Просто не все сразу, и это только мои первые шаги.

— И почему же тогда я не была с ним, а жила в том доме?

— Во-первых, ты и подобные тебе женщины — это всего лишь запасной вариант. На случай, если что-то пойдет не так, и ситуация выйдет из-под контроля. Как мы убедились, эти меры предосторожности полностью себя оправдали. Но с другой стороны, мы планировали соединить вас с Альфами, как только они, пройдя последнюю стадию преобразования, выполнят свое первое задание. Женщины должны были стать для них своего рода вознаграждением и стимулом для наиболее эффективного решения дальнейших задач.

Я не знаю, что шокировало меня больше. То, что я стала подопытным кроликом в его экспериментах, или то, что он собирался подарить меня Альфе как какую-то вещь.

— Я же твоя дочь, — шепчу я. — Как ты мог так поступить со мной?

Он берет меня под руку и выводит из комнаты.

— Эмилия, зачем так мрачно смотреть на вещи? Считай это моим подарком тебе. Люди очень часто, ища подходящего партнера, тратят на это полжизни. Причем, как правило, безуспешно. У тебя же такой проблемы вообще нет. Кроме того, ты же не станешь всерьез утверждать, что недовольна Шоном, так ведь? Насколько я слышал, вы уже сблизились, — говоря это, мой отец, к моему немалому счастью, воздерживается и от многозначительного взгляда, и от мерзкой ухмылки.

Мне достаточно того, что я безвольной куклой упала в объятия Шона. Никак не могу прийти в себя. И тут я чувствую, как краска заливает мое лицо.

— Как я могла не знать о проводимых надо мной экспериментах? — недоверчиво спрашиваю его.

Он весело смеется, словно мое недоумение позабавило его.

— Помнишь инъекции витаминов, которые я регулярно делал тебе? Чтобы ты ни о чем не догадалась, я стирал некоторые маркировки или срезал их якобы из-за экспортных ограничений. Я убеждал тебя, что уколы нужны для укрепления твоего иммунитета. Помнишь? А гипнотерапевта, которого ты посещала из-за социофобии?

Презрительно фыркнув, я поворачиваю голову и с негодованием смотрю на отца.

— Все это было ложью? И родимое пятно на спине, которое удаляли под общим наркозом, тоже? После операции я несколько недель провалялась в постели.

Мой отец равнодушно кивает.

— Тогда мы перелили тебе плазму крови, обогащенную различными веществами. Разумеется, для твоей иммунной системы это было шоком, и организму пришлось подстраиваться.

Я потрясена до глубины души. Особенно ужасает то, что отец совершенно не стыдится своих слов, и его ни капельки не мучает совесть. До меня наконец доходит, почему в то время мама так сердилась на него и обвиняла в моем плохом самочувствии. Тогда я не понимала этого. А через несколько месяцев она погибла. В автокатастрофе. При этой мысли все волоски на моем теле встают дыбом. Похоже, моя мама стала для собственного супруга помехой, так как часто критиковала его и подвергала сомнению его действия. Она либо о чем-то догадалась, либо даже что-то узнала. Может ли мой отец иметь отношение к аварии?

Эта мысль просто чудовищна.

Отец ведет меня к лифту, и мы спускаемся вниз на один этаж. Здесь нет лабораторий, только небольшие комнаты с передней частью из стекла. На первый взгляд, они напоминают уютные персональные больничные палаты. Но если приглядеться, то больше походят на комфортабельные клетки для психических больных из фантастических фильмов ужасов. Крошечная санитарная зона отделена стеклянной тонированной перегородкой. Очевидно, это единственная уступка инстинктивному стремлению человека к уединению и конфиденциальности.

Мой желудок судорожно сжимается. Меня охватывает жуткое предчувствие.

— Что мы здесь делаем?

— Думаю, тебе необходим отдых, чтобы спокойно обдумать услышанное.

— Нет, мне это не нужно, — пытаюсь я сопротивляться. — И уж точно не в этом стеклянном ящике. Не хочу, чтобы за мной наблюдали, как за зверем в зоопарке.

— В GenTech наблюдают абсолютно за всеми, — он указывает на установленную в углу камеру. — Я принесу тебе еду, питье и одеяло, — отец крепче сжимает мое запястье и тащит меня к первой двери.

Охваченная ужасом я пытаюсь вырваться.

— Ты не можешь запереть меня здесь!

— Только временно, — признается он. — Как только мы поймаем Альфу, сразу же освободим тебя. Обещаю.

— Нееет!!

Я собираюсь усилить сопротивление, но тут за спиной отца появляются два охранника. Сукин сын вызвал подкрепление. Не успеваю я и глазом моргнуть, как они затаскивают меня внутрь. Просканировав свой большой палец, мой отец, не глядя на меня, надежно запирает мою камеру.

Слезы градом текут по моим щекам, пока я безостановочно барабаню кулаками по стеклу. До тех пор, пока руки не начинают болеть. Обессилев, я падаю на кровать и, не переставая всхлипывать, прячу лицо в ладонях. Они хотят Шона! И ведь наверняка схватят его. Этот безмозглый дурак — как пить дать — примчится сюда и попытается меня освободить. По крайней мере, именно на это рассчитывает мой отец. А он, без сомнения, знает, о чем говорит.

Внутренне я умоляю Шона держаться подальше от этого места. Все же мы можем на расстоянии чувствовать друг друга и без слов понимать. Во всяком случае на физическом уровне. А вдруг я смогу передать ему свои мысли?

