На площадь в окружении шести человек вышел тучный главный жрец в кипенно-белых развевающихся одеждах.

  - Верховный Отец - Гуидо Дьеча, - подсказала Мэл.

  Трое жрецов в сопровождении Отца несли три больших золотых обруча на длинных ручках. Толпа качнулась слаженной волной в поклоне, Гуидо Дьеча поднял пухлую руку, шелест одежд стих, площадь погрузилась в трепетное молчание.

  Только чтецы продолжали распевать цитаты, рассказывая, как подобный сгустку энергии мир обрел форму и как начал творить сам себя. И что мир-отец, Арнбор, это все живое и не живое, населяющее его.

  'А сотворив, разделился на три сущности'.

  Это я уже знала и престала внимательно слушать. Жрец передал Отцу первый обруч, и тот, зачитав низким грудным голосом слова на древнем языке, воткнул ручку в алтарь. Золотой круг вспыхнул бликами на солнце. Он означал первую сущность - Мир Силы или, как говорили в писании - Старшую мать. Эта грань - вся Сила в мире, все, пронизывающее животный и людской мир, и неодушевленный.

  Рядом с первым обручем встал второй и так же ярко засиял, перекрещиваясь с 'Миром Силы'. Живая грань - вторая сущность. Мир людей, животных, природы и всего того, что можно потрогать, что можно видеть и осязать - материальная сторона.

  Третий обруч - Мир за гранью - вместилище мертвых душ и прошлого, сущность, переплетенная с Хаосом, но и неотделимая от всего мира.

  'И возникла в Живой грани жизнь, и были ею стихии и природа, и были ею звери и люди. И было в новой жизни многое от матери ее - Мира Силы, как есть капля крови нашей в детях и внуках наших. И каждое чадо в Живой грани имело дары от Старшей матери: наделены были люди великими способностями, наделена природа, и наделены звери. Каждый стал, словно нить в общем полотне, сплетенном Арнбором'.

  - А драконы к какой Грани ближе? - спросила я, когда служба закончилась, и мы из душной толпы снова вырвались к набережной.

  - 'Но было у Старшей матери и дочерей общее творение - драконы. Драконы имели свое отражение во всех трех сущностях, и стали хранителями уз между Матерью и Дочерьми', - без запинки отчеканила Мэл.

  - Ты наизусть, что ли, знаешь?

  - Сказание о сотворении должен знать каждый имперец, - ответила амазонка, она уже забыла о своей обиде. Она достала булку и, отрывая маленькие кусочки, кидала их на ходу уткам. - Для нас важно чтить традиции.

  Буду ли я когда-нибудь считать этот мир своим та же, как и Мэл? Я сомневалась.

  - Ну, а метисы чем вам не угодили?

  - Понимаешь, изначально ведь было несколько основных народов. И драконы, кстати, ревниво следили за границами этих народов и за их чистотой. Это было давно, в те времена, когда в истинном облике Арнбора кипела Сила во всех ее проявлениях. Но мы утратили этот облик, все перемешалось и стало по-другому. Драконов почти не осталось. А метисы все плодятся, не смотря на труды жрецов сохранить остатки чистоты.

  - Выходит, Локарис - то еще святотатство? Метис, рожденный от ревнителя истинной чистоты! - я засмеялась.

  Мэл остановилась, перестала терзать булку. Теперь она смотрела на меня даже зло:

  - Никогда не смейся над миром, в котором живешь. Никогда не смейся над нами!

  - Да боги с тобой, Мэл, - я отмахнулась, сама не заметив, как высказалась в духе имперцев. - Я не хочу тебя обижать, просто я из мира, где главные боги - экономика и политика. Я дитя электроники и технологий. Не обижайся.

  - Теперь я не верю твоим извинениям.

  Я пожала плечами. Ну, не верит, и ладно. Пошла дальше в сторону площади Трех дорог. От этой площади мы должны были взять извозчика до резиденции. Выходной подходил к концу.

  - Я докажу тебе сегодня, что нельзя смеяться, - Мэл не двинулась с места, и я обернулась. - Ты сама увидишь, что Мир Силы вокруг нас.

  - Хорошо. Я буду только рада, - сказала я, а Мэл недовольно пошла вперед. - Спасибо тебе, что учишь меня и помогаешь.

  Амазонка только фыркнула:

  - Приходи после отбоя к домику садовника. И смотри, чтобы старшая горничная тебя не заметила.

