, как я разделю с ним постель? После того, как я приму его в свое тело?

А как насчет секрета, который я скрываю от него?

Взглянув на часы на каминной полке, я понимаю, что сейчас восемь пятьдесят восемь. Пара фар замедляет ход, сворачивает на мою подъездную дорожку и останавливается. Водитель не сигналит. Я не выхожу сразу же. У меня есть две минуты, чтобы решить, что делать. На столе передо мной лежит телефон. Рядом с ним находится одноразовый сотовый.

Что я собираюсь взять?

Но я уже знаю ответ.

Дрожащей рукой я хватаю свой телефон и нажимаю кнопку, чтобы связаться с человеком, которому я звоню чаще всего.

– Уит, – отвечает брат. – Что происходит?

Я смотрю на часы. Восемь пятьдесят девять. У меня меньше шестидесяти секунд, чтобы оправдать Вэнса. Слишком поздно объяснять правду.

– Я уеду на следующую неделю. Позвоню тебе, когда вернусь домой в следующую субботу вечером.

– Куда ты направляешься?

Он кажется сбитым с толку.

– Я не могу сказать.

– С кем ты едешь?

– Я не могу сказать тебе.

– Что, черт возьми, происходит? – Теперь он кажется встревоженным. – Я еду к тебе.

– Не надо. Меня здесь не будет. Просто... доверься мне.

– Я верю, но это на тебя не похоже.

– Я делаю то, что лучше для нас обоих. Пожалуйста, постарайся держаться подальше от неприятностей, пока меня не будет. Пожалуйста. Ничего не делай. Ничего не подписывай. Не надо...

– Да, да. Тебе не нужно донимать меня.

Да, надо, и мы оба это знаем.

– Прости, – наконец говорю я. – Поговорим через неделю.

– Разве ты не можешь звонить мне, пока будешь в отъезде?

Теперь он выглядит совершенно встревоженным.

– Нет.

Даже если бы мне разрешили взять с собой телефон, я уверена, что Джетт будет держать меня слишком занятой на поводке, в своей постели, чтобы даже попытаться.

Снаружи фары на подъездной дорожке мигают и снова включаются. Это сигнал.

– Я должна идти.

– С тобой все будет в порядке? Ты ведь не делаешь ничего опасного, не так ли?

Я не лгу ему, по крайней мере, не больше, чем сейчас.

– Поговорим на следующей неделе. Я люблю тебя. – Это то, чего я никогда не говорю, потому что его раздражают сантименты, но мне нужно произнести эти слова... на всякий случай. – Пока.

Затем я вешаю трубку. Я не звоню жениху. Он не будет скучать по мне, ему все равно. Он, наверное, проводит выходные со стриптизершами и наркотиками. Мы оба знаем, что я осведомлена о его механизмах преодоления. Я разберусь с этим беспорядком, когда вернусь.

Решившись, я выключаю телефон, оставляя его на столе. Вэнс зайдет, пока меня не будет. Он попытается выяснить, куда я уехала. Он сразу увидит мой телефон и поймет, что пытаться связаться со мной бессмысленно.

Я хватаю одноразовый телефон, который мне навязал Джетт, и поднимаюсь на дрожащих ногах. Выйдя на улицу, запираю входную дверь, засовываю ключ от дома в цветочный горшок на крыльце и направляюсь к гладкому черному седану «Мерседес». Это смутно напоминает мне машину, на которой в детстве ездила моя бабушка. Но на этом нечто, вызывающие теплые чувства, заканчивается.

Когда я приближаюсь, высокий незнакомец встает с водительского сиденья и молча направляется ко мне, придерживает заднюю дверь открытой. Я киваю, забираясь в машину. Между водителем и мной есть перегородка. Я слышу, как он садится в машину, работающую на холостом ходу, но не вижу, куда он меня везет. Я понятия не имею, что происходит.

Должно быть, я сошла с ума.

После нескольких поворотов я теряю представление о том, куда мы едем. Кажется, на север. Сейчас мы на шоссе. Автомобиль больше не трогается и не останавливается вместе с движением. Так что теперь этот незнакомец за рулем просто везет меня без всяких препятствий навстречу моей гибели.

Я сглатываю и выглядываю в окно, в ночь. Ничего. Я не вижу ничего, кроме полей. Ничего знакомого. Ничего, что можно было бы использовать в качестве ориентира, чтобы сказать людям, где меня найти, если я в опасности. Я не думаю, что Джетт причинит боль.

Но я и раньше ошибалась на его счет.

Я верчу в руках телефон, который он мне дал. Еще не слишком поздно. Я все еще могу позвонить ему и сказать, что передумала.

Но зачем? Вэнсу нужны его деньги, а у нас нет новых перспектив.

Это не единственная причина, шепчет мятежная часть моего мозга.

Если быть до конца честной, я ждала восемь ужасных лет, чтобы увидеть – и все, что могу – Джетта Дина. Если это единственный способ заполучить его, я готова рискнуть.

Но когда я смотрю на устройство, цифры показывают мне время. Девять сорок семь. Я на две минуты опаздываю, чтобы написать ему. Я не спешу исправлять свою оплошность. Вместо этого я кладу устройство на колени и жду.

