Вдруг кто-то из девчонок громко пискнул, кто-то что-то уронил, послышался звон разбитого стекла.

— Ну, началось, — хмуро, сквозь зубы, процедил Роман Ойра-Ойра, явно вспоминая совсем еще недавний опыт Выбегалло с моделью человека, удовлетворенного полностью, и на всякий случай вытащил из-за пазухи припасенную для этого случая бутылку с джином тысячелетней выдержки.

— Внимание! — громко прокричал один из сотрудников. — Начинается вылупление. Дежурной смене — по местам. Всем посторонним просьба покинуть помещение лаборатории.

И мы ушли. Хотя и не далеко. Дружно, не сговариваясь, столпились на лестничной клетке.

К этому событию, последствия которого никто предсказать не мог, каждый готовился по своему — кто накладывал заклятия на стены и потолочные перекрытия, пытаясь локализовать любую опасность, кто подтягивал пожарный шланг. Объединяло всех одно — предчувствие опасности и сурово нахмуренные лица.

Вдруг страшный нечеловеческий рев потряс здание. Все напряглись, а Лилечка Новосмехова, ойкнув, испуганно прижалась ко мне. Я постарался решительно закрыть ее от гипотетической опасности.

Также неожиданно, как и начался, рев смолк и наступила пронзительная, гнетущая тишина. Никто не шевелился и, казалось, не дышал. Пауза становилась невыносимой, Лилечка еще сильнее прижалась ко мне, заметно дрожа, но тут прибежала взволнованная и возбужденная Стеллочка.

— Все нормально, — запыхавшись, радостно сообщила она, плюхаясь на подоконник. — Ничего страшного.

— А кто так ужасно орал? — недоверчиво спросил Роман, не выпуская бутылку из рук.

— Это просто воздух выходил из баллонов, — засмеялась девушка.

Все облегченно вздохнули и большинство магистров вскоре ушло, на месте осталась одна молодежь.

— Ну и как она? — потянулись к Стеллочке любопытные мужчины.

— Ничего интересного, — пренебрежительно махнула она рукой. — Сопливая мокрая пигалица, со спутанными волосами и испуганным взглядом… — Все почему-то насмешливо посмотрели в мою сторону. Я с независимым видом пожал плечами. — Мы ее кое-как отмыли под душем, и теперь с ней беседуют Выбегалло и журналисты.

— Ну а нам-то когда ее покажут? — скептически спросил нетерпеливый Корнеев. — Мы сами хотим посмотреть на это якобы чудо.

— Не переживайте, — повела бровями девушка. — Профессор после обеда хочет провести ее по отделам с экскурсией. Так что еще налюбуетесь. — И она с недовольным видом вернулась в лабораторию.

Еще немного постояв и видя, что ничего интересного больше не происходит, разошлись и мы.

Накопившаяся за две недели работа вдруг навалилась на меня вся разом. Привыкший мыслить глобальными масштабами, я щелкал эти задачки как орехи. И только я одолел тринадцатую по счету, как дверь открылась и в машинный зал суетливо вбежал профессор Выбегалло. Следом за ним бесцеремонно ввалился еще какой-то народ. Я недовольно вышел из-за стола.

— А это, так сказать, наш вычислительный центр. Краса и гордость нашего института, — лебезил Выбегалло, не забывая указывать фоторепортерам когда и что снимать.

Я пригляделся — в центре всей этой неспокойной компании стояла невзрачная, худенькая, но высокая девушка в мешковатой, явно не по росту, одежде.

— А вот это — бог и царь данного места, товарищ Привалов.

Я сурово кивнул, давая понять своим видом, что они мешают работе.

— Очень приятно, — тихо и устало сказала девушка, но таким голосом, что я вздрогнул и растерялся, а Жиан Жиакомо, сидевший за дальним монитором и поглощенный в свои мысли, оторвал голову от экрана и приподнялся.

— Привалов, — тихо сказал мне Выбегалло, недобро придвигаясь. — Что-то ваш универсальный человек почему-то вобрал в себя одни только женские черты…

— Наверное, женское начало имеет более сильный вес над мужским, — не моргнув глазом четко ответил я.

Амвросий Амбруазович внимательно посмотрел на меня.

— Может вы и правы. Над этим стоит задуматься.

