О-Сима. Одолжи и мне пятьдесят иен, тетушка!

О-Тори. А что ты оставишь в залог?

О-Сима. Хм, у Яго же ты не требовала залога?

О-Тори. Вот дура! Совсем в людях не разбираешься. Разве я стала бы так просто раздавать свои денежки?

О-Сима. А как же?

О-Тори. У этого парня участок земли по нынешним ценам все двести иен стоит… (Ухмыляется.)

О-Сима (возмущенно). Ох, гляди! Люди с тобой как-нибудь за все рассчитаются! За всё! Разбойница! Тебе на всех наплевать!

О-Тори (погруженная в свои мысли). В самом деле, заделайся я ростовщиком, то могла бы жить в нашей деревне без всяких забот. И безбедно провела б остаток дней… Тяжело в этом грубом мире. Тебе, О-Сима, наверно, тоже досталось, а скажи, ведь нигде не дышится так легко, как в родных местах? (Растроганно.) Пора и мне подумать… (Собирается уйти.)

О-Сима. Тетушка! Возьми моих дочек, дай им жалованье. А?

О-Тори. Нет уж…

О-Сима. Тетушка, тетушка! Ну тетушка!.. (Уходит вслед за ней.)

Те же декорации. Утро перед отъездом Мансабуро. У порога – плетеная корзина с крышкой и еще две-три вещи из его багажа.

Кихэй и Фурумати сидят в комнате с земляным полом. Чуть поодаль у очага О-Сима пьет сакэ.

Фурумати. Что же это такое? Как нарочно, Сабу уезжать, а старушке худо…

Кихэй. У нее давно душа болела за сына. (Перевязывает багаж веревками.)

Фурумати. И беспокоилась, и устала, должно быть…

Кихэй. Точно. Вот силы ее и оставили…

Фурумати. Как она себя чувствует? Совсем плоха?

Кихэй. Это ненадолго. Все проходит.

Фурумати. Ты так не шути, Кихэй! Накаркаешь!

Из задней части дома появляется госпожа Исэкин и Maнсабуро.

Исэкин. Ничего страшного, не волнуйся, Сабу! Полежит еще немного, глядишь, поправится.

Мансабуро. Боюсь я все-таки, и ехать не хочется!

Исэкин. Еще чего! Поезжай, ни о чем не тревожься.

Мансабуро. Если б она сейчас умерла, я уехал бы с легким сердцем…

Кихэй. Верно! (Уходит в гостиную.)

Фурумати. Правильно! Дождалась, когда Сабу выбился в люди и усадьбу вернул, – такое счастье не каждому в жизни выпадает. (Идет в заднюю часть дома.)

Мансабуро (к Исэкин). Прошу вас, если что – присмотрите за матушкой.

Исэкин. Ладно. Я и без твоих просьб о ней заботилась. Можешь не беспокоиться: помирать станет, я и водички ей поднесу, и все, что нужно…

Мансабуро. Что верно, то верно, вы всегда для нас много делали. И все-таки, прошу вас… И вот еще – о тетке О-Тори… Я сам ей никак не могу сказать, чтоб она побыстрей уезжала. Матушка из-за нее очень волнуется… Она и раньше с ума сходила, стоит только заговорить об О-Тори. (Понизив голос.) Впрочем, в тетке есть что-то пугающее…

Исэкин. Порочность О-Тори всем известна. Ну ничего. Я все улажу. Поговорю с ней по-хорошему. И делу конец…

Мансабуро (обрадованно). Ну, тогда и я вздохну спокойно.

Исэкин. Уж предоставь это мне. Я все сделаю, чтоб успокоить матушку. Посмотри, как О-Тори суетится!

Мансабуро (вполголоса). Правду сказать, мне самому почему-то жутко делается, как послушаю матушку. А в последнее время тетка все куда-то ходит с Ямакагэ, что-то делает украдкой – но что? Разве у нее выведаешь?!

Исэкин. С этим подлым Ямакагэ? Может, решили барышничать, денег-то у нее много. Ха-ха-ха…

В дверях появляется О-Тори. Она нервничает, вид у нее обеспокоенный.

Кихэй (входит с багажом в руках). Эй, Сабу, вещи готовы!

Исэкин. А что это Яго задержался со своей телегой? (Кричит, обращаясь к кому-то на улице.) Не приехал еще Яго?

Голос с улицы. Пока нет.

Кихэй. Ну что за человек! Опять, наверно, пил всю ночь напролет. Ходит по деревне с важным видом, нос задирает, как-никак купил новую лошадь!

О-Тори. Ха-ха-ха, он же помешан на лошадях. Ну как, Сабу, все собрал?