  Резиденция утопала в густой растительности запущенного сада. Ночью он превращался в настоящие дебри. Я накинула шерстяной платок и выбралась в холод через черный ход. Не стала брать с собой свечу или фонарь: не хватало еще, чтобы из окон нас заметили.

  Над домиком садовника нависали тяжелые ветки деревьев, вверху они поблескивали под луной, а книзу казались вырезанными из черной бумаги. Холодные травинки щекотали ноги и цепляли подол ночной рубахи. И резиденция, и сад стояли в полной тишине и отчужденности от шумной столицы.

  - Держи фонарь, но пока не включай, - Мэл оказалась рядом неожиданно. Я как раз уже стала думать, что она решила просто пошутить надо мной.

  Подруга держала в руках какую-то миску и так же была закутана в шерстяной платок. На черных волосах белел чепчик.

  - Я договорилась с охраной, нас выпустят через калитку. Будем подходить, зажжешь фонарь.

  - Что же ты мне собралась показывать?

  - Увидишь. Моя тетка кое-чему научила.

  - Тетка? Ты же не из этого мира.

  - Названная тетка. Понимаешь ли, нельзя человеку без родственников.

  - Наверное.

  Выйдя в калитку, мы, не отходя от узорной ограды, пошли направо, потом по полю.

  В высокую траву уже упала роса, и рубашка быстро стала мокрой, как и туфли.

  - Далеко еще?

  - До озера.

  В озере купалась полная луна. К свинцовой глади вели крутые берега и высокие заросли травы. Мы дошли до большого дерева. Оно склонялось, роняя ветви к самой воде, а узловатые корни ограждали спуск. Я повесила фонарь на ветку, стуча зубами, пожаловалась на холод и то, что мы совсем не выспимся к завтрашней работе. Мэл только отмахнулась.

  - На самом деле, нужна проточная вода, - деловито сказала она, снимая с миски крышку. В миске была черная жидкость, амазонка отставила посуду на толстый корень, залезла в карман. - Но, думаю, и эта сойдет. Так...

  Она ловко перемахнула через корни и подскочила к самой кромке воды. Огляделась вокруг, потом восхищенно уставилась на круглую монету луны.

  - И что же мы будем делать? - я села рядом с миской, поднесла озябшие руки к фонарю. Воздух гудел стрекотом кузнечиков, но больше ничего не тревожило безветренную ночь. - Скажи еще, что духов вызывать.

  - Именно! Именно их, - амазонка хлопнула рукой по воде, потом вернулась за миской. - Идем.

  - Что у тебя в миске?

  - Фазанья кровь. На кухне готовили пироги с дичью, - Мэл снова спустилась к воде, теперь уже осторожнее, чтобы не расплескать кровь. Темная гладь отразила ее высокую стройную фигуру. - Но есть проблема. Нужна еще кровь живого существа. Вот, - амазонка протянула мне маленький ножичек. - Всего капля, давай.

  - Вот сама себя и режь, - я, скользя по мокрой земле, оказалась рядом с Мэл и чуть не наступила в воду.

  - Нельзя. Я провожу обряд, и моя кровь не подойдет. Нужна чужая. Ты что, боишься? Не бойся, мы увидим ее всего на пару мгновений.

  - Черта с два я боюсь, - я забрала нож у Мэл и уколола палец. 'В миску', скомандовала подруга, и тугая бордовая бусина упала в фазанью кровь.

  - Теперь скажи свое имя. То, что настоящее.

  - Анна Калашникова, или Аня, - сказала я так, как принято в Империи, и ухмыльнулась.

  - А теперь отойди и смотри на озеро, Анна...

  Мэл склонилась над водой. Обхватив миску ладонями, медленно полила кровь, что-то шепча. Черная жидкость завилась дымным узором, но потом вытянулась полосой и поползла к яркому отражению луны. Мэл стала шептать громче, громче загремели и кузнечики.

  Ровная тонкая линия крови достигла лунного диска, и его края пошли рябью. Я, следуя взглядом за кровью, уже не видела Мэл. Я смотрела лишь как дрогнула водная луна, как от нее потянулись белесые завитки дыма. Они взвились легким, еле видимым пламенем, и сложились в женскую фигуру. Обвили крутое бедро, обрисовали талию, рассыпали в стороны густые волны седых волос.