— Понял, про кого ты. Он из наших, Соколов этот. В моём клубе не был. Он в «Бэд ромэнс» ходил, его туда Данька таскал, который Джанни.

Никита не мог вспомнить такого персонажа, но детали сейчас значения не имели:

— А сейчас не таскает?

— Джанни в том году ещё в Швецию уехал. А у тебя виды на Соколова? Откуда ты вообще его выкопал? Ты же недавно вернулся? — вопросы сыпались один за другим. — Ну ты и шустёр…

— Говорю, случайно встретил, — Никита ответил так, словно оправдывался: он действительно официально расстался с Владом только вчера, но если принимать в расчёт те два факта, что последний секс у них был три месяца назад, а чувства, если и были, остыли уже давно, то всё выглядело не так уж внезапно. — Меня он в другом смысле интересует.

— И в каком же это?

— Ну, просто в другом, — Никита забарабанил пальцами по изгороди, не зная, стоит ли спрашивать Глеба Арнольдовича про такое, а потом решился: — Я думаю, не купит ли он у меня лошадь, которую Бусыгин подарил.

— Лошадь? — со скрипучим смешком переспросил Глеб Арнольдович.

— Мне срочняк надо её скинуть, а Соколов вроде как хочет купить, но должен подумать и всё такое. Как считаете, если я… Короче, увеличатся ли мои шансы впарить ему лошадь, если мы потрахаемся?

— Тебя этому на экономе учили? — рассмеялся Глеб Арнольдович.

— На маркетинге вообще-то.

— Тем более. Акция «Купи лошадь, получи секс в подарок».

Никита вздохнул:

— Глеб Арнольдович, вы не поверите, но я серьёзно спрашиваю. Вы же немного знаете Соколова.

— Пересекался пару раз, особо не знаю, но раз уж ты серьёзно спрашиваешь, то отвечу: Никита, солнце моё, если бы я был лет на десять моложе и у меня до сих пор стоял, я ради того, чтобы тебя трахнуть, не то что лошадь, слона бы купил.

— Спасибо, я понял.

— Считай, что ты получил моё отеческое благословение.

Никита попрощался и какое-то время ещё стоял у загона, тупо глядя на погасший экран телефона. Глеб Арнольдович был в своём репертуаре… Но, насколько Никите позволял судить многолетний опыт общения с ним, план с совращением и последующей продажей лошади он считал вполне осуществимым.

Никита пошёл в сторону отеля, по пути изучая на телефоне объявления о продаже лошадей: раз уж он решил серьёзно взяться за Соколова, нужно было подготовить достойное коммерческое предложение. В половине объявлений цена не была указана и предоставлялась по запросу, но Никита, порыскав по российским и зарубежным сайтам, решил, что начать надо с тех же самых тридцати семи тысяч. Если что, скинуть он всегда успеет. Изучая действующие объявления и их архивы, Никита заметил одну не очень приятную вещь: лошади редко продавались сразу, многие объявления висели месяцами.

Он упрямо тряхнул головой: если он не хочет вот так же завязнуть с продажей и потратить последние деньги на содержание Мелюзины, надо действовать быстро и решительно. И прямо сейчас.

Двери в ресторан было хорошо видно из холла отеля, где сидел с телефоном в руках Никита. Когда они открывались, можно было рассмотреть часть полутёмного помещения, в том числе и столик, за которым в одиночестве сидел Андрей Соколов. Столик был расположен тактически удачно — в паре метров от барной стойки. Никита встал с дивана и подошёл к резной этажерке с рекламными проспектами: возле неё находилось зеркало, и он несколько раз посмотрел на своё отражение. Увиденное ему не очень понравилось: последний раз в душе он был ещё в Лондоне, вечером перед вылетом, последний раз брился там же. Но волосы высушило в самолёте, и грязными они не выглядели, а двухдневная щетина могла сойти за намеренно оставленную. Зато он до того не поленился, дошёл до машины, взял оттуда тонкий свитер и перекинул через плечи. Насыщенный горчичный цвет, во-первых, хорошо смотрелся с белой рубашкой, а во-вторых, очень выгодно контрастировал с серыми Никитиными глазами, заставляя их казаться особенно яркими и выразительными. Никита понимал, что всё равно выглядит сейчас не лучшим образом, но заставил себя представить, что грязная голова и лёгкая небритость — это уникальные приметы его стиля, и пошёл в сторону ресторана.

Не успел он туда войти, как запиликал телефон. Никита раздражённо выдернул его из кармана: звонил Глеб Арнольдович.

— Я тут разузнал для тебя кое-что по старой дружбе. Соколов сейчас свободен. Редко где-то бывает, но приходит один. Вообще, я так понял, ты в его вкусе: светлые волосы, высокий рост. Кстати, он не любит, когда курят. Когда лишнего пьют тоже.

Никита закатил глаза: ещё один!

— Предпочитает сухие вина. Жуткая аллергия на клубнику, даже запаха не выносит. Квартиры в Москве и в Питере. Ездит с шофёром, сам не водит.

— Спасибо, — поблагодарил Никита, уже продумывая, что из перечисленного Глебом Арнольдовичем может ему пригодиться.

— И не хабаль! Ему не нравится.

Никита чувствовал себя мальчиком, которого мама собирает первый раз в первый класс. Не хватало только букета гладиолусов.

В зале ресторана он кивнул Андрею, который заметил его ещё в дверях, и прошёл к бару. Заказ надо было делать с осторожностью: деньги в портмоне и на карте присутствовали, но они уже были отчасти виртуальными. На следующей неделе он неминуемо уйдёт в минус, если не выпросит у Артура аванс.

В итоге Никита заказал себе кофе. Через пять минут, которые он провёл, пытаясь наблюдать за «объектом» в зеркало на задней стене бара, Никита пересел за столик Андрея. Это было несложно: пара скучающих поворотов головы и случайная встреча взглядами.

За столом они разговаривали о работе. Эта тема устраивала Никиту больше всего: про работу он мог рассказывать всё честно и откровенно, не пытаясь строить из себя необремененного финансовыми сложностями молодого человека, который запросто покупает дорогущих лошадей.

— В визитке указана должность — руководитель проекта. Какого именно? — спросил Андрей.

Никита, отметив про себя, что его визитку всё же изучили, а не просто сунули в карман или, ещё хуже, выкинули, пояснил:

— Проекта по продвижению кое-каких продуктов. Брендинг, реклама и пиар в основном.