Мансабуро. Готов уже. Пойду схожу к матушке. (Уходит в заднюю часть дома.)

Исэкин (пристально глядя на О-Тори). Тебе бы тоже не мешало зайти к старушке.

О-Тори (ухмыляется). Ага… (Отворачивается.)

Голос с улицы. А вот и Яго приехал!

Исэкин (направляется в заднюю часть дома). Сабу, извозчик приехал!

Яго (вбегает). Уж так спешил, да с этой лошадью возни не оберешься, пока не привыкнет. Не слушает, когда ей говорят… Впрочем, все хорошие лошади поначалу такие…

Кихэй. Да что ты! Сабу! Лучше с ним не ездить. Его лошадь того и гляди скинет тебя в озеро.

Яго (рассердившись). Не болтай! Вот скотина! Кому ты это говоришь?! Мне, извозчику Яго?!

Кихэй. Чем языком трепать, отнес бы лучше вещи!

Кихэй и Яго выносят багаж.

Неторопливо входит Ямакагэ. О-Тори поспешно уводит его в уголок комнаты с земляным полом.

О-Тори. Ну как?

Ямакагэ. Дело сделано. За мной не пропадет. Вот бумага – для Сабу… А вот – те документы, о которых у нас с тобой шла речь.

О-Тори. Это, значит, передать Сабу? (Умиротворенно.) Итак, с формальностями покончено? Потом мне толком все покажешь. Пусть пока у тебя побудут…

Из задней части дома выходят Мансабуро, Исэкин, Фурумати.

Фурумати. Можешь о ней не беспокоиться. Будь здоров, Сабу, береги себя. Привет О-Мицу и сыновьям.

Исэкин. Успеха тебе, работай на совесть.

Мансабуро. Спасибо вам большое за заботу. Очень прошу вас…

Исэкин и Фурумamи выходят на улицу.

(Здоровается с Ямакагэ и отзывает в сторону О-Тори.) Ну, тетушка, не знаю, когда теперь увидимся… Добро твое никогда не забуду…

О-Тори. Здесь все будет в порядке, положись на меня. Плохого я ничего не сделаю.

Мансабуро (с чувством). Тетушка… А я… (стараясь говорить так, чтоб не услышал Ямакагэ) буду работать не покладая рук и верну тебе деньги…

О-Тори. Не беспокойся. Ты ведь мне не чужой!

Мансабуро (решительно). Нет, так не пойдет. Я непременно верну…

О-Тори. Ну хорошо-хорошо…

Мансабуро. А когда ты… (с трудом подбирая слова) возвращаешься в Дзёсю?

О-Тори. Наверно, сегодня сразу же и поеду. Что мне тут теперь делать? (Показывает ему бумагу.) Вот, посмотри хорошенько. Усадьба, как видишь, оформлена на твое имя Я просила доктора Ямакагэ.

Мансабуро (радостно разглядывая документ). Точно…

О-Тори. Вот, отдаю тебе все, не забудь…

Мансабуро (забирает). Спасибо вам, доктор…

Ямакагэ. Кх, не за что… будь здоров.

Яго (входит). Братец Сабу! Чем ты тут занимаешься? Усаживайся, да поживей. Видала, тетушка?! Лошадь мою?! Прекрасная лошадь! А?! Не прогадал! На всю округу у меня одного такая!

Все выходят. На сцене остается О-Сима.

Какое-то время доносятся голоса, звук удаляющейся повозки.

Кихэй (входит; к О-Сима). Вот те раз! Ну что за человек! Хоть бы проводила – брат как-никак уезжает!

О-Сима (раздраженно). А не все равно кто?

Кихэй. Ну и женщина! Ты, О-Сима, в последнее время все в каких-то дурацких раздумьях. Плохие вести от мужа?

О-Сима. Отстань! Я тебе покажу! Слишком много на себя берешь! (С воплями удаляется.)

Кихэй. Хэ, да она на ногах не держится!

Входит О-Тори, вслед за ней – Ямакагэ.

О-Тори. Ну, теперь за дело принимаюсь я. Прошу тебя, Кихэй, поторопись. Дом мой в Дзёсю тоже не может вечно пустовать. Надо срочно устраивать все дела и ехать…

Кихэй. Ясно. Так нужно скорей нанять плотников.

О-Тори. Только старательных! Я собираюсь в город, присмотри за ними, пока меня не будет. И если хочешь, чтоб я тебе хорошо заплатила, не бездельничай и не пей.

Кихэй. Скажешь тоже! Я не подведу!

О-Тори. Я все поручила доктору Ямакагэ, если что – к нему. Поторопись. Вернусь через несколько дней.