— Ммм, — он отпил глоток, и Оливия, как завороженная, не могла отвести глаз от его влажных губ. Она непроизвольно провела кончиком языка по губам, и взгляд Димитри немедленно остановился на них, вызвав у нее чувственную дрожь. — Кажется, ему не терпелось уехать.

— Ну, еще бы! Сколько ты ему заплатил? — раздраженно спросила Оливия, с ненавистью глядя на него.

— Не очень много, — весело ответил Димитри. У его глаз собрались веселые морщинки, и у Оливии дрогнуло сердце, когда она вспомнила, как беззаботно они оба смеялись, думая, что такого счастья, как у них, нет больше ни у кого. — Я оплатил ему билет в первом классе, гостиницу и все расходы…

— Почему? — требовательно спросила она, чувствуя, как с каждой секундой возрастает ее ненависть.

Широко раскрыв глаза, Димитри посмотрел на нее с невинным видом.

— Пусть встретится с моим адвокатом.

— Понимаю. А не потому ли, что ты решил воспользоваться его отсутствием, чтобы заставить меня согласиться на какую-нибудь темную махинацию?

Глядя на негодующее выражение его лица, можно было вообразить, что в целом свете не найти более правдивого и достойного доверия человека, подумала Оливия.

— Какими недостойными подозрениями отравлен твой ум! — воскликнул Димитри. — Я думал, ты обрадуешься тому, что я немедленно приступил к делу. Вдвоем они смогут составить список моего движимого и недвижимого имущества и предложить сумму, приемлемую для обеих сторон…

— Мне просто нужен развод, — возразила Оливия, сделав нетерпеливый жест. — И больше ничего.

Димитри удивленно поднял брови.

— Ты хочешь сказать… тебе не нужны деньги? Недвижимость? Драгоценности?

— Вот именно.

— Ради бога! Не оскорбляй меня, думая, что я так глуп, чтобы поверить, будто ты не заинтересована получить часть моего богатства! — презрительно фыркнул Димитри. — Ни одна женщина не откажется воспользоваться случаем, чтобы разбогатеть. И ни один суд не позволит мне оставить тебя без денежного содержания. В конце концов, ты немало потрудилась и долго ждала, чтобы получить свою долю моего состояния.

Оливия рассвирепела.

— Что именно ты имеешь в виду?

— Ты сплела свою сеть, закинула ее и поймала меня, — в его низком голосе зазвучали металлические нотки. — И теперь явилась сюда, чтобы потребовать вознаграждение. Чтобы избавиться от тебя, я готов вступить в игру и расплатиться с тобой. Я знаю, что ты насладишься независимостью, которую это даст тебе…

— У меня она есть, с деньгами или без них! — возмущенно возразила оскорбленная Оливия. — И я в состоянии обеспечить себя. Для этого мне не нужен мужчина.

— Так вот какую линию поведения ты выбрала! Намереваешься своим бескорыстием произвести впечатление на суд, чтобы тебя щедро вознаградили за скромные требования? В то время как мы оба знаем, что тебе причитается кое-что за удовольствие, которое ты с почти профессиональным мастерством доставляла мне в спальне, на полу…

— Профессиональным мастерством?! Я не одна из твоих шлюх, чтобы мне платили за услуги! — вскричала она, не дав Димитри закончить перечисление всех мест, где они когда-то занимались любовью.

— Неужели? — его наглый взгляд свидетельствовал о том, что он думает иначе. — Вот к чему все это сводится, Оливия. Прикрывайся любыми словами, но выйти замуж за мужчину ради его денег — это разновидность проституции.

— Я согласна, — раздраженно сказала Оливия, с трудом переведя дыхание. — Но к твоему сведению, я вышла замуж ради…

— Секса, — тихо договорил за нее Димитри. — И не будем притворяться, будто было что-то еще, — он лукаво усмехнулся. — Помнишь…

— Я не хочу ничего вспоминать! — вспыхнула Оливия, ненавидя Димитри за то, что он губит каждый счастливый момент, который они провели вместе, низводя их отношения к одному основному инстинкту.

Он никогда не любил ее. Наконец он признался в этом. Секс. Вот к чему все сводилось. Теперь ей известно это, и правда причиняет боль, которую она не могла даже вообразить.

— Ничего?

