Бассейн мерцает. Пение цикад убаюкивает меня. Мерцающие летние звезды манят меня на улицу.

Даже не зная, куда иду и зачем, я выхожу, оставляя дверь открытой, как подсказку для Джетта. Не то чтобы ему это было нужно; я все еще чувствую на себе его взгляд. Но я хочу этого последнего мгновения свободы.

Я знаю, что он быстро схватит его и заманит меня в ловушку на следующие семь дней. Это данность. Тянуть время глупо и безрассудно, но я не могу остановиться. Если это все восстание, которое он мне позволит, пока мы вместе, я приму его. Я хочу, чтобы он понял, что я не без своих фишек.

У бассейна поднимается ветерок и треплет мои волосы. Я отставляю вино в сторону и снимаю резинку с запястья, используя ее, чтобы намотать длинные волосы на макушку. Затем подхожу к краю кристально-голубой воды и начинаю сбрасывать одежду – обувь, платье, бюстгальтер, нижнее белье. В мгновение ока все исчезло, и я осталась голая.

Я все еще не знаю, где Джетт, но его взгляд стал более пристальным. Спасения нет.

Я делаю глубокий вдох и вхожу в теплую воду. Она окутывает меня, как успокаивающее одеяло. Закрыв глаза, я вздыхаю.

– Ты не способна следовать инструкциям?

Я вздрагиваю при звуке голоса Джетта. Внезапно он оказывается на краю бассейна, всего в нескольких футах от меня. Как ему удалось так быстро подкрасться?

Не обращай на это внимания. Даст ли он мне что-нибудь, чтобы носить в течение следующих семи дней?

Повернувшись, я наклоняю голову к нему, чтобы увидеть, что он все еще одет в тот же дизайнерский костюм.

– Вовсе нет.

– Значит, ты просто решила не делать этого.

Моя улыбка – не что иное, как насмешка.

– Что-то вроде того.

– Ты понимаешь, что я заставлю тебя пожалеть об этом?

Волнение переворачивается у меня в животе.

– Уверена, что ты попытаешься.

Джетт не просто улыбается моему язвительному ответу; он на самом деле смеется, как будто это шутка.

– Вылезай из воды.

– Или?

– Я заставлю тебя страдать.

Трепет пронзает меня. Опускается низко. Я чувствую, как моя плоть набухает, матка сжимается.

На самом деле он не причинит мне вреда. Я знаю его достаточно хорошо, чтобы понимать это. До меня доходили слухи о том, кто и что он в постели.

– Я уже страдаю. Я бросаю работу, жизнь и жениха на неделю. И я застряла с тобой.

Он потирает ладони, как будто они горят.

– Я собираюсь сосчитать до пяти. Если мне придется идти за тобой, я расторгну наше соглашение. Ты можешь идти домой. Я возьму свои сорок миллионов и исчезну. Тебе решать.

Черт возьми. Я толкнула его. Не слишком много думаю, но он явно хочет демонстрации послушания. Он хочет доказательств, что я все еще выбираю быть здесь. И он хочет знать, что эта неделя не будет постоянным перетягиванием каната. Я не могу этого обещать. Но я также не могу рисковать, разоблачая его блеф.

Вздохнув, я возвращаюсь к ступенькам и медленно поднимаюсь. Мои плечи выныривают на поверхность бассейна, затем грудь, бедра, голени. Вода льется и капает, когда я встречаюсь с ним взглядом и иду к нему, покачиваясь шаг за шагом.

Собственнический голод пылает в его темных глазах. Он хочет меня. Просто трахать... или для чего-то большего? Я не могу сказать, но очевидно, что он жаждет каждого дюйма кожи, который видит. Он даже не пытается это скрыть.

Менее чем в двух футах от него я склоняю голову. В основном потому, что я не выношу триумфа на его лице... но я также слышала, какие ожидания он возлагает на своих любовниц. Я так много раз задавалась вопросом, правдивы ли эти слухи.

– В моей команде было три части, – указывает он.

Ты разденешься. Встанешь на колени. Потом будешь ждать меня.

Я дрожу.

– Я помню.

– Ты замерзла?

– Нет.

Я почти чувствую его улыбку.

– Ты наконец-то обнажена. Теперь, пожалуйста, приступай ко второй части.

Моя голова восстает против этого, но что-то гораздо более низкое трепещет от волнения. Что это говорит обо мне?

– А если нет? – спрашиваю я.

– Я не буду продолжать бороться с тобой. И я отказываюсь проводить следующие семь дней, угрожая тебе, Уитни. Ты согласилась на мои условия и села в машину. Если ты не сможешь выполнить эти чрезвычайно простые команды, я развернусь и уйду. Я сомневаюсь, что наши пути снова пересекутся.

Он прав. Я не видела Джетта Дина, разве что в бульварных газетенках, с того лета все наши обещания сгорели в огненном пламени предательства.

Я прикусываю нижнюю губу.

Тик-так. В голове слышу, как тикает время. Я сказала «да» в баре, потому что мой единственный другой выбор гораздо менее приятен.

Теперь мне просто нужно найти в себе мужество сдаться мужчине, которого я считала и своей первой любовью, и своим врагом с шестнадцати лет.

Я сглатываю, собираю волю в кулак, затем опускаюсь на колени у его ног. Твердый бетон под коленями неумолимо впивается в кожу. С меня все еще капает, и дует горячий ветер. В этом нет ничего приятного. Но я не двигаюсь, пока Джетт внимательно изучает меня. Я чувствую каждую секунду его пристального взгляда.

