Вопреки привычке, Мегрэ сделал несколько пометок, главным образом топографических. Это были всего лишь прикидки: решение придет позже с учетом минут и метров.

Между фермой Ливенсов и домом Попингов — чуть больше километра. Оба дома стоят на канале, и, чтобы добраться от одного до другого, надо идти по берегу.

Канал, малоиспользуемый после строительства более широкого и глубокого Эмс-канала, связывал Делфзейл с Гронингеном. Заилившийся, затененный деревьями, извилистый Амстердип служил только для перегона плотов и судов небольшого тоннажа.

Вокруг, далеко друг от друга, фермы, судоремонтная верфь.

Дорога от Попингов к ферме шла сначала мимо виллы Винандов, находившейся совсем рядом, в тридцати метрах.

За виллой — строящийся дом, огромный пустырь и стройплощадка, заваленная штабелями леса. Дальше, за поворотом канала и дороги, еще один пустырь, откуда хорошо были видны окна дома Попингов, и справа, на другом конце города, — белый маяк.

— Маяк вращается? — спросил Мегрэ.

— Да.

— Значит, ночью он должен освещать этот участок дороги?

— Да, — подтвердила Бетье и, видимо вспомнив что-то приятное, снова хихикнула.

— Не позавидуешь влюбленным! — заключил комиссар.

Не доходя до дома Попингов, она простилась с ним, объяснив это тем, что есть дорога более короткая, но скорее всего не желая, чтобы их видели вместе.

Мегрэ прошел дом, не останавливаясь. Современный кирпичный дом: спереди небольшой садик, сзади огород, справа аллея, слева лужайка.

Комиссар решил вернуться в город. Метров через пятьсот увидел шлюз, отделяющий канал от порта. Бьеф был забит судами всевозможного водоизмещения — от ста до трехсот тонн. Пришвартованные одно к другому, с торчащими мачтами, они представляли особый, плавучий мир.

Слева — гостиница «Ван Хасселт», куда и вошел Мегрэ.

Темный зал с полированными панелями стен, смешанный запах пива, можжевельника и мастики. Огромный бильярд. Заваленный газетами столик с медными поручнями.

При появлении комиссара из угла зала навстречу ему направился человек.

— Это вас прислала французская полиция?

Он был высокий, тощий, костлявый; вытянутое, с резкими чертами лицо, очки в черепашьей оправе, жесткие, коротко постриженные волосы.

— Профессор Дюкло? — вопросом на вопрос ответил Мегрэ.

Он не думал, что профессор так молод: на вид лет тридцать пять — тридцать восемь, но было в нем нечто такое, что поразило Мегрэ.

— Вы из Нанси?

— Да, возглавляю там кафедру социологии в университете.

— Однако вы родились не во Франции?

Начало разговора походило на стычку.

— В романской Швейцарии. Я натурализованный француз. Учился в Париже и Монпелье.

— Вы протестант?

— Почему вы так решили?

Просто так! По всему! Дюкло принадлежал к категории людей, которых комиссар хорошо знал — ученые. Наука ради науки! Идея ради идеи! Определенная строгость в манерах, образе жизни и в то же время стремление к международным контактам: страсть к конференциям, конгрессам, переписка с зарубежными корреспондентами.

Для человека всегда уравновешенного профессор казался нервным. На его столике Мегрэ заметил бутылку минеральной воды, две толстые книги, бумаги.

— А где полицейский, приставленный к вам?

— Я дал честное слово не выходить отсюда. Послушайте, меня ждут литературные и научные общества Эмдена, Гамбурга, Бремена. Я должен выступить там с лекциями до того, как…

Подошла крупная блондинка, хозяйка гостиницы, и Жан Дюкло объяснил ей по-голландски, кто этот посетитель.

— Я просил направить сюда полицейского в надежде разгадать тайну.

— Расскажите мне все, что знаете.

И, усевшись, Мегрэ заказал:

— Un Bols![4] Большой стакан.

— Вот план, выполненный точно в масштабе. Могу дать вам копию. Здесь первый этаж дома Попингов: налево коридор, направо гостиная, за ней столовая, в глубине кухня, за кухней сарай, где покойный держал катер и велосипеды.

— Все были в гостиной?

— Да. Дважды госпожа Попинга, а потом Ани ходили на кухню, чтобы приготовить чай, так как служанка легла спать. Вот план второго этажа: налево спальня Попингов, направо кабинет, там Ани спала на диване, и в конце комната, предоставленная мне.

— Откуда могли стрелять?

— Из моей комнаты, из ванной, из столовой на первом этаже.

— Расскажите, как проходил вечер.

— Моя лекция имела огромный успех. Она проходила именно здесь, в этом зале.

Длинный, украшенный бумажными гирляндами зал, где устраивались вечера, банкеты и театральные представления. Эстрада. На эстраде декорация, изображающая замковый парк.

— Потом мы отправились на Амстердип…

— По набережной? Не вспомните ли, в каком порядке вы шли?

— Впереди мы с госпожой Попинга, весьма образованной женщиной. Позади нас Конрад Попинга флиртовал с дурочкой-фермершей, которая только и умеет что хохотать; она, кстати, ничего не поняла из моей лекции. А замыкали шествие Винанды, Ани и ученик Попинги, бледнолицый молодой человек.

— Пришли в дом…

— Вы, вероятно, уже знаете, что на лекции я говорил об ответственности за убийство. Сестра госпожи Попинга, у нее юридическое образование и с началом учебного года она начнет преподавать, интересовалась некоторыми подробностями. Разговор шел о роли адвоката в уголовном деле. Затем встал вопрос о научной криминалистике, и я припоминаю, что рекомендовал ей почитать работы венского профессора Гроса. Отстаивал тезис, что ни одно преступление не остается безнаказанным. Я рассуждал об отпечатках пальцев, анализе всякого рода следов, методах дедукции. Конрад же Попинга пытался заставить меня слушать парижское радио…

Мегрэ чуть заметно улыбнулся.

— И добился своего! Послушали джаз. Попинга принес бутылку коньяка и страшно удивился, что француз не пьет.

Сам он выпил, и фермерша тоже. Они веселились, танцевали. «Как в Париже!» — ликовал Попинга.

— Он вам не нравился? — спросил Мегрэ.

— Большой ребенок, ничем не интересуется. А вот Винанд, хоть и математик, слушал нас. Малыш захныкал, и Винанды ушли. Фермерша была очень оживлена. Конрад предложил проводить ее, и оба они уехали на велосипедах…