Губы Димитри искривились в такой чувственной улыбке, что желание судорожной дрожью пробежало по телу Оливии, прежде чем ей удалось овладеть собой.

— Ничего! Ведь все это было ложью, не так ли? Твои признания в любви, цветы, небольшие знаки внимания, записки, которые ты повсюду оставлял для меня… Все это было методом соблазнения, отточенным до совершенства на… скольких женщинах? — с горечью вскричала Оливия. — О! Должно быть, они насчитывались сотнями! У тебя, вероятно, незаконнорожденные дети по всей Греции, в Нью-Йорке и бог знает где еще! Ты унизил меня своей изменой и ложью, и мне доставило огромное удовольствие исчезнуть с лица земли и не дать тебе возможности жениться еще на одной одураченной женщине для того, чтобы изменять ей, как мне!

О боже! — мелькнула у Оливии мысль. Где же ее холодное осуждение? Вся заранее подготовленная речь вылетела у нее из головы. Он просто-напросто разъярил ее, вот в чем беда.

— Я… изменил тебе? — Димитри нахмурился, как будто не понимая, о чем она говорит. Затем его лицо посуровело. — Понимаю. Ты поняла, что утверждение, будто в нашем браке нет любви, ставит тебя в довольно шаткое с юридической точки зрения положение. Ты намереваешься заявить в суде, что бросила меня, так как я оказался неверным мужем.

— Не считай меня дурочкой! — взорвалась Оливия. — Если ты собираешься притвориться, что невинен как младенец, то ты еще отвратительнее, чем мне казалось!

Димитри пронзил ее испепеляющим взглядом.

— Значит, ради достижения своих целей ты намереваешься запятнать мою репутацию?

— Запятнать! — негодующе ахнула она, тряхнув головой так, что последние шпильки вылетели из шиньона. — Я не смогла бы больше запятнать ее, даже если бы выбросила на помойку и набила дохлыми крысами!

Димитри отличался тем, что, даже сильно рассердившись, находил вспышки гнева Оливии забавными, и их короткие, бурные ссоры всегда заканчивались смехом, вызванным каким-нибудь чрезмерным преувеличением с ее стороны. А после смеха наступало примирение…

— У тебя всегда наготове красочное сравнение, — проворчал он, стараясь не вспоминать их страстные примирения. Он снова помрачнел. — Но я предупреждаю тебя. Не выдвигай против меня ложных обвинений.

— Не буду, — мрачно согласилась Оливия, и Димитри кивнул с видом победителя. Она не сказала, что ей все известно. Доказательство его измены, возможно, потребуется в суде, чтобы обеспечить ей получение развода. — У меня нет желания обсуждать твою грязную жизнь. Она не интересует меня, — холодно сказала Оливия. — Сейчас у меня одна цель — избавиться от тебя. Как можно скорее. Понимаешь?

— От ярости твои глаза стали почти фиолетовыми, — задумчиво пробормотал Димитри. — И ты так разгорячилась, что я могу представить…

— Не пытайся заигрывать со мной! — воскликнула Оливия, разъяренная его вкрадчивым бормотанием.

Димитри с невинным видом изогнул бровь, и она почувствовала, как по ее телу вновь пробежала сладкая дрожь.

— Я не могу не…

— Нет. Потому что ты не считаешь женщин полноценными людьми, — презрительно сказала Оливия, глядя Димитри в лицо. — Ты рассматриваешь их как свои будущие победы, и ты ловишь их на крючок и ожидаешь, что они безропотно подчинятся тебе и будут стоять на задних лапках. — Она нетерпеливо отбросила прядь волос, упавшую ей на лицо. — Послушай. Простые слова. Простое решение. Я хочу получить развод. Ты даешь его — и поскорее.

— Но необходимо многое обсудить! — запротестовал Димитри. — Твой адвокат говорит о равном разделе, который…

— Он не имеет права! — вскричала Оливия, трясясь от негодования.

— Неужели? — насмешливо протянул Димитри. — Прости, Оливия, но я не верю, что он взял на себя смелость решить, какого возмещения ты заслуживаешь. На суде ты будешь разыгрывать из себя кроткую, подавленную и обманутую жену, одновременно настоятельно требуя, чтобы мои юристы позволили тебе заграбастать столько, сколько ты сможешь ухватить своими жадными ручонками.