Я понятия не имею, сколько времени прошло, но неожиданно дверь в мою камеру с шипением открывается. Входит одна из сотрудниц с подносом в руках и, по-дружески улыбнувшись мне, ставит его на стол рядом с кроватью. Но, впрочем, тут же исчезает. Я даже не успеваю рта раскрыть.

Аппетит у меня пропал основательно, но вот пить я действительно хочу. С подозрением приподнимаю крышку и рассматриваю содержимое подноса. Бутылка воды, пачка песочного печенья, яблоко и тарелка, от которой исходит довольно приятный запах. Тушенного мяса… Рядом лежит несколько салфеток. На первый взгляд, здесь нет ничего, что может угрожать моему здоровью. Я кладу крышку рядом с подносом и непроизвольно прижимаю пальцами салфетки, которые почему-то дыбятся. О, какой-то звук? Выходит, там что-то есть. Я нерешительно приподнимаю салфетки. Под ними лежит прозрачная флэшка с запиской. Бросаю быстрый взгляд в коридор. За мной, однозначно, следят, поэтому нужно вести себя непринужденно. Не спеша поднимаю крышку с суповой тарелки и осторожно, чтобы не выдать себя, читаю записку.

«На флэшке важная информация. Отправляйся к Василию Соболеву в Гданьск, в спутниковый поселок Приморье. На улицу Береговых Защитников. Василий тебе поможет. Не падай духом. В 20:00 твоя дверь откроется».

Это ловушка? Или тест? От моего отца можно ожидать все, что угодно.

Чтобы не привлекать внимания, я беру ложку и, зачерпнув содержимое тарелки, отправляю это в рот. А проглотив, делаю вывод, что это картофельный суп. Сообщение имеет для меня первостепенное значение, поэтому ем я лишь для того, чтобы тайком поглядывать на записку.

Если послание подлинное, то, значит, у меня здесь есть друзья. Или по крайней мере тот, кто хочет мне помочь. Для меня это большая удача. Шанс свалить отсюда до появления Шона. Мое сердце бешено колотится. Мы могли бы с ним вместе разобраться в этой ситуации и, возможно, найти сочувствующих. Ну, если я, конечно, смогу выбраться отсюда. Ради такого плана я даже начинаю жевать яблоко. Ведь для побега мне потребуется слишком много сил.

ШОН

Вот уже три часа я тайком наблюдаю за зданием института. И что же я успел выяснить? Не так уж и много. Все сотрудники паркуются на специальной стоянке, а войти на территорию можно только через пропускной пункт возле ворот. Итак, чтобы попасть в здание, мне нужно удостоверение сотрудника и подходящая одежда. Затаив дыхание, я пробираюсь на стоянку для персонала. В ее задней части паркуются самые рядовые сотрудники: уборщики, рабочие, конторские служащие. Но с их удостоверением у меня будет весьма ограниченный допуск. Пропуск ведущего ученого — идея ничуть не лучше. Ведь их, наверняка, все знают в лицо. Мне нужен кто-то из среднего уровня научного менеджмента. Тот, кто достаточно важен, чтобы иметь доступ во многие отделы, но не настолько, чтобы быть узнаваемым. Шаг, конечно, довольно рискованный. Но ради того, чтобы вытащить Эмилию, я готов пойти на любой риск.

На стоянку въезжает еще один автомобиль. Серебристый микроавтобус. Думаю, он-то мне как раз и нужен. Такую машину не мог приобрести сотрудник с малым доходом, а вот ведущий специалист не стал бы на ней ездить. Скорее всего, это семейный человек, который рад иметь безопасную и хорошо оплачиваемую работу, а потому исправно отрабатывает каждую смену, не задавая лишних вопросов. Надеюсь, благодаря этому парню я смогу открыть несколько дверей.

Он вылезает из машины. К моему облегчению, мы с ним даже немного похожи. По крайней мере, в свете уличного фонаря. Ладно, он немного ниже и похудее меня, но зато возраст и цвет волос примерно одинаковы. Я бесшумно подхожу к нему. Мне стоит поторопиться, чтобы успеть до приезда следующего сотрудника.

Один целенаправленный удар в висок, и парень как подкошенный падает на асфальт. Я быстро снимаю с него одежду и натягиваю на себя. Пиджак узковат в плечах, а брюки немного коротковаты, но, в принципе, не так уж критично. Шнурком связываю ему руки за спиной и затыкаю рот носком. А, скрутив вторым шнурком ноги, запихиваю парня в багажник. Пройдет достаточно времени, прежде чем он сможет прийти в себя и позвать на помощь. А если повезет, то мы с Эмилией воспользуемся его машиной, чтобы убраться отсюда как можно дальше.

Я на минуту задумываюсь: может, стоит отрезать его большой палец? Мне кажется, я припоминаю, что в особо секретных зонах стоят сканеры, распознающие отпечатки. Но, во-первых, этот парень совсем не похож на того, кто имеет подобный доступ, а, во-вторых, мне не хочется причинять ему вред. Прикрепив его бейджик к лацкану пиджака, я направляюсь к проходной. Теперь я доктор Александр Шрайер, биохимик. Я непринужденно подхожу к пропускному пункту, как если бы ежедневно делал это. Надеюсь, мой пропуск в порядке, и вахтер не заинтересуется мной. Не думаю, что он помнит всех сотрудников в лицо, а при виде новичка станет задавать глупые вопросы. К тому же парень слишком молод и чересчур сосредоточенно вглядывается в стоящий перед ним монитор, суетливо щелкая мышкой.