– Ну, мы с мистером Рикардо удаляемся, – возвестил он, но это произвело так же мало впечатления, как представление им Брайса Картера.

Никто из молодых людей не спросил, куда удаляются он и Рикардо, и не проявил никакого интереса к их передвижениям. Брайс Картер уставился на Джойс, а Джойс – на скатерть. Ано сделал еще одну попытку, улыбнувшись Рикардо с уверенным видом человека, знающего, как привлечь внимание девушки.

– Мы принесем вам вашу одежду, мадемуазель, – сказал он.

Это замечание произвело эффект, но не такой, какого ожидал Ано. Он рассчитывал на восторг и благодарность, но Джойс всего лишь подняла взгляд на Брайса Картера и произнесла с робкой улыбкой:

– Мосье Ано говорит, что я похожа на мальчика-трубочиста.

Брайс Картер устремил на нее серьезный взгляд.

– Я никогда не видел мальчиков-трубочистов, но думаю, что он прав.

Потерпев поражение, Ано выбежал из комнаты, и мистер Рикардо обнаружил его стоящим в коридоре, беспомощно жестикулируя.

– Что вы за народ! – воскликнул он.

Мистер Рикардо придерживался иного мнения. Скромность и сдержанность всегда находили отклик в его сердце.

– Мы не привыкли демонстрировать на публике наши эмоции даже в самых соблазнительных обстоятельствах, – чопорно произнес он.

– Я ошибался насчет этого молодого человека, – удрученно заявил Ано. – У него нет темперамента. Он не сделает деньги в Сити.

Внезапно за закрытой дверью раздался женский возглас. Вслед за ним послышался тихий, но страстный голос Брайса Картера:

– Джойс! Джойс!

Повернувшись, Ано приоткрыл дверь, увидел, что Брайс Картер сжимает в объятиях «мальчика-трубочиста», и бесшумно закрыл ее.

– У него есть, и он сделает, – признал детектив свои сшибки. – Пошли!

На сей раз автомобиль, миновав рю Фондодеж, свернул на рю де Медок. Когда часы били десять, он все еще ехал между зданиями. Внезапно бесконечная улица осталась позади. Фары освещали белоснежную ленту дороги, окаймленную непроходимым лесом, который время от времени сменялся очередной деревней. Ано неподвижно сидел в темном салоне, и мистер Рикардо не мешал ему, понимая, что великий человек строит планы. Все чаще мелькающий за окнами свет свидетельствовал, что они подъезжают к Пойяку. Ночные приключения приближались к кульминации.

– Я думал, друг мой, – неожиданно заговорил Ано.

– А я старался не прерывать ваши размышления.

– Я вспоминал все, что было сказано и сделано этим вечером.

– Вполне естественно.

– И одна вещь меня озадачивает.

– Только одна? – с завистью спросил мистер Рикардо.

– Только одна, друг мой, – подтвердил Ано. – И я надеюсь, что вы объясните ее мне.

Ряд движений в другом углу салона указывал на то, что мистер Рикардо поправляет воротничок, расправляет плечи, подтягивает манжеты и всячески прихорашивается в соответствии с важностью момента.

– Я сделаю все, что могу. Говорите.

– Сидеть на полу и рассказывать печальные истории о мертвых королях – английский обычай?

– Нет, друг мой, это английская цитата, которую используют в подходящих случаях.

Ано энергично повернулся в темноте:

– Ага! Очаровательная мисс Уиппл произнесла эту фразу в подвале, верно? Значит, она использовала идиому?

– Можно назвать и так.

– Отлично, – с удовлетворением сказал Ано. – Я тоже ее использую.

Мистер Рикардо никогда не мог понять своего друга, который, тщательно составив план и приведя его в действие, занимается пустяками в ожидании результата.

– Вы имеете в виду, – воскликнул он, – что все это время, сидя в углу моей машины, вы думали о том, удастся ли вам использовать в разговоре необычную фразу, которую услышали впервые? Мы приближаемся к Шато-Мирандоль, вам предстоит выполнить нелегкую обязанность, а вы занимаетесь идиомами! Не хочу быть придирчивым, но это непростительное легкомыслие!

Упрек не смутил Ано.

– Фельдмаршал, друг мой, – отозвался он, – обдумав план сражения и отдав приказ начинать его, может идти на реку с удочкой и ловить форель. В этот момент ему больше нечего делать – он уже не в состоянии ничего изменить. То же самое относится и к Ано. Его план завершен, и подчиненные претворяют его в жизнь, а он сам изучает идиомы.

Детектив едва успел закончить это нескромное сравнение, когда впереди появился раскачивающийся в разные стороны фонарь, и автомобиль остановился, скрипнув тормозами. Фары осветили крепкую проволоку, натянутую поперек дороги на уровне капота, трех жандармов в униформе и местного полицейского инспектора в штатском. Инспектор открыл дверцу и, увидев Ано, отдал честь.

