«Что ж,- подумал инспектор,- раз Антип расщедрился, похоже, верит - пройдет Лариса через Змеиный. Пройдет… Давно, поди, догнал ее Федор, а точнее, снял с прибрежного камушка!» И уж не сердитесь, Лариса Анатольевна, придется вам ответить за это мелкое, как гласит закон, хулиганство!

Но так ли это или не так, а с соображением Антипа следует считаться. И подстраховать Пичугину перед последней ступенькой порога, перед деревянным неводом залома просто до зарезу нужно… И хоть бы перестали руки дрожать от старого, сто раз пережитого страха. Ничего, инспектор, держись1

Женька, долговязый бородач, похожий на молодца-первопроходца, нетерпеливо топтался у уреза воды, встречая лодку. Он, очевидно, ожидал уж самого худшего, но, когда Антип объяснил, зачем они явились, Звонарев гоготнул:

- Это ты прав, Антип! Девка прошла огни, воды и медные трубы, так и на чертовы зубы ей наплевать.

Зыркнул на него старик, да смолчал.

С интересом поглядел на Женьку инспектор. Азартному, захваченному исходом поединка Ларисы с порогом Звонареву уже было ни до кого, ни до чего: все - после, все остальное - потом, а сейчас важно, пройдет ли она, сумеет ли, победит ли во что бы то ни стало. Он, пожалуй, оставил бы для Пичугиной и более чем непреодолимое препятствие - ловушку залома. Но уж, соверши она такое чудо невероятное и сверх того, Женька тогда простил бы ей все: и бывшее, и что хошь на всю жизнь вперед.

- Надо нам Семену помочь, - сказал Антип. - Один он пропадет. Не выдюжит.

- Давай я пойду! - пригнувшись, глянул в лицо Шухова восторженный Женька. - Давай? Хочу посмотреть! Это ж надо! А?

Антип охладил его пыл:

- Мы со старшим лейтенантом тебя, кобла, не выведем на лодке. Шутишь? Да и по всем статям инспектору туда надоть… Положено.

Проговорил это старик твердо, и ни Женька, ни Шухов не стали спорить, хотя Семену Васильевичу осталось совершенно непонятно, по каким «статям» и почему именно ему «положено» идти за залом и ловить там Пичугину. Тут сыграло другое - Антип таким тоном выговаривал «старший лейтенант», будто сам он имел звание полковника. Когда приспичивало, старик умел командовать.

- Доставай, Семен, моток капрона. Была у тебя веревка. Сколько в ней?

- Сто метров.

- Что надо. Вяжи к носу моторки один конец. А ты, Женя, давай козлом дуй вон туда, к флаговому кедру. Не отседа поднимайся, а по расселине. Там через нижний сук веревку перекинешь. Будем подтягивать да подстраховывать инспектора.

Звонарев хмыкнул было: мол, на кой ляд ему-то по расселине козлом подниматься, да Антип и слушать бы его не стал. И столько твердой веры в правоту распоряжений чувствовалось в речах старого солдата, что возражать не приходило в голову. Времени оставалось в обрез, чтоб выполнить приказ Антипа.

- Так, - прикинул на глазок Антип расстояние до кедра,- метров семьдесят верных. Ну, остальной кусок еще пригодится. Как минует Шухов залом, ко второму кедру перейдешь. Видишь?

- Да.

- Вон оттуда помогать станешь, пока старший лейтенант не пройдет на моторе вдоль отбойного берега. Потом подтягивать будешь, когда Шухов на залом лодку толкать начнет. Да сил не жалей, Женя. Иначе засядет старший лейтенант с дюралькой со своей на корягах.

Женька сматывал веревку из бунтика на локоть:

- А ведь выйдет. Так легко можно залом миновать. Хитер ты, Антип.

- Хвалиться будем, когда с рати поедем, - буркнул старый солдат. - Ты давай жми к кедру, - и обернулся к Шухову: - Взял в толк?

- Понял. А пройдя залом, задержаться надо. Подождать, пока Звонарев ко второму кедру подойдет да закрепит конец, чтоб меня опять на буксире тянуть. - Инспектор кивнул в сторону реки и посмотрел туда.

Тут он, собственно, впервые за все это время и разглядел залом и оценил, сколько ему потребуется сил и сноровки, чтоб преодолеть его, хотя с того места, на котором они стояли, виднелась лишь часть «баррикады». Пока Антип командовал да распоряжался и Шухов слушал его дельные советы, у Семена не оставалось времени ни на что иное, кроме как соображать да прикидывать выгодность и осуществимость задуманного старым солдатом. И инспектор неприметно для себя обрел спокойствие и уверенность.

