Что делать? — вот вопрос вопросов, во все века звучавший властно.

Был Демокрит большой философ, но мыслил коротко и ясно. Он говорил при всем народе:

— Да что же это в самом деле? Мы ничего не производим, а только делим, делим, делим… Мы только мерим, мерим, мерим, а все оно уходит мимо… Пускай у нас по крайней мере хоть атом будет неделимым.

И те слова не позабыты, что были сказаны когда-то. Но мы не вняли Демокриту и разделили даже атом. Теперь гадает руководство: о чем мы, собственно, радели? Остановилось производство, а мы все делим, делим, делим…

Работая в одном из рассекреченных архивов, молодой постсоветский ученый Петя Ласточкин наткнулся на стенограмму судебного процесса над индийским студентом Сингх-Сингхом, убившим двух стариков из благотворительных соображений. Процесс проходил в 1809 году, в том же году, в каком было совершено преступление. Правда, Сингх-Сингх отказывался считать это преступлением, он называл это переселением душ, причем утверждал, что сделано это было по просьбе переселяемых. Каждый из этих переселенцев (так называл убийца свои жертвы) за всю свою долгую жизнь так и не сумел показать, на что он способен, а способны они были на многое. Поэтому им хотелось получить еще один шанс.

— И куда же вы их переселили? — спросил судья, плохо скрывая свою обличительную иронию.

— Согласно их желанию, — просто ответил студент. — Один мечтал стать великим ученым, но у него было только начальное образование. А начинать в восемьдесят лет было, согласитесь, уже поздновато. А второй хотел стать выдающимся государственным деятелем, хотя понятия не имел, что такое государство.

Студент Сингх-Сингх удовлетворил оба желания: одного переселил в Дарвина, а другого в Авраама Линкольна.

— А Линкольн — это ученый? — спросил судья.

— Нет, оказывается, ученый — это Дарвин, а Линкольн — государственный деятель. К тому же почему-то американский.

— Кто-нибудь слышал об упомянутых личностях? — спросил судья, обращаясь к залу.

— Никто не слышал ни о Дарвине, ни о Линкольне.

Там был еще один старик, — сказал убийца, может быть, в расчете, что добровольное признание облегчит его участь. — Он очень хотел переселиться в писателя. Я уже для него и писателя подобрал, но старик внезапно умер, не дождавшись переселения. Старый был очень.

— А как фамилия писателя? — спросил судья, уже просто из любопытства.

— Вы, наверно, не знаете. Это русский писатель. Гоголь его фамилия. Теперь придется этому Гоголю целиком рассчитывать на себя.

Дальше из дела следовало, что суд приговорил студента Сингх-Сингха к пожизненному заключению, но он отсидел только девять лет. В 1818 году он был внезапно убит членом подпольной террористической организации, специально севшим в тюрьму для совершения терракта. На суде террорист назвал себя сообщником убитого и заявил, что не убил его, а, наоборот, вызволил из тюрьмы, переселив его в великого экономиста. Оказывается, покойный занимался на экономическом факультете, поэтому переселить его в экономиста было самое правильное. На вопрос судьи, как фамилия экономиста, подсудимый ответил, что его фамилия Карл Маркс, чем вызвал оживление в зале, поскольку такой фамилии никто не слыхал.

Они же не могли слышать, догадался постсоветский ученый Петя Ласточкин. Ведь процесс проходил в 1818 году, когда Маркс только родился. Души переселяют в новорожденных, чтоб они легче там прижились, а новорожденные еще никак о себе не заявили.

Он стал искать годы рождения Дарвина и Линкольна, а также Гоголя, который фигурировал на процессе только в добровольном признании обвиняемого, и обнаружил, что все они родились в 1809 году. Удивительное совпадение! Во-первых, совпадение, что все они родились в один год, хотя что может быть общего между Гоголем и Линкольном? А во-вторых, в тот самый год, когда они родились, вдруг происходят два убийства и одно покушение.

Постсоветский ученый задумчиво листал энциклопедию, из которой выудил годы рождения вышеупомянутых лиц, и вдруг наткнулся на Ампера, великого французского физика, который, оказывается, родился в 1775 году, в том самом году, когда у нас казнили Пугачева, А что если их Ампер — это наш Пугачев?

Он стал листать энциклопедию более внимательно. И что же оказалось? Оказалось, что Ампер — это мелочь, сам великий Эйнштейн — тоже наш человек. В 1879 году у нас казнили революционера Осинского, и вдруг в этом же году как ни в чем не бывало у них рождается Эйнштейн. Наш Эйнштейн!

Если присмотреться к их великим людям, то выясняется, что все они выходцы из России, Мы здесь убиваем, убиваем, а они там рождаются, рождаются… В сущности их хваленое Возрождение — это наше Возрождение, только оно у нас проходит в форме убийства. Первая стадия переселения душ. Сколько в мире появилось великих людей только за время деятельности нашего Малюты Скуратова! Джордано Бруно, Галилей, Кеплер… Баренц, открывший Баренцево море… Философ Френсис Бэкон и даже великий Шекспир! Дух захватывает! Оказывается, великий Шекспир — выходец из России!

А мы-то думаем, что у нас одни убийцы. Ругаем Ленина, Сталина… А они, оказывается, проводили репрессии неспроста, они работали на будущее Возрождение. Их только нужно поставить в один ряд с Малютой Скуратовым — и сразу все станет ясно.

Боже, Ленин, дорогой наш Владимир Ильич! Наш отец и учитель Сталин, Иосиф Виссарионович! Боже мой, Россия! Не это ли имел в виду великий Пушкин, говоря: «Здесь русский дух, здесь Русью пахнет»? Он не уточнил, где именно пахнет, но это ясно и без того. По всему свету пахнет и будет пахнуть до тех пор, пока Россия будет осуществлять великую миссию, убивая своих людей, чтобы способствовать великому всемирному Возрождению!

Деньги не пахнут (Веспасиан), особенно когда деньгами не пахнет.

Аппетит приходит во время еды (Рабле), но еда не всегда приходит во время аппетита.

Блажен, кто верует (Грибоедов), блаженней — кто ворует.

Любви все возрасты покорны (Пушкин), но одного покорства бывает недостаточно.

И скучно, и грустно, и некому руку подать (Лермонтов), зато есть кому подать в руку.

Если враг не сдается, — его уничтожают (Горький). Если друг не сдается, с ним делают то же самое.

Я к вам приду в коммунистическое далеко (Маяковский), если кого-нибудь там застану.

Клячу истории загоним (Маяковский), а на вырученные деньги купим себе другую историю.

Человечество смеясь расстается со своим прошлым (Маркс) и плача встречается со своим будущим.

Теория без практики мертва, практика без теории слепа (Сталин)… И куда же они нас завели, эти слепые и мертвые!