Я собираюсь сдаться ему, это данность. И несмотря на то, что дразню быка красной тряпкой, я не собираюсь облегчать ему задачу.

Внезапно телефон в руке вибрирует.

Я отвечаю с бодрым вздохом.

– Да, Джетт.

– Ты не написала.

– Ты ясно дал понять, что я буду в твоем полном распоряжении, как только окажусь под твоей крышей и в твоей постели. А до тех пор я все еще сама себе хозяйка. Отвали.

Он долго ничего не говорит.

– Ты знаешь, что за твое неповиновение будут последствия?

Конечно. Я с нетерпением жду этого.

– Я в твоей машине с твоим водителем, по дороге к тебе, чтобы я могла быть твоей секс-рабыней в течение недели. Я бы сказала, что ты уже выиграл и что не стоит беспокоиться о мелочах.

– Я так не действую, – бормочет он, явно стиснув зубы.

Он на грани. Где я и хочу, чтобы он был.

– Никогда.

Но немного научиться компромиссу было полезно для Джетта. И для меня это может быть весело.

Или было бы, если бы я не рисковала всем, чтобы быть с ним.

– Послушай, принцесса...

– До свидания.

Я вешаю трубку. Улыбка кривит мои губы, потому что я знаю, что играю с огнем.

И я очень надеюсь, что мне понравится обжигаться.

Машина съезжает с шоссе и поворачивает направо, двигаясь по извилистой двухполосной дороге, которая, казалось бы, никуда не ведет. Я должна быть терпеливой. Я же не могу ни о чем спросить водителя, не говоря уже о том, чтобы попросить у него информацию.

Ровно в десять седан плавно останавливается. Двигатель замолкает. Водитель выходит и закрывает дверь. Я слышу, как снаружи скрипят ботинки по гравию. Затем моя дверь открывается, и водитель протягивает широкую руку.

Кивнув, беру ее. Он помогает мне подняться, затем жестом указывает в сторону дома.

Но на самом деле это не дом. Это массивное белое французское загородное поместье в глуши с захватывающим дух фонтаном, идеально подстриженными вечнозелеными растениями и богато украшенными входными дверями из кованого железа.

Я поворачиваюсь к водителю.

– Что это за место?

– Я не говорю по-английски, – говорит он, пожимая широкими плечами.

По-моему, он говорит по-русски. Не то чтобы я знала язык, но могу только представить, что он говорит мне, что не говорит по-английски. Предоставь Джетту думать обо всем. Даже если бы мне удалось разговорить этого парня, мы бы сразу столкнулись с языковым барьером.

Его уловка, вероятно, должна была напугать меня больше, но он всегда уделяла внимание деталям, так что я почти не удивлена.

Просто слегка напугана.

– Понимаю.

Я кладу руку ему на предплечье.

Он кивает и отстраняется, бросая нервный взгляд на дом.

Подозревает ли он, что Джетт наблюдает?

Возможно, да.

Я больше не беспокою водителя. Это касается только Джетта и меня.

Мое путешествие к входной двери, кажется, длится тысячу шагов. Не потому, что это долго, а потому, что я делаю это медленно. Я хочу заставить его ждать. И страдать.

Как я.

Наконец, я толкаю парадную дверь, открывая ее. Белый мраморный пол поблескивает в свете элегантной люстры, свисающей с цилиндрического потолка. На изысканном столике в холле справа стоит бокал красного вина, явно для меня. Я беру его и делаю еще несколько шагов. Я нахожу белую плетеную корзину с открытой крышкой. Рядом с ней стоит пустая акриловая коробка для хранения обуви.

Он хочет, чтобы я разделась для него. Преклонила перед ним колени. Сосала его член. Раздвинула ноги. Сдалась.

Я делаю глоток вина. Он может подождать.

Его пристальный взгляд скользит по мне. Я чувствую это. Где-то, каким-то образом он наблюдает. И он нетерпелив.

Игнорируя контейнеры для одежды, я брожу по дому. Сейчас он лишен человечности, но в нем есть жизнь. Я чувствую здесь отголоски счастья. Я почти слышу смех. Когда-то кто-то жил под этой крышей. Но не нынешний жилец. Не в этот момент. Задумчивость Джетта пронизывает тишину.

Он хочет, чтобы я была голой – сейчас.

Должно быть, со мной что-то не так. Мне не терпится уступить ему.

– Привет, Джетт, – зову я, мой голос эхом разносится по плитке.

Нет ответа.

Но меня не проведешь. Он здесь. Он просто не заговорит со мной, пока я не разденусь для него догола. Я знаю это инстинктивно.

Я продолжаю осматривать нижний этаж, петляя мимо лестницы слева, затем в красивую белую кухню с плиткой ручной росписи, грубо обтесанным островом и темными деревенскими балками над головой. Пройдя через арку, я оказываюсь в уютной семейной комнате с массивным каменным очагом и простой мебелью, украшенной яркими акцентами и скромной люстрой. Я опускаюсь на скамеечку для ног и смотрю через стеклянную стену на задний двор за ней.