До этих минут во всей сложившейся ситуации он ощущал себя лицом как бы страдательным, переживающим за другого, нежели действующим. Его вины в том не было. Не мог же он в самом деле знать или предположить всевозможные варианты спасения Пичугиной. Кстати, он и теперь не оставлял мысли, что жизнь Ларисы уже вне опасности: догнал ее Федор или снял с прибрежного камушка. Однако исключить самого плохого он тоже не мог. Опасность для жизни Ларисы, как бы к ней сам инспектор ни относился, требовала от него самых решительных действий. И Шухов пошел бы на самый отчаянный риск ради спасения Пичугиной. Сейчас же от спасения Ларисы - если она все-таки удачно пройдет Змеиный - зависела честь и доброе имя многих.

Залом, поднимавшийся перед Шуховым в теснине и от которого ему предстояло защитить и спасти Пичугину, коли ей повезет, - этот настоящий залом на реке был и велик и страшен. Узкую горловину меж скальными берегами перегораживала высокая, метра в три, плотина из бревен, полуразбитых лесин, корней и корневищ, вывороченных с корнями деревьев. Весь лом, стволы и пни, ветви и остовы переплелись, сцепились и застыли, словно в мертвой схватке. Уже никто и никогда не смог бы разобрать, где та первая валежина, перегородившая путь остальным. И важно ли это, если даже ревущая река не в силах была протолкнуть кляп, отбросить его, освободиться. Вода в бешенстве подныривала под древесную плотину и вырывалась из-под нее вся в яростной белой пене, и ошметы пены, будто мертвые птицы, плыли вниз и то ли истаивали, то ли тонули.

А тем временем Женька Звонарев, чуточку обиженный раскомандовавшимся Антипом, лез на скалу, похожую на утюг, что вдавалась в реку. Около нее-то как раз и образовывался почти извечный залом из плавника с верховьев.

На боках ее аршинными буквами выведены имена удальцов и сумасбродов, в разные времена пытавшихся преодолеть Змеиный и погибших. А тут девка хочет их за пояс заткнуть. Не по отчаянной надобности, по своей воле решилась она сделать это.

Веревка, по-альпинистски намотанная на предплечье, мягко соскальзывала виток за витком. Ее осталось много, чуть больше половины, когда, подтянувшись на руках, Женька закинул обутую в кирзовый сапог ногу на верхнюю площадку скалы, где стоял кряжистый флаговый кедр.

Привыкнув не доверять в тайге ни одному крепкостоящему дереву, Женька плечом что было силы боднул ствол кедра. Тот не шелохнулся. Звонарев потер плечо, дотянулся до нижней ветви, повисел на ней, пробуя крепость, и только тогда перекинул капроновую снасть через сук. Потом подумал:

«Не тонковат ли линек? Капрон, впрочем. Сам-то, пожалуй, выдержит, да не перережет ли он сука, когда придется подваживать лодку к залому и помогать инспектору волочь ее через залом? Подстраховать бы…»

Женька снял широкий флотский ремень с брюк, обмотал ветку кедра у основания и остался доволен собой.

С отвесного края скалы-утюга маленькая заводь с правой стороны у ее подножия блестела на солнце. Там у лодки стояли Антип и инспектор, ожидавший Женькиного сигнала: мол, можно двигать. Многометровая высота Звонарева не смущала. Он тщательно прикинул, не захватит ли где капроновую снасть коварная щель в камне. Остался доволен проверкой - не должно прихватить. Оглядел и чертолом, наискось перегородивший течение. Сверху эта самообразовавшаяся плотина выглядела хрупкой, ненадежной, редкой. И непонятным казалось, как это пенная от напора вода не в силах отбросить со своего пути хаотический ворох бревен.

Присмотрел Женька и местечко, где, по его прикидке, полегче было преодолеть залом. Инспектору и Антипу из-за носа скалы-утюга всю дьявольскую перегородку не было видно. Оказалось, под самой-то скалой лишь несколько кряжистых пней с корнями сдерживали напор. Да и сила течения здесь, на резком повороте, приходилась на противоположный каменный склон. Но сюда Звонарев не смог бы помочь подвести дюралевую лодку инспектора, слишком велик угол образовался бы между носом моторки и оконечностью выступа скалы. Сам же инспектор вряд ли справился бы с течением.