– Шато-Мирандоль окружен. Вам достаточно воспользоваться свистком, и помощь сразу же прибудет, – сообщил он.

– Виконт один? – спросил Ано.

– Нет, с ним магистрат – мосье Тидон. Всем известно, что он жаждет перевода в Париж, и это дело в состоянии ему помочь. Он не выпустит надолго из виду виконта де Мирандоля – можете не сомневаться, – усмехнулся инспектор.

– А как насчет Сювлака?

– Никто весь день не выходил за пределы территории.

– Отлично! – Детектив высунулся в окошко и заговорил шепотом. Рикардо услышал, как инспектор ответил «да», после чего Ано повернулся к Моро, сидящему рядом с шофером: – Мы воспользуемся калиткой, которую сегодня покрасили. – Покуда жандармы убирали барьер с дороги, он вновь обратился к инспектору: – В проволочных заграждениях больше нет надобности. Вы можете задержать любого из Сювлака или Мирандоля. А остальные пусть проезжают – не стоит причинять им неудобства.

Автомобиль, урча, как огромный кот, заскользил мимо высоких железных ворот Шато-Мирандоль слева и плантации Сювлака справа. Вскоре они миновали арку и сам Шато-Сювлак. Стены розовели под звездным небом, и ни в одном окне не было света. Машина поехала вниз, мимо фермерских построек и гаража, пересекла пастбище и поднялась на холм. В пятидесяти ярдах от ворот Ано постучал по стеклянной перегородке, и автомобиль остановился. Дальше трое мужчин пошли пешком по белой дороге. Справа от них тянулся вниз склон холма, а слева наверху виднелась ограда Шато-Мирандоль. Подойдя к калитке, мистер Рикардо протянул к ней руку, но Ано остановил его.

– Не трогайте калитку! – прошептал он.

– Почему? Там только влажная краска, – отозвался Рикардо.

– Может быть, и не только. Лучше соблюдать осторожность.

Детектив надел перчатку на правую руку, но не трогал щеколду, прежде чем их не осветил луч фонарика, который тут же погас. Из-за кустов в саду вышел человек и открыл им калитку.

– Благодарю вас, – пробормотал Ано. – Вы отлично караулите.

Они проскользнули сквозь кустарник на лужайку перед невысоким домом. По краям плотных портьер на окнах библиотеки виднелись полоски света. В этой комнате, подумал Рикардо, честолюбивый магистрат следит за злодеем, чье осуждение вымостит ему дорогу в Париж. Он крался вперед, надеясь, что сможет заглянуть в комнату. Что там делают эти двое? Болтают за бутылкой вина, как добрые друзья? Или сидят молча: один – бегая глазами от стула к столу, от книги к орнаменту, от картины к камину, лишь бы не смотреть на компаньона, а другой – устремив на него стальной немигающий взгляд? Сгорая от нетерпения, мистер Рикардо подкрался к окну, заглянул внутрь и внезапно отпрянул с негромким возгласом. Ано схватил его за локоть.

– Тише! – прошептал он. – Что вы увидели?

Но Рикардо из-за внезапного шока утратил дар речи. Ему казалось, будто кровь остановилась у него в жилах.

– Смотрите! – выдохнул он наконец, указывая на окно.

Ано в свою очередь заглянул в комнату и был не менее потрясен. Стоя между портьерой и окном, прижав лицо к стеклу и согнув пальцы вокруг глаз, чтобы не мешал свет в комнате, виконт де Мирандоль уставился в темноту неподвижно, как древний индийский идол. Он наблюдал за ними, как засидевшийся допоздна в кабинете ученый, который, услышав треск ветки в пустом саду, подошел к окну и при виде грабителей прирос к полу. Только стекло отделяло Ано и Рикардо от застывшего белого лица с толстыми губами и лысым черепом. Мистер Рикардо никогда не видел более жуткого зрелища. Неужели виконт воображал, будто остался незамеченным? Нет! Вскоре он зашевелился, но это движение казалось еще более гротескным и жутким, чем его неподвижность. Растянув губы в усмешке и продемонстрировав два ряда зубов, он поманил кого-то пальцем. Тяжелые портьеры раздвинулись, и двое мужчин в саду увидели магистрата, склонившегося вперед на стуле с выражением тревоги на лице. Занавеси вновь задернули, и комната скрылась из виду. Но один краткий взгляд дал Рикардо возможность составить новое, хотя и весьма смутное представление об Артюре Тидоне. Проницательный судья, наблюдающий за своей жертвой, играя роль Давида при Ионафане[60] до прибытия полиции? Нет! В таком случае на его лице мелькало бы торжество. Л что на нем было сейчас? Страх? Нет. Только тревожное напряженное ожидание в широко открытых глазах.