Он хватает меня за левую руку.

– Сними это.

Мое помолвочное кольцо.

Я киваю. Это всегда было немного сложно. Временами я могла бы поклясться, что инкрустированное бриллиантами кольцо, обернутое вокруг пальца, каким-то образом душило меня.

– Что ты будешь с ним делать?

– Сохраню его вместе с твоей одеждой в течение следующих семи дней. По истечении этого времени, если ты захочешь вернуться к нему, наденешь обратно. – Он пожимает плечами. – Я не буду тебя останавливать.

Я не совсем верю, что он так легко меня отпустит. Или это принятие желаемого за действительное?

– Тогда почему бы не позволить мне носить его? Разве напоминание о том, что ты временно отрываешь моего жениха от его будущей невесты, не заставит тебя трепетать?

– Нет. – Его черные глаза вспыхивают, когда он хватает мою одежду со стола и берет в руки. – Я сказал голой. Я имел в виду голой. Это значит, что все долой.

Я сто раз спрашивала себя, зачем я нужна Джетту на следующей неделе. Конечно, если бы он собирался внести залог за Вэнса, договоренность могла быть достигнута через адвокатов, брокеров и банкиров. Вместо этого он пришел ко мне с этим неприличным предложением. С того момента, как я прочитала его записку, я могла думать только о двух возможных причинах, по которым он мог связаться со мной напрямую. Во-первых, он мог стремиться унизить меня. Я все время знала, что он, скорее всего, захочет отплатить мне за позор, который пережил тем летом. Я уверена, что он даже пару раз думал, что я частично виновата. Вторая – и гораздо более тонкая – возможность состоит в том, что он никогда не забывал меня и теперь хочет, чтобы все удовольствие, украденное у него тем летом, было восполнено.

Тем не менее, я больше не колеблюсь ни секунды. Я просто снимаю камень с пальца.

– Тебе это нравится, – я протягиваю его ему, – Сэр?

Нахмурившись, Джетт замирает, кладя драгоценности в карман.

– Да. Я так понимаю, ты слышала сплетни.

– Слышала.

Я хочу спросить, правда ли это, но не спрашиваю.

Он кладет ладонь на мою макушку и проводит пальцами по моим волосам, прежде чем затянуть их под резинкой, удерживающей свободный пучок, дергая, пока я не встречаюсь с ним взглядом.

– Все долой, Уитни.

– Это просто резинка для волос, – возражаю я.

– Она у меня на пути.

Как будто его слова решают вопрос, он ловко, но неумолимо срывает резинку с моих волос. Пряди спадают с плеч, цепляются за спину и сворачиваются на талии.

Когда он кладет в карман мою резинку, в его чернильных глазах вспыхивает жар.

– Подожди здесь. Не двигайся.

Это звучит как команда. Я не осмеливаюсь перечить ему, даже когда он разворачивается, полностью поворачивается ко мне спиной и снова входит в дом.

У меня болят колени, и ветер снова касается моих влажных сосков. И все же я не двигаюсь, отчасти потому, что боюсь, что он уйдет, если я это сделаю... А отчасти потому, что мне отчаянно хочется знать, что он сделает, если я этого не сделаю.

Так что я остаюсь наедине с ночью и своими мыслями. С моими сожалениями и тревогами.

Он быстро поймет правду. Тогда что скажешь? Какую защиту можешь придумать?

Голос в моей голове прав, но у меня нет никаких ответов, кроме очевидных. Джетт Дин очень быстро поймет, что я так и не смогла забыть его.

С одной стороны, хочу, чтобы между нами была правда, потому что я умираю от желания узнать, изменит ли это знание ситуацию. С другой стороны, как только он осознает… Я буду настолько уязвима, что это пугает.

Ему требуется всего минута на возвращение. Моя одежда исчезла, но он перекинул пушистый белый халат через мощную руку.

Его глаза полны одобрения.

– Превосходно. Я почти ожидал, что ты ослушаешься меня и отступишь в какой-нибудь другой угол дома.

– Нет.

Он протягивает мне руку. Я ненавижу то, как дрожу, когда беру ее, и он помогает мне подняться на ноги.

– Умничка. Вытяни руки по бокам.

Я так и делаю, и он набрасывает на меня халат, затем затягивает его на талии.

– До девяти часов вечера в следующую субботу ты не будешь надевать ничего, что я тебе не дам. Это ясно?

– Да.

Джетт бросает на меня уничтожающий взгляд.

– Ты знаешь, кто я такой. Отвечай правильно.

– Да, сэр.

Он кладет мою резинку в карман, затем берет мою руку в свою.

– Пойдем со мной.

Я не говорю ни слова, когда следую за ним в дом. Он запирает за нами французские двери и ведет меня через зал обратно в большое фойе. Корзина и чистая коробка из-под обуви все еще стоят, открытые и ждут. Я вижу, что он бросил одежду, в которой я пришла, на столик в прихожей. Мое обручальное кольцо сверкает в тени рядом с кучей одежды. Затем он отпускает мою руку, жестом указывает на корзину и отступает назад.

Я должна быть той, кто уберет одежду. Это символично. Я сбрасываю для него всю внешнюю оболочку и прихожу к нему обнаженной, как в прямом, так и в переносном смысле. Это вдвойне верно в отношении моего обручального кольца.