Между тем что-то было сказано еще, вспыхивали лампы фоторепортеров, задавались какие-то вопросы. И экскурсия вскоре ушла, а я остался стоять на середине зала, не понимая, что же со мной случилось, в поисках ответа в слабой надежде мысленно заглядывая себе внутрь.

А тут Жиан Жиакомо хмуро посмотрел на меня и, ничего не сказав, тоже ушел, оставив на столе все свои задачки.

Немного постояв, вслед за ним вышел и я.

Народ в курилке уже во всю обсуждал новое явление. Общее впечатление было таково — Она заходила, здоровалась, что-то спрашивала, что-то говорила, сама измученная, усталая, ничего не понимающая, что она тут делает, что от нее хотят, где она, как тут оказалась и т. д. Но вопросы эти не задавала, надеясь, как воспитанная девочка, что ей все сами объяснят. Впечатления ни на кого не произвела, естественно, своим запуганно зажатым, ничего не понимающим видом, хотя она старательно исполняла правила игры, — вежливо здоровалась, стараясь улыбаться, поддакивала, когда ей рассказывали, кивала головой, задавала какие-то дурацкие вопросы.

На нее посмотрели, поудивлялись и пожали плечами. А мы, мол, думали, что тут же все и упадем к ее ногам. А Кристобаль Хозевич снисходительно похлопал меня по плечу — Что-то вы, милостивый государь, не того… напутали что-то. Я покраснел и принялся сбивчиво оправдываться. И только Жиан Жиакомо и Эдик не принимали в этом участия.

Мы еще немного поговорили на эту тему, потом переключились на другие и потихоньку забыли про это событие, которое совсем не оправдало наших надежд — ни тебе богини любви, ни ужасных последствий и разрушений.

— Прямо скажем, — заметил Кристобаль Хунта напоследок. — Я начинаю пересматривать свое отношение к Выбегалло.

Вернувшись к себе и немного успокоившись я наконец-то достал заветную голубую папку, где тихо лежала, дожидаясь своего часа, легендарная задача Бен Бецалеля об инвариантности линейного пространства, которую мне в свое время подкинул заведующий отделом Линейного Счастья, и с головой окунулся в работу. И вернуть к реальной действительности меня смог только пронзительный телефонный звонок.

Это был Модест Матвеевич Камноедов.

— Привалов, — грозно спросил он. — Вы где должны быть?

И тут я с ужасом вспомнил, что сегодня была моя очередь дежурить…

— Елки-палки, виноват, — сказал я и повесил трубку.

Сняв халат, я выскочил в уже пустующий коридор и побежал в хозяйственный отдел.

Камноедов величественно ожидал меня в своей массивной приемной. За небольшим столом в углу маленький гном тоскливо водил волосатым пальцем по обширной ведомости.

— Вы, Привалов, вечно как не знаю кто… — недовольно произнес наш завхоз. — Вроде и высшее образование, и вид умный… а ведете себя…

— Больше не повторится, — сказал я, выкатив глаза.

— Вы это прекратите, — сказал Модест Матвеевич, тем не менее смягчаясь. — Так вот, Привалов, как вы знаете, дежурство по институту — вещь ответственная. Это вам не по клавиатуре стучать.

Я покорно кивнул головой, готовясь к долгому и мучительному инструктажу.

Получив платиновый свисток, ключи и расписавшись за все это в тетради, я вместе с Камноедовым спустился на первый этаж и тщательно закрыл за ним входную дверь, наложив, как и полагается заклятие на макродемонов Максвелла в нашей швейцарской. Наспех пройдя по этажам, проверив двери и попутно разогнав пару праздно шатающихся дублей, я постарался побыстрее вернуться к себе — уж больно интересная задача дожидалась меня в голубой папке.

Переступив порог я на секунду остолбенел — за моим столом, замерев, сидела незнакомая девушка.

Опять, шутники, фантома подкинули, зло подумал я, на ходу вспоминая нужное заклятие. Ну, я до них доберусь!..

Я уже было поднял руку, сложив соответствующим образом пальцы, но тут девушка поспешно встала.

— Извините за вторжение, — заговорила она голосом страшно уставшего запутавшегося в жизни и ничего не понимающего человека. И мне почему-то тут же захотелось ей чем-нибудь помочь. — Мне сказали, что я могу у вас отдохнуть, — продолжила она совсем не уверенно и слегка покраснела.